Страница 26 из 31
— Какая разница, — отвечала Абракса с самым равнодушным видом.
— Какая разница?! Естественно, для тебя — никакой. Хотя, если я скажу, что там было, быть может, ты изменишь мнение! Сказать?
— Ну, и что же?
— Портрет Анны, той самой Анны, которой я брежу и которая не испытывает ко мне ничего, кроме презрения и ненависти!
— Что же нам делать, Мордом?!
— Черт побери! Мне-то вообще наплевать.
Пьер никак не отреагировал на издевательский тон Мордома, так был удручен потерей единственной вещи, которая как-то связывала его с любимой. Зыбкая связь эта отныне разорвана. Что ему до издевательств и смешков грубияна Мордома!
— Больше там ничего не было?
— Не скажу!
— Обойдется без твоих объяснений. Главное, мы успели скрыть следы преступления. Вы как следует разломали стену?
— Да, — отозвался Мордом.
— Полиция ничего не унюхает?
— Нет.
— Ну и достанется же этим двум молокососам!
— Это верно.
— Глупенькие. Вам удалось подслушать, о чем они говорили?
— Я не знаю, мне было плохо слышно. — Пьер, о чем шла речь?
— Они поняли, что было совершено преступление, и собирались идти в полицию.
— Это все?
— Нет, не все. Они говорили о том, что надо вскрыть завещание, оставленное Жозефом.
— Звонарь оставил завещание?
— Именно так! Откуда молодые люди знали этого монстра, что у них было общего?.. Тот из них, что повыше и покрасивее, общался со стариком ризничим довольно близко. Если бы он не погиб на колокольне, я бы его убил. Зачем он тогда пришел ко мне? Надо было убить его тогда же! Ужасные воспоминания! А этот самый Жюль дружил с ним и, должно быть, знал все его секреты.
— Твои воспоминания, твой бумажник, твой портрет!..
— Нужно убить его поскорее. Отправляйся, Мордом.
— Где он живет?
— Я ничего не знаю, но мы отыщем его.
— А если бумажник у другого?
— Убьем обоих. Что один удар кинжалом, что два — какая разница? Тогда у них же должна быть и шкатулка. Я буду отомщен. Что скажешь, старуха?
— Слушайте меня, вы, оба! Пока вы там возились, я не сидела сложа руки. Все уверены в том, что старая Сараба погибла во время катастрофы. Но на самом деле я придушила ее, поскольку мне необходим был череп старой женщины.
— Не дурно. Только почему меня не позвала? Ты ведь прекрасно знаешь, я люблю такие штучки.
— Тебя не было рядом, а возиться долго не хотелось.
— Ладно, до следующего раза.
— Мне удалось узнать, что весь город в панике, никто ничего не знает. Догадались лишь о том, что отец Брюно, у которого мы позаимствовали имя, не мог написать письмо. Положение становится серьезным. Нам надо быть предельно осторожными. Ты, Пьер, полез к этому колоколу, а тебя было куда как просто узнать. Потом потерял бумажник! Скажи сразу, больше ты ничего такого не натворил?
Пьер молчал.
— О чем ты думаешь?
— О дружках старого Жозефа. О! Я их узнаю, я отомщу за себя.
— Ответь мне, и мы вместе подумаем об отмщении. Что было в бумажнике? Ничего предосудительного?
— Нет, — сказал Пьер, немного помедлив.
— Прекрасно. Отныне тебе нечего больше опасаться Жозефа, он умер. Однако жив его наследник, Жюль. Теперь надо убить его, но сейчас еще не время. В полиции к ним отнеслись не слишком хорошо. Полагаю следствие затянется. У нас, таким образом, есть возможность улизнуть из Нанта.
— Как? Я совсем не хочу этого.
— Так надо.
— А я не хочу!
— Повторяю: так надо, иначе все пойдет насмарку.
— Объясни мне все по порядку, старая ведьма.
— Если месье Дельтур узнает тебя, все пропало. Мы должны уехать из города. Пусть успокоятся. А когда все уляжется и твоя красавица вернется в деревню, тогда, быть может…
— Я согласен.
