Кловис Дардантор

— Очень элегантен этот мундир, — повторял месье Дардантор. — Расшитая куртка будет сидеть на вас как влитая. О, я уже вижу вас блестящими офицерами, которым выпадет на долю удачная женитьба!.. Ей-богу, это замечательное ремесло — ремесло солдата… если есть к нему склонность, а поскольку у вас она есть…

— Она у нас в крови! — подтвердил Жан. — Мы ее унаследовали от наших предков, славных коммерсантов с улицы Сен-Дени, передавших нам воинственные инстинкты!

Нашим туристам встречались евреи в марокканских костюмах, еврейки в шелковых платьях, шитых золотом, мавры, беспечно фланировавшие по тротуарам, залитым солнечными лучами, и, наконец, французы и француженки.

Кловис Дардантор, само собой разумеется, громогласно восхищался всем, что видел. Но его интерес многократно возрастал, когда перипетии экскурсии приводили его к какому-нибудь промышленному предприятию — бочарне, макаронной или табачной фабрике, чугунолитейному заводу.

Однако нельзя не признать, что его восторги весьма умерялись перед городскими достопримечательностями, такими как перестроенный в 1839 году собор с его полукруглыми нефами, префектура, банк, театр — здания, кстати сказать, современные.

Что же касается молодых людей, то они уделили самое серьезное внимание церкви Сен-Андре, старинной прямоугольной мечети со сводами, опиравшимися на подковообразные мавританские арки, мечети с возвышавшимся над ней изящным минаретом. Правда, последний памятник исламской архитектуры показался им не столь интересным, как мечеть Паша, чья паперть так всегда восхищает художников. Наверное, юные парижане задержались бы подольше и в мечети Сиди-эль-Хаури с ее тремя этажами арок, если бы Кловис Дардантор не напомнил о времени.

Выйдя из этой мечети, Марсель заметил на балконе минарета человека, обозревавшего из подзорной трубы горизонт.

— Эге, да это месье Орьянталь! — сказал он.

— Как, этот разоритель звезд и переписчик планет! — воскликнул перпиньянец.

— Он самый… и он наблюдает…

— Если наблюдает, значит, не он! — заявил Жан. — Как только он перестает жевать, то перестает быть и месье Орьянталем!

Конечно же, это был президент Астрономического общества Монтелимара, следивший за дневным передвижением огненного светила.

Господа Дардантор, Марсель Лориан и Жан Таконна очень нуждались в отдыхе, когда возвращались в гостиницу к началу обеда.

Патрик же, милостиво воспользовавшись предоставленным досугом, методически продвигался вдоль улиц, не считая себя обязанным все осмотреть в один день и обогащая свою память бесценными в будущем воспоминаниями. Поэтому он и позволил себе при встрече высказать порицание в адрес месье Дардантора, который, на его взгляд, не вносил должной умеренности в свои действия и рисковал устать до изнеможения. В ответ он услышал, что для уроженца Восточных Пиренеев усталости не существует. Затем Патрику было велено идти спать. Что он и сделал около восьми вечера, и не метафорически, а вполне реально, успев перед тем очаровать гостиничную прислугу своей речью и манерами.

И в тот же час месье Дардантор и кузены явились в дом на улице Старого Замка. Обе семьи — Элиссан и Дезирандель — уже собрались в гостиной. Кловис Дардантор представил своих молодых друзей, и они были приняты весьма любезно.

Вечер ничем не отличался от подобных буржуазных вечеров, которые дают повод поговорить, выпить чашку чаю, немного помузицировать. Играя на пианино, Луиза выказала тонкий вкус и настоящее понимание произведений искусства. А Марсель — вот он, случай! — обладал очень приятным голосом. Так что молодой человек и девушка смогли исполнить несколько фрагментов новой партитуры.

Кловис Дардантор обожал музыку и слушал ее с бессознательным пылом людей, которые не очень-то в ней понимают. Достаточно, чтобы звуки влетали в одно ухо и вылетали через другое, не оставляя ни малейшего впечатления. Тем не менее, наш перпиньянец расточал похвалы, аплодировал, кричал «браво», привнося во все это южную яркость.

