Мой первый день

Человек не сводил с меня изумленных глаз. Как бы невероятно ни звучали мои слова, внешность моя полностью потверждала их правоту.

— А почему вы там стоите? — спросил человек. — Идите сюда, не боитесь.

Я доверчиво приблизился, все еще находясь в том веселом, опьяненном состоянии духа, в котором не давал себе отчета.

— Вы первый человек, которого я встретил на этой планете.

— Правда? В таком случае, я польщена…

— Вы женщина?! — удивленно спросил я.

— А вы что думали?

— О, прошу прощения, — сказал я сконфужено. — У нас мужчины и женщины очень похожи между собой… И все же не очень-то любезно с моей стороны допустить такую ошибку.

— У нас то же самое… Но вы, я полагаю, мужчина?

— Конечно, — ответил я. — Неужели вы могли допустить, что мы могли отправить в такую опасную прогулку женщину.

— Как вас зовут?

— Лен.

— Ну и ну! — сказала она и расхохоталась. А меня зовут Лена… Интересно, правда?

Она помолчала, глядя на меня своими красивыми, задумчивыми глазами, потом повторила вопрос:

— Где находится ваша планета?

— Трудно объяснить… Если у вас есть какой-нибудь звездный атлас…

— Есть, — сказала Лена. — Пойдемте.

Конечно, беседа наша текла медленно, с повторением слов и целых фраз, но все же мы понимали друг друга.

Лена повела меня в дом. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что их маленькие смешные домишки обставлены с большим вкусом, чем наши. Видеоэкран, занимающий всю стену, переливался необыкновенными металлическими бликами. В атласе, который дала мне Лена, нелегко было разобраться. Как и следовало ожидать, три центральные планеты нашей системы отсутствовали, но Дрия была — малюсенькая безымянная планета, обозначенная буквой какой-то их древней азбуки.

— Вот Дрия, — показал я. — А как вы называете свою планету?

— Земля.

Это было действительно интересно, потому что слово «Дрия» — тоже не собственное имя, оно означает название тверди, на поверхности которой в течение тысячелетии жили наши деды. Пока я объяснял это, мой взгляд упал на довольно знакомый предмет, висевший на стене.

Это был календарь, но я разобрался в их земном годе только после того, как Лена объяснила систему цифр. В сущности, она совсем как наша, только у нас каждая цифра до ста имеет свое обозначение. А нынешний их год показался мне вовсе незначительным — всего 2680-м.

— В сущности, это условное летоисчисление. — пояснила Лена. — То, что мы называем новой эрой. Но и это название условно. Настоящая новая эра началась у нас гораздо позднее, когда созрели условия для уничтожения общественных классов.

— Значит, и вы прошли через этот ужасный период? — усмехнулся я. — Период кровавых войн и революций?

— Да, он действительно ужасен, — кивнула она, посмотрев на меня как-то особенно внимательно. — Но мы не стыдимся его. Напротив, то и дело возвращаемся к нему, потому что он был полон героики.

Это было не совсем понятно. Какой смысл хранить воспоминания об ужасных временах? Даже то, что Лена назвала почти забытым словом «героика», — достаточно примитивное испытание человеческой личности. Но сейчас мне не хотелось углубляться в это — надо было узнать самое главное.

— Как я понял из ваших слов, — продолжал я, — у вас здесь развитая человеческая цивилизация. Но где она? Я не видел ни людей, ни городов, ни дорог. И вообще ничего не видел, кроме девственных лесов и лугов…

Ее лицо осветила милая, добрая улыбка. Может, именно лучезарная улыбка делала эту женщину — крупную и сильную по сравнению со мной — такой понятной. Таким же человеческим созданием, как был я сам.

— Вся наша промышленная и энергетическая база — под землей, — сказала Лена. — На поверхности у нас только земледелие и скотоводство…

— Разве вы не производите синтетическую пищу? — удивился я.

— Производим, но она пользуется все меньшим и меньшим спросом. Синтетический фураж мы даем только животным.

