Малыш

— Хорошо!

Более он не упоминал о семье Мак-Карти, что немало удивляло его друзей. Он занялся, по обыкновению, делами; по его распоряжению Бальфур передал ему чек в сто фунтов.

Прошло четыре дня, последние перед Пасхой, которая приходилась в этом году на 10 апреля.

В субботу Малыш, созвав своих служащих, объявил им:

— Магазин будет закрыт до вторника.

Это был отпуск, данный Бальфуру и двум приказчикам. Конечно, Боб, Грип и Сисси рассчитывали также воспользоваться отдыхом, когда Малыш вдруг спросил их, не желают ли они совершить с ним небольшое путешествие.

— Путешествие? — вскричал Боб. — О да! Куда же мы поедем?

— В графство Керри, которое я хочу снова повидать, — ответил Малыш.

Сисси взглянула на него.

— Ты хочешь, чтобы мы ехали с тобой? — спросила она.

— Мне это было бы очень приятно.

— И я поеду? — спросил Грип.

— Конечно!

— А Бирк? — осведомился Боб.

— И Бирк тоже.

Тогда пришли к следующему соглашению: магазин будет оставлен на попечение Кет, а они, заготовив все необходимое для трехдневного путешествия, сядут на четырехчасовой экспресс, приедут в Тралж к одиннадцати часам, переночуют там, а на другой день… на другой день… Впрочем, Малыш скажет, что предпринять на другой день.

В четыре часа путешественники были уже на станции, Грип и Боб очень веселые, Сисси немного задумчивая, наблюдавшая за Малышом, который по-прежнему оставался непроницаемым.

— Трали, — сказала молодая женщина, — это ведь около Керуанской фермы. Не хочет ли он поехать туда?

Бирк мог бы ей, вероятно, ответить, но она не подумала его расспрашивать.

Собака была помещена в отдельный вагон, причем Боб просил хорошенько присматривать за ней, дав кондуктору «на чай».

Малыш со своими спутниками сел в вагон первого класса.

Сто семьдесят миль, отделяющие Дублин от Трали, проехали за семь часов. Название одной станции, произнесенное кондуктором, произвело сильное впечатление на Малыша. Это был Лимерик, напомнивший ему драму «Терзания матери», в которой он так неудачно выступил, цепляясь за мисс Анну Уестон, изображавшую герцогиню Кендальскую. Однако воспоминания эти исчезли быстро, как сон.

Малыш, знавший прекрасно Трали, повел своих друзей в хорошую гостиницу, где они прилично поужинали и выспались.

На другое утро, в день Пасхи, Малыш встал с зарей. В то время как Сисси одевалась, Грип помогал ей, а Боб еще потягивался в постели, Малыш отправился бродить по селению. Он узнал трактир, в котором останавливался с Мартеном, рынок, где впервые пригляделся к торговле, аптеку, в которой истратил часть своей гинеи на лекарство бабушке, умершей, не дождавшись его.

В семь часов у дверей гостиницы стоял экипаж. Трактирщик ручался и за лошадь и за кучера, получив за все плату: столько-то за экипаж, столько-то за лошадь, за кучера и «на чай», как это принято в Ирландии.

Выехали в половине восьмого, после завтрака. Погода была хорошая — не очень жаркая, без сильного ветра. Первый день Пасхи без дождя, явление довольно редкое на Изумрудном острове! Весна была довольно ранняя в этом году. Поля обещали скоро зазеленеть, а деревья — покрыться почками.

Трали находится милях в двенадцати от Сильтонского прихода. Сколько раз Малыше проезжал по этой дороге в тележке Мак-Карти! В последний раз он был здесь один, возвращаясь из Трали на ферму; и он притаился за кустами, когда проходили полицейские. Малыша снова охватили воспоминания. К тому же дорога не изменилась с того времени, как и вообще мало что изменяется в Ирландии, даже нищета.

В десять часов подъехали к Сильтону. Зтюнили к обедне. И в церкви все было по-старому, как и в тот день, когда в ней происходили двойные крестины — Малыша и его крестницы. Он вошел в нее с Сисси, Грипом и Бобом, оставив Бирка у дверей. Никто не узнал его здесь, даже старый священник, крестивший его. Все недоумевали, что это была за семья, члены которой не имели между собой ни малейшего сходства.

И в то время, как Малыш с опущенными глазами переживал в воспоминаниях былые дни счастья и горя, Сисси, Грип и Боб горячо молились за того, кому были обязаны своим благополучием.

После завтрака в одном из лучших сильтонских трактиров экипаж направился к Керуанской ферме, отстоящей в трех милях.

У Малыша все время навертывались слезы на глазах при виде этой дороги, по которой он так часто ходил с Мартиной, Китти и бабушкой, когда та была еще в состоянии сопровождать их. Какая грустная картина! Чувствовалось, что местность эта давно покинута. Везде развалины вместо домов. На некоторых из них были повешены дощечки с надписью, что такая-то ферма, хижина, поле отдавались внаем или продавались. Но кто решился бы их купить или нанять, когда в них царила лишь нищета!

Наконец около половины второго при повороте дороги показалась Керуанская ферма, при виде которой Малыш не мог удержаться от рыданий. В каком печальном виде была она теперь! Забор сломан, ворота сорваны, двор зарос травой, а дом без крыши, без дверей, с провалами вместо окон! В продолжение пяти лет солнце, дождь, снег и ветер довершали разрушение.

— Это Керуан, — повторял Малыш, не имевший сил войти на ферму. Боб, Грип и Сисси стояли молча позади него. Бирк, сильно взволнованный, бегал, обнюхивая землю, точно находя следы прежнего. Вдруг он остановился, вытянул морду и замахал радостно хвостом.

Несколько человек подошли в это время к воротам, четверо мужчин, две женщины и девочка. Все они были бедно одеты и имели утомленный вид. Самый старший из них, отделившись от остальных, подошел к Грипу и спросил его:

— Нам назначено здесь свидание… с вами, вероятно?

— Со мной? — спросил Грип, глядя с удивлением на незнакомого ему человека.

— Да. Когда мы приехали в Кингстон, нам была передана сумма в сто фунтов и сказано было, чтобы мы отправились в Трали…

В эту минуту Бирк, радостно залаяв, бросился к старшей из женщин.

— Это Бирк! — вскричала она, — наша собака! Я узнаю ее.

— А меня вы разве не узнаете? — спросил, волнуясь, Малыш.

— Это он, наш Малыш!

Как описать происшедшую затем сцену! Мартен, Мюрдок, Пат, Сим — все бросились обнимать Малыша. Он целовал Мартена и Китти, затем, схватив на руки свою крестницу, прижал ее к сердцу и, показывая своим, вскричал: