Страница 7 из 10
И неслыханное явление: эта образцовая супруга всеми силами старалась урезонить своего мужа, когда он возвращался, пылая гневом, после какого-нибудь столкновения со своим ближайшим другом Форсайтом. И еще одно поразительное явление: миссис Гьюдельсон считала вполне естественным, чтобы муж, ее увлекался астрономией и витал в поднебесье, при условии, однако, чтобы он спускался оттуда каждый раз, когда она просила его спуститься. Ни в какой мере не следуя примеру Митс, которая житья не давала своему хозяину, миссис Гьюдельсон не терзала своего мужа. Обычно он появлялся в столовую со значительным опозданием. Она терпеливо сносила это, не ворчала на него и умудрялась сохранять кушанья незасушенными и неперегретыми. Она с уважением относилась к его заботам, когда он был озабочен. Она даже интересовалась его работой, и ее доброе сердце подсказывало ей нужные слова, чтобы подбодрить его, когда он, казалось, готов был заблудиться в бесконечном пространстве, рискуя не найти обратного пути.
Вот это жена, какую можно пожелать всем мужьям, особенно если мужья эти увлекаются астрономией! К несчастью, такие жены встречаются только в романах.
Старшая дочь миссис Гьюдельсон, Дженни, обещала пойти по стопам матери и следовать ее примеру на своем жизненном пути. Нет сомнения, что Фрэнсису Гордону, будущему мужу Дженни Гьюдельсон, суждено было стать счастливейшим из смертных. Не желая обидеть американских мисс, мы все же вынуждены сказать, что трудно было бы во всей Америке сыскать девушку, столь же очаровательную, столь же привлекательную и столь же щедро одаренную самыми высокими качествами. Дженни Гьюдельсон была прелестной блондинкой с голубыми глазами, со свежим цветом лица, красивыми руками и стройным станом, приветливая, скромная и столь же добрая, сколь и умная. Поэтому и Фрэнсис Гордон дорожил ею не меньше, чем дорожила она Фрэнсисом Гордоном. Племянник мистера Дина Форсайта сумел заслужить уважение всей семьи Гьюдельсон. Такая взаимная симпатия не замедлила выразиться в предложении, сделанном Фрэнсисом Гордоном и весьма благосклонно принятом родителями Дженни. Эти молодые люди так подходили друг другу! Дженни не может не принести счастья семейному очагу, — ведь она обладает для этого всеми совершенствами. Что же касается Фрэнсиса Гордона, то его при вступлении в брак обеспечит дядя, все состояние которого со временем и без того достанется племяннику. Но оставим в стороне эти разговоры о наследстве. Ведь речь идет не о будущем, а о настоящем, а настоящее соединяет в себе все условия для самого безоблачного счастья.
Итак, Фрэнсис Гордон обручен с Дженни Гьюдельсон, а Дженни Гьюдельсон обручена с Фрэнсисом Гордоном. День свадьбы будет намечен в самое ближайшее время. Венчание совершит сам преподобный О'Гарт в главной церкви безмятежного города Уостона.
Можете не сомневаться, что в день торжественной церемонии соберется множество народа, так как обе семьи пользуются равным уважением, и можете также быть уверены в том, что самой веселой, самой живой и самой подвижной будет в этот день крошка Лу [3]: ведь ей предстоит выполнять обязанность «подружки невесты» при своей любимой сестре. Ей нет и пятнадцати лет, крошке Лу, она имеет право быть юной, и она пользуется своим правом — уж поверьте мне! Это само вечное движение — непоседа и хохотунья, озорница, которой все нипочем. Она, не страшась, высмеивает даже «папины планеты». Но ей все прощается, ей спускают все. Доктор Гьюдельсон первый смеется над ее шутками и вместо наказания целует ее в румяную щечку.
