Страница 70 из 81
Разумеется, дядюшке был обеспечен самый лучший уход. Жильдас Трегомен и Жюэль не покидали его ни на минуту, и если он выздоровел, то только благодаря их заботам.
Возвратившись в гостиницу, Жюэль посвятил в курс дела Бен-Омара, который, в свою очередь, рассказал Сауку о решительном отказе преподобного Тиркомеля сообщить широту третьего острова. Легко вообразить, как рассвирепел мнимый Назим! Но на этот раз он не сделал несчастного нотариуса козлом отпущения и внешне никак не проявил своей ярости. Саук замкнулся в себе, обдумывая, по-видимому, каким способом ему выведать тайну, ускользнувшую от Антифера, и использовать ее для себя одного. Надо полагать, что он решил направить все свои усилия для достижения этой цели. Во всяком случае, было замечено, что ни в этот, ни в следующие дни в гостинице он не показывался.
Трегомен, узнав от Жюэля, как вел себя проповедник, ограничился таким замечанием:
— Я думаю, что теперь на это дело надо поставить крест… А ты как считаешь, мой мальчик?
— И мне так кажется, господин Трегомен. Переубедить такого упрямца невозможно…
— Какой же все-таки чудак этот проповедник! Ему приносят миллионы, а он от них отказывается!
— Приносят миллионы! — сказал молодой капитан с сомнением в голосе.
— Ты не веришь в них, Жюэль?.. А не ошибаешься ли ты?..
— Как вы изменились, господин Трегомен!
— Еще бы! После того, как были найдены алмазы!.. Разумеется, я не утверждаю, что миллионы находятся именно на третьем острове, но, в конце концов, они могут там быть… К несчастью, мы никогда не узнаем местоположения третьего острова, потому что этот проповедник ни о чем не хочет слышать.
— И все-таки, господин Трегомен, даже те два алмаза из Маюмбы не разуверили меня в том, что паша задумал сыграть с нами злую шутку…
— Как бы то ни было, это может дорого обойтись твоему бедному дяде, Жюэль. Сейчас самое важное — поставить его поскорее на ноги. Только бы выдержала его голова! Будем выхаживать его, как сестры милосердия, и, когда он встанет с постели и у него хватит сил сесть в вагон, я думаю, он сам захочет вернуться во Францию… Опять зажить спокойной жизнью, как бывало…
— Ах, господин Трегомен, почему он уже не на улице От-Салль!
— А ты — возле нашей маленькой Эногат, мой мальчик!.. Кстати, ты собираешься ей написать?..
— Я сегодня же ей напишу и на этот раз думаю известить ее о нашем окончательном возвращении!
Прошло несколько дней. Состояние больного не ухудшилось. Лихорадка, вначале очень сильная, стала уменьшаться. Но доктор по-прежнему опасался за рассудок бедного дядюшки. Положительно, он был не в своем уме. Правда, он узнавал своего друга Трегомена, своего племянника Жюэля, своего будущего шурина… Шурина?.. Между нами, если некая представительница прекрасного пола и рисковала остаться навсегда в девушках, то это была, конечно, пятидесятилетняя мадемуазель Талисма Замбуко, нетерпеливо ожидавшая обещанного супруга в своей девичьей комнате на Мальте! Увы, сокровищ нет и мужа нет, так как одно являлось дополнением к другому!
Ни Трегомен, ни Жюэль не выходили из гостиницы. Больной все время звал их к себе, требовал, чтобы они день и ночь сидели в его комнате, выслушивая бесконечные жалобы, обвинения и угрозы по адресу этого гнусного проповедника. Дядюшка хотел подать на Тиркомеля в суд, пожаловаться на него мировому судье или шерифу, довести дело до верховного уголовного суда, даже до министерства юстиции! Судьи быстро заставят его говорить… Тут уж не позволят молчать, когда достаточно одного слова, чтобы бросить в обращение сто миллионов франков… Должны же существовать наказания за такие преступления, и даже самые суровые и самые страшные, и если виселица не предназначена для подобных преступников, то кто же тогда заслуживает виселицы?! И так далее.
Антифер не умолкал с утра до вечера. Жильдас Трегомен и Жюэль по очереди дежурили у его ложа, если какой-нибудь особенно бурный припадок не требовал присутствия обоих. В такие моменты больной порывался встать с кровати, выскочить из комнаты, бежать к преподобному Тиркомелю, прострелить ему голову, и только сильная рука Трегомена приковывала его к месту.
