Матиас Шандор

"Так или иначе, силой или хитростью, но я должен добраться до Савы Шандор. Допустим, она не сможет пойти со мной или я не сумею её похитить этой ночью, в таком случае придётся дать ей знать, что Петер Батори жив, что он здесь, у стен дома, что доктор Антекирт и его спутники готовы прийти ей на помощь, – словом, она не должна уступать угрозам, ведь рано или поздно мы её освободим!.. Правда, меня могут схватить, прежде чем я доберусь до неё!.. Ну, да там поглядим, что делать!"

Перескочив через белую зубчатую ограду, в которой были проделаны многочисленные бойницы, Пескад первым делом вытащил верёвку с узлами, которую он предусмотрительно спрятал под своим лёгким одеянием клоуна; потом привязал верёвку к угловому зубцу стены так, что конец её свесился до самой земли. Это была лишь мера предосторожности, но принять её не мешало. Затем Пескад лёг ничком на кровлю и, прижавшись к ограде, замер. Ведь если его заметят, тут же сбегутся люди Сиди Хазама, и Пескаду останется только воспользоваться верёвкой, приготовленной для спасения Савы Шандор.

Кругом царила глубокая тишина. Ни Сиди Хазам, ни Саркани, ни остальные обитатели дома не принимали участия а празднике аистов, и дверь жилища не открывалась с раннего утра.

Переждав несколько минут, Пескад дополз до угла кровли, где возвышался минарет. Лестница внутри минарета вела, очевидно, в первый двор. Тут же была и дверь, через которую можно было пробраться сперва на лестницу, а затем в дом. Но она была заперта изнутри, правда не на ключ, а на засов. Чтобы отодвинуть его, пришлось бы проделать дыру в створке двери. Пескад легко справился бы с этой задачей, ведь в кармане у него лежал нож с несколькими лезвиями – драгоценный подарок доктора. Однако такая работа заняла бы слишком много времени и Пескад наделал бы шуму.

Впрочем, этого и не потребовалось. Футах в трёх над террасой, в стене минарета, было пробито оконце, напоминающее по форме бойницу. Окно, правда, маленькое, но ведь и Пескад был невелик. К тому же он приходился сродни кошкам и мог пролезть, вытянувшись в струнку, там, где это казалось на первый взгляд невозможным. Итак, он рискнул и, слегка поцарапав себе плечи, очутился внутри минарета.

"Матифу ни за что не удалось бы это проделать!" – вполне резонно решил Пескад.

Затем он добрался ощупью до двери и отодвинул засов, на случай, если придётся возвращаться тем же путём.

Спускаясь по винтовой лестнице минарета, Пескад не шёл, а скользил из боязни, как бы не заскрипели деревянные ступени. Внизу он остановился перед второй дверью, но стоило слегка толкнуть её, и она отворилась.

Эта дверь вела на галерею с колоннами, опоясывавшую первый внутренний двор, куда выходили и другие двери комнат минарета. После кромешной тьмы здесь казалось несколько светлее. Впрочем, нигде не было видно света, не слышно ни малейшего шума.

В середине двора находился круглый бассейн с проточной водой, вокруг которого росли в огромных глиняных кувшинах различные кустики и деревца: перечники, пальмы, Лавры, кактусы, образуя зелёный островок.

Пескад обошёл на цыпочках галерею, останавливаясь возле каждой комнаты. Можно было подумать, что все люди вымерли. Однако за одной дверью ясно слышались негромкие голоса.

Пескад сперва отпрянул назад. Он узнал голос Саркани, так как несколько раз слышал его в Рагузе. Затем приложил ухо к двери и всё же не разобрал того, что говорилось в комнате.

В эту минуту шум голосов стал явственнее, и Пескад едва успел отскочить от двери и спрятаться позади громадного кувшина, стоявшего возле бассейна.

Из комнаты вышел Саркани в сопровождении высокого араба. Они продолжали разговор, прогуливаясь по галерее.

К несчастью, Пескад не понимал, о чём говорили Саркани и его спутник, ибо он не знал арабского языка. Два слова, или, точнее, два имени, всё же поразили его: имя Сиди Хазама – в самом деле, сам мокаддем беседовал с Саркани – и название острова Антекирты, несколько раз повторявшееся в разговоре.