— Мы убежим вдвоем. Мордом останется здесь.
— Зачем?
— Нужно следить за Жюлем. Нечего медлить. Разве он не угрожает твоему счастью, твоему будущему? Мордом останется и будет наблюдать за ним.
— Конечно, я останусь, — согласился Мордом.
— Начиная с завтрашнего дня займешься поисками. Понял?
— Не волнуйся, я его из-под земли достану.
— Не отпускай от себя ни днем, ни ночью. Ходи по пятам, вызнай, где бывает, чем занимается. Ну, и про дружка его тоже не забывай.
Затем старуха склонилась к Мордому и что-то шепнула ему на ухо.
— Почему? — удивленно спросил тот.
— Помолчи! Я ничего не обязана объяснять тебе. Дашь мне знать?
— Разумеется.
Пьер ничего не услышал из их переговоров, да он и не обращал внимания ни на Абраксу, ни на Мордома, погрузившись в сладкие мечты. Кровь закипала в жилах, когда он вспоминал всю свою жизнь, когда перед глазами вставала Анна. Ее облик внезапно сменяли Жюль, старый Жозеф, Мордом, и все это повторялось вновь и вновь. Голова шла кругом, казалось, череп вот-вот расколется.
— Послушай-ка, Мордом, — голос старухи вернул Пьера к действительности, — расскажи о той девице!
— Нет-нет, молчи! — воскликнул он.
— Почему же, сынок? Я хочу послушать, это меня развлечет.
Пьер безнадежно кивнул.
— История самая обыкновенная. С девицей не пришлось долго возиться.
— А ее любовник?..
— Риффоло? Да его как раз утром арестовали. Он ведь укокошил торговца вином — ты знаешь. Когда я вошел, плутовка спала, грезила, должно быть, о своем Риффоло. Ну, я ее быстро успокоил. Признаюсь, мы провели волшебную ночку. Потом много смеялись.
— Слышишь, Пьер? — ухмыльнулась Абракса. — Они смеялись. Надеюсь, что и ты посмеешься в один прекрасный день. Но не с публичной девкой, как Мордом, а с той, что предназначена тебе одному. Ты, ни разу в жизни не знавший женщины, будешь обладать Анной. Клянусь: если тебе удастся ублажить ее, я поставлю толстенную свечку Дьяволу. Будет чертовски приятно, Пьер. Не смотри же таким букой. Улыбнись и не грусти. Представь себе: однажды она сбросит пред тобой одежды, и ты увидишь ее красоту. Анна не станет торопиться, а будет раздеваться постепенно. Ты увидишь округлые формы, белизну кожи…
Сладостные детали, живые картины, что рисовала старая ведьма, произвели на Пьера сильное действие: все тело его горело, в голове помутилось. Абракса великолепно понимала, что он должен чувствовать в этот момент. Изо дня в день старуха, не имея в жизни других радостей, забавлялась, разжигая чужую страсть. Она тешила собственное воображение, измываясь над изнемогающим от желаний безумцем.
— Ты мучаешь меня. Однажды совсем погубишь. Я не в силах терпеть дольше, я убью себя.
— Это не составит труда. Верь мне, тебя кто-нибудь убьет до того, как ты соберешься наложить на себя руки.
— Замолчи! Я хочу умереть. — Пьер бросился к мертвой голове, что стояла на камине. — Хочу стать таким. Взгляни, голова смеется! Ей веселее, чем мне. Я лишь способен скрежетать зубами или плакать. Я никогда не смеюсь.
— Хватит! Послушай. Мы уезжаем в Пеллерин.
— Немедленно?
— Да, но прежде выпей живой воды. Это подкрепит твои силы.
— Нет.
— Тогда ты, Мордом.
Головорез не заставил себя долго упрашивать и опрокинул всю чашу.
— Помни, что я тебе наказала. Давай мне знать обо всем, о чем сумеешь выведать.
Старуха накинула красную шаль, Пьер взял пальто, и они вышли вдвоем. Перед тем как совсем исчезнуть. Абракса еще раз напомнила Мордому, чтоб тот в точности исполнил ее приказание.