А потому, как ни хотелось Трегомену осмотреть этот прекрасный, построенный из камня и мрамора Эдинбург, он вынужден был от этого отказаться. Позднее, когда его друг будет на пути к выздоровлению и немножко успокоится, он наверстает упущенное. Он осмотрит прежде всего дворец Холируд, древнюю резиденцию правителей Шотландии, королевские апартаменты, опочивальню Марии Стюарт[214], сохранившуюся в том виде, в каком она была при жизни несчастной королевы… Он поднимется по Кенонгет до Кэстля, так гордо возвышающегося на базальтовой скале: там еще сохранилась маленькая комната, в которой появился на свет ребенок — будущий Иаков VI Шотландский и Иаков I Английский[215]. Трегомен поднялся бы и на «Трон Артура», похожий на спящего льва, если смотреть на него с западной стороны; оттуда, с высоты двухсот сорока семи метров над уровнем моря, можно охватить глазом весь город, холмистый, как древняя часть города цезарей[216], до Лита[217], который является подлинным портом Эдинбурга в заливе Ферт-оф-Форт, до берега графства Файф, до вершин Бен-Ломонд, Бен-Леди, Ламмермур-Хилс, до безграничного морского простора…
Сколько красот природы, сколько чудес, созданных руками человека! Трегомен, все еще грустя о сокровищах, потерянных из-за упрямства проповедника, сгорал, однако, от желания насладиться всем этим великолепием, но чувство долга заставляло его сидеть у изголовья деспотического друга.
Поэтому добряку ничего не оставалось, как смотреть из открытого окна гостиницы на знаменитый памятник Вальтеру Скотту, готические пилястры[218] которого вздымаются ввысь почти на двести футов в ожидании, пока все ниши не будут заполнены фигурами пятидесяти шести героев, созданных воображением великого шотландского романиста.
Затем Жильдас Трегомен переводил взгляд на длинную перспективу улицы Принца, тянущуюся к Колтон-Хиллу, и за несколько минут до полудня начинал следить за большим золотым шаром на мачте обсерватории, падение которого в точности совпадало с моментом прохождения солнца через меридиан столицы.
Между тем в квартале Кенонгет, а затем и по всему городу стали носиться слухи, которые способствовали увеличению и без того уже немалой популярности преподобного Тиркомеля. Рассказывали, что знаменитый проповедник, как подобает человеку, у которого слово не расходится с делом, отказался от совершенно невероятного, почти баснословного наследства. Говорили о нескольких миллионах, даже о нескольких сотнях миллионов, которые он хотел скрыть от человеческой жадности. Может быть, пастор и сам содействовал распространению выгодных для него слухов, так как ему не было никакого смысла делать из этого тайну. Газеты подхватили слухи, печатали и перепечатывали сведения о сокровищах Камильк-паши, зарытых под скалами какого-то таинственного островка. Что же касается его местоположения, то, если верить газетам — а проповедник и не думал давать опровержения, — оно якобы было известно преподобному Тиркомелю, и только он один мог бы дать на этот вопрос точные указания, хотя в действительности нельзя было обойтись без участия двух других сонаследников. Впрочем, подробностей этого дела никто не знал, и имя Антифера ни разу не было упомянуто. Само собой разумеется, что одни газеты одобряли доблестное поведение лучшего из пастырей свободной шотландской церкви, а другие порицали его, так как эти миллионы, вместо того чтобы без всякой пользы лежать в какой-то яме, могли бы облегчить положение многих несчастных бедняков Эдинбурга, если бы были им розданы. Но преподобный Тиркомель не придавал никакого значения ни порицаниям, ни похвалам — и то и другое ему было одинаково безразлично.
214
Мария Стюарт (1542-1587) — шотландская королева; поддерживала реакционную католическую партию английских баронов; была казнена по приказанию английской королевы Елизаветы.
215
Иаков I, он же Иаков VI Шотландский (1566-1625) — английский король; его притязания на абсолютную власть вызвали резкую оппозицию со стороны буржуазии и парламента.
216
Имеется в виду Рим.
217
Портовый город, в непосредственной близости от Эдинбурга, на берегу залива Ферт-оф-Форт.
218
Четырехугольная колонна, одной стороной немного вдающаяся в стену.