— Два дарования чудесно сочетаются! — сделал он в заключение вывод.

Ответом ему были улыбка юной пианистки, некоторое смущение молодого певца и нахмуренные физиономии старших Дезиранделей. Последнее высказывание их перпиньянского друга показалось им не очень удачным: его хорошо построенную фразу одобрил бы Патрик, но для Дезиранделей она прозвучала дисгармонично.

Действительно, думал Жан, у Агафокла нет достоинств, необходимых для брака по сердечной склонности — ни таланта, ни ума, ни индивидуальности.

Разговор перешел на прогулку по городу, которую утром совершили месье Дардантор и эти молодые люди. Будучи девушкой образованной, Луиза, не впадая в педантичность, ответила на заданные ей вопросы о трехвековой оккупации страны арабами, о завоевании Орана Францией шестьдесят лет тому назад, о торговле, выдвинувшей Оран в первый ряд алжирских городов.

— Но наш город не всегда был благополучен, — добавила девушка, — и его история изобилует бедами и горестями. За нападениями мусульман следовали стихийные бедствия. Так, землетрясение тысяча семьсот девяностого года повлекло за собой почти полное разрушение Орана…

Жан насторожился.

— И после пожаров, вызванных землетрясением, — продолжала Луиза, — город был основательно разграблен турками и арабами. Только господство французов принесло Орану покой.

А Жан тем временем размышлял: «Землетрясение… пожары… нападения! Эх, опоздал я на целое столетие!» И спросил:

— Мадемуазель, а подземные толчки еще дают себя знать?

— Сейчас уже нет, месье, — ответила мадемуазель Элиссан.

— Жаль-жаль…

— Как это — жаль?! — вскричал месье Дезирандель. — Неужели вам нужны, господа, землетрясения и тому подобные катаклизмы?

— Не будем говорить об этом, — сухо оборвала супруга мадам Дезирандель, — иначе у меня вновь разыграется морская болезнь. Мы, слава Богу, стоим на твердой суше, и с меня хватит качки на пароходе! Так что подземные толчки в городе — это уже слишком!

Марсель невольно улыбнулся рассуждению достойной дамы.

— Очень сожалею, что я пробудила у вас такие воспоминания, — сказала Луиза. — Я совсем забыла, что мадам Дезирандель очень впечатлительна.

— О, дорогое дитя, — попытался успокоить ее месье Дезирандель, — не упрекайте себя…

— Прежде всего, — воскликнул месье Дардантор, — если и случится землетрясение, я с ним управлюсь! Одной ногой упрусь там, другой — здесь… словно Родосский колосс![97] И ничего не шевельнется…

Он расставил ноги и так уперся ими в паркет, что тот затрещал. Вся фигура перпиньянца выражала готовность бороться против любого колебания африканской суши. И вдруг его широко раскрытый рот издал такой звучный смех, что всем стало очень весело.

Но пора было уже уходить из гостей, и, прощаясь, месье Дардантор условился с остававшимися снова встретиться завтра и вместе осмотреть старую крепость. Марсель, погрузившись в мечты, говорил себе, возвращаясь в гостиницу, что служба в Седьмом полку, наверное, не была бы идеалом земного счастья…

Утром следующего дня семьи Элиссан и Дезирандель, месье Дардантор и оба парижанина прошлись вдоль изгибистой оранской крепости — ныне обычной казармы с двумя выходившими в город воротами. Затем побывали в «негритянской деревне» Джалис, по справедливости считавшейся одной из достопримечательностей Орана. Во время этой экскурсии случайно — только случайно! — Луиза оживленно беседовала с Марселем, к вящему неудовольствию мадам Дезирандель.

Вечером Кловис Дардантор дал обед «всей компании». Угощение было великолепно, разнообразные блюда приготавливались под заботливым руководством Патрика, весьма сведущего в том, что касалось светских приемов. Мадемуазель Элиссан особенно понравилась этому джентльмену в ливрее, признавшему в ней женщину редкостной утонченности.

97

Родосский колосс — считавшаяся одним из семи чудес света бронзовая статуя бога солнца Гелиоса на острове Родос в Древней Греции, воздвигнутая в 285 г. до н. э.; высота ее составляла 37 метров.