Страница 66 из 98
— Разумеется. Однако обед эскимосов может хоть кого удивить. Сэр Джон Росс во время зимовки на полуострове Бутия постоянно изумлялся прожорливости своих проводников. Он рассказывает, между прочим, что двое эскимосов, — заметьте, только двое, — за одно утро съели целую четверть мускусного быка. Они нарезали мясо длинными лентами и запихивали в рот; затем каждый отрезал у самых губ часть ленты, не вошедшей в рот, в передавал ее товарищу. Иной раз эти обжоры развешивали ленты мяса таким образом, чтобы они свешивались до самого пола, и мало-помалу пожирали их, а затем, лежа на земле, переваривали, как удав — проглоченного быка.
— Бррр! Что за отвратительное зрелище! — воскликнул Бэлл.
— Всякий обедает по-своему, — философически заметил Альтамонт.
— К счастью, это так! — ответил доктор.
— Да, — сказал Альтамонт, — как видно, в полярных странах потребность в еде исключительно велика. Неудивительно, что полярные путешественники в своих отчетах постоянно упоминают о еде.
— Вы правы, — согласился Клоубонни, — я сам это заметил! Происходит это не только потому, что в полярных странах человек нуждается в усиленном питании, но еще и потому, что там порой очень трудно его добыть. Волей-неволей постоянно думаешь о еде, а что на уме, то и на языке.
— Однако, — сказал Альтамонт, — насколько я помню, на севере Норвегии крестьяне не нуждаются в таком усиленном питании и довольствуются небольшим количеством молока, яиц, хлеба с примесью березовой коры и по временам лососиной. Мяса они не едят никогда, а между тем посмотрели бы вы, какие это молодцы!
— Все зависит от физической организации, — ответил доктор, — и объяснить это я не берусь, но я думаю, что второе или третье поколение норвежцев, переселившихся в Гренландию, под конец стало бы питаться на гренландский лад. Если бы и нам суждено было надолго остаться в этой благодатной стране, то и мы, друзья мои, подобно эскимосам, пожалуй, стали бы отпетыми обжорами.
— Доктор так много говорил о еде, что мне даже захотелось есть, — заявил Бэлл.
— Ну, нет, — сказал Альтамонт, — мне после ваших рассказов даже противно думать о тюленине. А! Да вот, кажется, представляется случай испытать себя, — посмотрите, вон там на льдине какое-то большое животное!
— Это морж! — воскликнул Клоубонни. — Тише! Вперед!
Действительно, в двухстах ярдах от охотников на льду разлегся огромный морж; он с наслаждением потягивался и поворачивался с буку на бок, греясь в бледных лучах полярного солнца.
Охотники разошлись в разные стороны, чтобы окружить моржа и отрезать ему путь к отступлению. Прячась за торосами, они приблизились к нему на несколько туазов и дали залп.
Морж свалился, но силы еще не покинули его, он старался проломить лед, чтобы ускользнуть от охотников. Альтамонт ринулся на него с топором и нанес несколько ударов. Животное отчаянно защищалось, но несколько выстрелов прикончили его, и бездыханный морж растянулся на льду, обрызганном его кровью.
Это было крупное животное длиной в пятнадцать футов, считая от морды до хвоста; из него можно было бы добыть несколько бочонков жира.
Доктор отрезал лучшие части от моржовой туши, а все остальное бросил воронам, которые уже носились над льдами.
Смеркалось. Пора было возвращаться в форт Провидения; небо прояснилось; луна еще не вставала, и звезды ярко сверкали.
— Идемте! — сказал доктор. — Время уже позднее. Сегодня нам не очень повезло. Впрочем, если охотник настрелял дичи себе на ужин, то он не имеет права жаловаться. Пойдем кратчайшим путем и постараемся не заблудиться. Звезды укажут нам путь.