"Что за притча! – подумал Пескад. – Почему они говорят об Антекирте?.. Неужели Сиди Хазам, Саркани и все триполитанские разбойники собираются напасть на наш остров? Тысяча чертей! Какая жалость, что я не понимаю языка этих негодяев!"

И Пескад всеми силами старался уловить ещё хоть одно знакомое слово, прячась среди зелени, когда Саркани и Сиди Хазам приближались к бассейну. Но было так темно, что они не могли его заметить.

"Вот если бы Саркани был один, – продолжал рассуждать сам с собой Пескад, – пожалуй, я схватил бы его за горло, и негодяю пришёл бы конец! Впрочем, это не спасло бы Саву Шандор, а ведь только ради неё я совершил этот опасный прыжок!.. Но терпение!.. Очередь Саркани ещё придёт!"

Разговор Сиди Хазама и Саркани продолжался минут двадцать. Имя Савы было названо несколько раз и к нему прибавлено слово "арус", – тут Пескад вспомнил, что это означает по-арабски "невеста". Очевидно, мокаддему были известны намерения Саркани, и он содействовал их выполнению.

Собеседники, наконец, удалились в глубину двора, прикрыв за собою дверь. За ней находилась, очевидно, другая часть дома.

Как только Саркани и Сиди Хазам вышли, Пескад двинулся крадучись по галерее и остановился перед той же дверью. Толкнув её, он очутился в узком коридоре и ощупью стал пробираться дальше. В конце коридора оказалась двойная арка с небольшой колонной посредине, а за ней второй внутренний двор.

Освещённые окна «скифы» выходили во двор, и свет яркими пятнами ложился на плиточный пол. Было бы неосторожно идти дальше, тем более что за дверью этого помещения слышался гул многочисленных голосов.

Пескад колебался. Он искал комнату, служившую тюрьмой Саве. Помочь ему мог только случай.

В противоположном конце двора неожиданно блеснул свет. Женщина с фонарём в руках, украшенным по арабской моде кистями и медными завитушками, вышла из угловой комнаты и направилась по галерее прямо к "скифе".

Пескад тотчас же узнал женщину… Это была Намир.

Уж не шла ли марокканка в спальню Савы? Если это действительно так, то необходимо проследить за Намир, но прежде всего надо дать ей пройти, оставаясь невидимым. От этой минуты зависело все: и счастливый исход смелой попытки Пескада и судьба Савы Шандор.

Намир приближалась. Фонарь, который она несла в руке, отбрасывал яркий свет на плиточный пол, оставляя в темноте верхнюю часть галереи. Женщина неминуемо должна была пройти под двойной аркой, и Пескад не знал, что ему делать, как вдруг луч фонаря озарил, верхнюю часть этого архитектурного сооружения – каменное кружево мавританских арабесок.

В один миг Пескад взобрался на небольшую колонну, зацепился за каменную резьбу и, подтянувшись на руках, поместился а овальном углублении арки, как святой в нише.

Намир прошла под аркой и, не заметив его, перешла на другую сторону галереи. Дойдя до двери "скифы", она открыла её.

Поток света хлынул во двор, но едва только дверь закрылась, как опять наступила кромешная тьма.

Пескад размышлял, ведь место, где он находился, как нельзя более подходило для такого рода занятий.

"Намир только что вошла в этот зал, – думал он. – Ясно, что она направляется не в комнату Савы Шандор! Но, может быть, она вышла оттуда?.. В таком случае комната Савы находится в противоположном конце двора!.. Необходимо выяснить это!"

Пескад переждал несколько минут, прежде чем покинуть своё убежище. В «скифе» становилось всё темнее, и гул голосов переходил в неясное бормотание. Очевидно, в этот час слуги Сиди Хазама отправлялись на покой. Ещё немного, и можно будет что-нибудь предпринять, ведь в доме наступит полная тишина, даже если и не погаснет последний луч света. Так оно и случилось.

Пескад скользнул вниз по колонне, пробрался ползком по плиточному полу галереи, миновал "скифу", обогнул внутренний двор и очутился перед дверью той комнаты, из которой вышла Намир.

Отважный юноша приоткрыл дверь, которая оказалась незапертой, и при свете арабской лампы с матовым стеклом быстро оглядел комнату.