— Вы убиваете бедных животных? Какой ужас!..

— Действительно, ужас, — кивнула она. — Но это так… Тенденция эта совсем было исчезла, а потом возродилась и за последний век усилилась. Должна вам сказать, что у нас еще развита охота. С помощью самого развитого оружия — от обыкновенного лука до огнестрельного оружия прошлого тысячелетия…

Я просто ушам своим не верил.

— И у вас нет городов?

— Жилых городов давно нет… Есть административные, научные и культурные центры, но в них почти никто не живет. Все население Земли живет, так сказать, «на лоне природы», которую мы с большим трудом успели восстановить во всей ее доисторической красе… Сейчас я ее вам покажу…

Лена поднялась со своего места, легкой походкой прошла к пульту, который я лишь сейчас заметил в углу комнаты, и нажала зеленую большую кнопку. Видеоэкран ожил. Изображение у них технически не столь совершенно, как у нас, но качество его вполне удовлетворяло. На экране появилось какое-то мощное сооружение, нечто похожее на энергетический центр.

— Вы правы, — сказала она. — Это термоядреный центр… У нас энергия в избытке — практически нам столько не нужно.

Внутри гигантского комбината мелькали немногочисленные человеческие фигурки.

— Это роботы, — сказала Лена. — Они выполняют почти все виды работ, связанных с производством…

Естественно, у нас то же самое. Следующий эпизод меня снова удивил. Я увидел какой-то необозримый завод, продукция которого показалась мне очень странной: она напоминала нашу продукцию первых веков нашей эры.

— Это… это… — произнес я, заикаясь, — слово никак не приходило на память.

— Завод спортивного инвентаря, — улыбнулась Лена. — Это велосипеды… А это особый тип машин с двигателями внутреннего сгорания… Таким мы пользуемся не так широко, но они имеют свою ценность — подобно копью, которое популярно у нас как спортивный снаряд…

Около получаса рассматривал я картинки земной жизни — такой похожей и в то же время такой непохожей на нашу. Их космодромы и космические корабли были детскими игрушками по сравнению с нашими, средства транспорта показались мне примитивными. Но было у землян то, чего у нас давно не существовало: бескрайние пшеничные поля, животноводческие фермы, заповедники для диких животных, огромные спортивные комплексы. Особенно привлекло мое внимание массовое соревнование на велосипедах — удивительная демонстрация человеческой силы и красоты. Все то, что раньше казалось мне детской забавой, предстало вдруг передо мной в ином свете. Неприятное впечатление произвели на меня только дикие вопли публики. Потом экран погас. Я долго молчал.

— Ваша планета просто удивительна! — сказал я наконец. — На ней странным образом совмещаются самые примитивные и самые современные формы жизни… Не могу понять, как это происходит.

Лена села напротив, все так же лучезарно улыбаясь.

— Мой муж объяснит вам это лучше.

— Муж? — смущенно спросил я. — Значит, у вас еще существует брак?

— Не совсем так, — Лена наклонила голову. — Брак как юридическая форма исчез лет пятьсот тому назад. За последние сто лет широкое развитие получили моногамные формы сожительства. А у вас разве не так?

— У нас каждый живет сам по себе.

— Это тяжело — жить в одиночку, — сказала Лена убежденно.

— Но одиночество — один из видов естественного отдыха, — настаивал я. — Ведь у нас большая скученность людей…

— По-моему, это лишний повод для одиночества, — Она отвернулась, и мне показалось, что ее лицо погрустнело.

— Нет, я вас, право, не понимаю, — сказал я. — Не хватало еще услышать, что вы и детей рожаете сами?

— Конечно…

— Ну, это уже совсем бессмысленно! — воскликнул я.

— Наши ученые утверждают, что дети, рожденные в искусственных условиях, лишены целого ряда черезвычайно важных человеческих качеств.

— Это означает, что ваши ученые вовсе не ученые, — сказал я. — Мы в состоянии привить зародышу необходимые качества, даже жизненно важные познания — речь, условные рефлексы и тому подобное.