Однако не так-то легко ориентироваться по Полярной звезде в странах, где она блещет над самой головой путешественника. Действительно, когда север находится в зените, то другие части света трудно определить. К счастью, луна и крупные созвездия помогли доктору найти дорогу.
Для сокращения пути доктор решил не идти вдоль извилистого побережья, а напрямик пробираться к форту. Так было ближе, зато рискованно, и в самом деле — не прошло и нескольких часов, как охотники окончательно заблудились.
Они уже подумывали о том, чтобы переночевать в ледяном домике, а наутро вернуться на побережье и идти по ледяному полю. Но доктор, зная, что Гаттерас и Джонсон будут беспокоиться, настаивал на продолжении пути.
— Нас поведет Дэк, — заявил он, — а Дэк никак не может ошибиться. Он одарен особым инстинктом и не нуждается ни в компасе, ни в звездах. Пойдем-ка за ним.
Дэк шел впереди; путешественники вполне доверяли его чутью. И они не ошиблись, потому что вскоре на горизонте показался свет; это не могла быть звезда, потому что ее ни за что бы не увидать в густом тумане.
— Это наш маяк! — воскликнул доктор.
— Вы так думаете? — усомнился Бэлл.
— Я уверен! Идем!
По мере того как путешественники приближались, свет становился все ярче. Вскоре они вступили в полосу светящейся пыли; они шли в гигантском луче; их огромные отчетливые тени тянулись за ними по сверкающей снежной пелене.
Путешественники ускорили шаги и через полчаса уже поднимались по откосу в форт Провидения.
9. ТЕПЛО И ХОЛОД
Гаттерас и Джонсон с беспокойством поджидали товарищей. Охотники очень обрадовались, добравшись, наконец, до теплого уютного уголка. Вечером температура сильно понизилась, и термометр показывал -23°F (-31°C).
Измученные, полузамерзшие охотники совсем выбились из сил. К счастью, печи работали исправно, и плита была растоплена. Доктор преобразился в повара и нажарил несколько котлет из моржового мяса. В девять часов вечера все пятеро уселись за сытный ужин.
— Ей-богу, — сказал Бэлл, — пусть меня назовут эскимосом, — но должен признаться, что еда — важное дело во время полярной зимовки. Если попал тебе порядочный кусок, уписывай за обе щеки!
У всех рты были набиты и никто не мог сразу же ответить Бэллу. Но доктор кивнул в знак согласия.
Моржовые котлеты оказались превосходными. Правда, их никто не хвалил, но их живо истребили, а это равносильно одобрению.
За десертом доктор, по своему обыкновению, приготовил кофе. Клоубонни никому не позволял варить этот превосходный напиток, приготовлял его тут же на столе в кофейнике на спиртовке и подавал кипящим. Если кофе не обжигал ему языка, доктор не удостаивал проглотить свою порцию. В этот вечер он пил такой горячий кофе, что никто не мог ему подражать.
— Да вы сожжете себе рот, доктор, — сказал Альтамонт.
— Никогда, — ответил он.
— Что у вас, небо луженое, что ли? — спросил Джонсон.
— Ничуть, друзья мои. Советую вам брать пример с меня. Некоторые люди, в том числе и я, пьют кофе температурой в сто тридцать один градус (+55°C).
— Сто тридцать один градус! — воскликнул Альтамонт. — Да ведь даже рука не выдержит такой температуры!
— Разумеется, Альтамонт, потому что рука выносит температуру не выше пятидесяти градусов. Но небо и язык менее чувствительны и выносят то, чего не может выдержать рука.
— Вы меня удивляете, — сказал Альтамонт.
— Что ж, я постараюсь вас убедить.
Доктор взял термометр, погрузил его в горячий кофе, подождал, пока ртуть понизилась до пятидесяти пяти градусов, и затем с видимым удовольствием выпил живительный напиток.
Бэлл хотел было последовать примеру доктора, но обжег себе язык и завопил не своим голосом.