В общем, мистер Гьюдельсон — славный человек, только страшно упрямый и обидчивый. Кроме Лу, невинные проказы которой всегда сходили ей с рук, все остальные члены семьи проявляли полное уважение к привычкам и даже чудачествам хозяина дома. Углубленный в свои астрономо-метеорологические наблюдения, ревниво оберегая открытия, которые он делал, или полагал, что делает, он с трудом, несмотря на искреннюю привязанность к Дину Форсайту, сохранял дружеские отношения с таким серьезным соперником. Двое охотников на одном участке охоты, преследующие одну и ту же редкую дичь! Не раз на этой почве между друзьями пробегал холодок, который легко мог закончиться разрывом, не будь умиротворяющего влияния добрейшей миссис Гьюдельсон, которая, впрочем, в этом отношении всегда находила поддержку в своих дочерях и во Фрэнсисе Гордоне. Участники этого миролюбивого квартета возлагали большие надежды на предполагавшийся союз, рассчитывая, что он положит конец постоянным перепалкам. Когда брак между Фрэнсисом и Дженни еще теснее свяжет обе семьи, эти преходящие грозы станут не столь частыми и опасными. Кто знает? Не объединятся ли оба астронома-любителя в совместной работе и не станут ли они сообща продолжать свои астрономические поиски и наблюдения? Тогда ведь они получат возможность честно поделить дичь, открытую ими (пусть даже и не убитую!) в обширных небесных пространствах.
Дом доктора Гьюдельсона был на редкость комфортабельным. Во всем Уостоне не найти было бы дома, содержащегося в таком порядке. Особняк доктора, расположенный между садом и двором, окруженный деревьями и зелеными лужайками, находился как раз посредине Морисс-стрит. Это было двухэтажное здание. Семь окон второго этажа выходили на улицу. Над крышей с левой стороны возвышалось подобие мезонина или четырехгранной башни, высотой метров в тридцать, заканчивавшейся террасой, обнесенной перилами. В одном из углов площадки высилась мачта, на которую в воскресенье и в праздничные дни поднимали украшенный пятьдесят одной звездой флаг Соединенных Штатов Америки.
Комната, расположенная в верхней части башни, была предназначена для занятий хозяина дома. Здесь были расставлены приборы доктора — подзорные трубы, телескопы. Но в особенно ясные ночи он переносил их на террасу, откуда ему удобнее было окинуть взглядом небосвод. Именно здесь, несмотря на все предостережения жены, доктор подхватывал самые злостные бронхиты и гриппы.
— Кончится тем, — любила повторять мисс Лу, — что папа заразит насморком свои планеты.
Но доктор не желал слышать никаких доводов, и в зимние дни, когда небо бывало особенно ясным и чистым, не отступал даже перед морозом в семь или восемь градусов.
Из обсерватории в доме на Морисс-стрит можно было без труда разглядеть башню дома на Элизабет-стрит. Между ними было не более полумили, и их не заслоняли друг от друга ни густая листва деревьев, ни здания, ни памятники.
Даже и без помощи телескопа или подзорной трубы, в обыкновенный бинокль можно было рассмотреть людей, находящихся на площадке той или другой башни. Но Дину Форсайту, надо полагать, было вовсе не до того, чтобы разглядывать Сиднея Гьюдельсона, а Сидней Гьюдельсон не стал бы терять время на то, чтобы разглядывать Дина Форсайта. Их взоры были устремлены выше, куда выше! Но Фрэнсис Гордон, естественно, старался разглядеть, не стоит ли на площадке Дженни Гьюдельсон, и нередко взгляды молодых людей встречались сквозь стекла биноклей. В этом, полагаю, не было ничего дурного.
Нетрудно было бы установить между обоими домами телеграфную или телефонную связь. Провод, протянутый от башни на Элизабет-стрит к башне на Морисс-стрит, легко мог бы передать Дженни Гьюдельсон ласковые слова Фрэнсиса Гордона и приветы Дженни Гьюдельсон Фрэнсису Гордону. Но так как Дин Форсайт и доктор Гьюдельсон никогда не испытывали желания обмениваться такими нежностями, то им даже и в голову не могло прийти связать обе башни волшебной нитью. Возможно, что этот пробел будет восполнен тогда, когда жених и невеста превратятся а супругов. Связь брачная, а за ней — связь электрическая еще теснее соединят эти две семьи.
После полудня, в тот самый день, когда славная, хоть и непокладистая Митс предоставила читателю возможность ознакомиться с образцом своего сочного красноречия, Фрэнсис Гордон явился с обычным визитом к миссис Гьюдельсон и к ее дочерям («не к дочерям, а к дочери», — поправила Лу, стараясь принять обиженный вид). Можно сказать с полным правом, что его принимали в этом доме, как некое божество. Он не был еще мужем Дженни, — пусть так. Но Лу желала, чтобы он был уже ее братом, а то, что вбивала себе в голову эта девочка, крепко застревало там.
3
уменьшительное от «Луиза» (прим.авт.)