Страница 17 из 52
Мы идем со скоростью шестьдесят километров, направляясь на юго-восток, вдоль персидской границы. Железнодорожная линия удаляется от нее только за Душаком. На этом участке пути, в течение трех часов, мы останавливались лишь на двух станциях: в Гяурсе, откуда отходит ветка на Мешхед и уже виднеются возвышенности Иранского плоскогорья, и в Артыке, где в изобилии имеется вода, хоть и солоноватая.
Затем мы пересекаем оазис, образуемый одним из притоков Артека, довольно большой реки, впадающей в Каспийское море. Повсюду много зелени и деревьев. Действительно, это настоящий оазис. Такой был бы хорош и в Сахаре. Он тянется до станции Душак, на шестьсот шестой версте, куда мы прибываем в шесть часов утра.
Два часа остановки, иначе говоря — двухчасовая прогулка. Отправляюсь осматривать Душак в сопровождении майора Нольтица, снова выступающего в качестве гида.
Нас опережает какой-то путешественник. Узнаю сэра Фрэнсиса Травельяна. Майор обращает мое внимание на то, что физиономия этого джентльмена стала еще более кислой, губы оттопырились еще презрительней и весь его облик типичного англосакса выражал еще большее недовольство.
— И знаете почему, господин Бомбарнак? — спрашивает мой собеседник. — Потому, что от этой станции Душак легко было бы протянуть линию через афганскую границу, Кандагар, Боланский перевал и Пенджикентский оазис, до пересечения с конечной станцией английской железной дороги в Индии. И тогда обе дороги соединились бы.
— И какова была бы протяженность этой линии?..
— Меньше тысячи километров; но англичане упорно не хотят протянуть руку русским. А между тем, как выгодно было бы для их торговли, если бы Калькутта оказалась в двенадцати днях пути от Лондона!
Непринужденно беседуя, мы с майором Нольтицем огибаем Душак. Давно уже говорили, что эта скромная деревушка станет со временем значительной узловой станцией. Так и произошло. Теперь ее соединяет ветка с Тегеранской железной дорогой в Персии,[37] а в направлении индийской границы не проводилось даже никаких изысканий. До тех пор, пока джентльмены, подобные сэру Фрэнсису Травельяну, будут задавать тон в Соединенном Королевстве, нечего и надеяться на благоприятное решение этого вопроса.
Тут я спрашивал у майора, безопасна ли езда по Великой Трансазиатской магистрали?
— В пределах Туркестана, — отвечает он, — безопасность вполне гарантирована. Русские железнодорожные служащие непрерывно наблюдают за путями, поблизости от вокзалов учреждены полицейские посты, а так как станции находятся на небольших расстояниях, то я не думаю, чтобы путешественникам приходилось опасаться кочевых племен. К тому же туркменское население полностью подчинилось требованиям русской администрации, подчас очень суровым.[38] За все годы существования Закаспийской дороги не было никаких нападений на поезда.
— Это, конечно, утешительно. Ну, а как по ту сторону границы, на пути к Пекину?
— Там другое дело, — отвечает майор. — На Памирском плато до Кашгара путь охраняется строго, но дальше, на собственно китайской территории, местная администрация не столь расторопна, и, по правде говоря, я не особенно ей доверяю.
— А станции там расположены далеко одна от другой?
— Иногда очень далеко.
— И русские служащие будут там заменены китайскими?
— Да, за исключением нашего начальника поезда Попова, который будет сопровождать нас до конца пути.
— Итак, значит, машинисты, кочегары и вся поездная прислуга будут китайцы?.. Это как раз, майор, меня и беспокоит, ведь безопасность пассажиров…
— Можете не беспокоиться, господин Бомбарнак. Китайские железнодорожники не менее опытны, чем русские, и притом они превосходные механики. Есть среди них и инженеры, которые ловко проложили путь через всю Поднебесную Империю. Китайцы, несомненно, принадлежат к очень умной расе, весьма склонной к промышленному прогрессу.
— Я охотно верю, майор Нольтиц, и не сомневаюсь, что в один прекрасный день она станет во главе цивилизованного мира… конечно, вслед за славянской!
— Трудно сказать, что нам готовит будущее, — улыбаясь, отвечает майор.
— Что же касается китайцев, то я могу подтвердить, что они весьма сообразительны и обладают удивительной легкостью восприятия. Я лично в этом убедился, когда видел их за работой.
— Отлично! С этой стороны, стало быть, нет никакой опасности. А что вы скажете о разбойниках? Разве не бродят они по бескрайним пустыням Монголии и Северного Китая?
— И вы думаете, что бандиты осмелятся напасть на поезд?
— Вот именно, майор, и это меня немного успокаивает.
— Успокаивает?!
— Да, я это и хотел сказать. Но боюсь только одного — как бы наше путешествие вообще не обошлось без приключений.
— Поистине, господин репортер, вы меня восхищаете! Значит, вы ищете приключений…
— Как врач ищет больных… Я только о них и мечтаю.
— В таком случае, господин Бомбарнак, я боюсь, что вы будете разочарованы. Говорят, не знаю, правда это или нет, будто Компания вошла в соглашение с несколькими предводителями банд.
— Подобно тому, как греческие власти с разбойником Хаджи-Ставросом в романе Абу?..[39]
— Именно так, господин Бомбарнак, и как знать, не успела ли железнодорожная компания войти в сделку и с остальными.
— Трудно этому поверить.
— Почему же? — отвечает майор Нольтиц. — Это было бы вполне в духе времени — откупиться от разбойников, чтобы обеспечить таким образом безопасность движения поездов. Впрочем, говорят, что один из этих тружеников большой дороги, некто Ки Цзан, пожелал сохранить свою независимость и свободу действий.
— Что вы о нем знаете?
— Это один из самых дерзких разбойников. Он полукитаец, полумонгол. После того, как он долго бесчинствовал в Юньнане, где его в конце концов выследили, он перенес свою деятельность в северные провинции. Его видели и в той части Монголии, по которой проходит Великий Трансазиатский путь…
— Вот и отлично! Такой поставщик хроники мне нужен до зарезу!
— Однако, господин Бомбарнак, встреча с Ки Цзаном может вам дорого обойтись…
— Что вы, майор! Разве «XX век» не достаточно богат, чтобы заплатить за свою славу!
— Заплатить деньгами, — да. Но вы забываете, что мы можем поплатиться не только кошельком, но и жизнью. Хорошо еще, что наши попутчики не слышали ваших рассуждений, а то бы они потребовали, чтобы вас высадили на первой же станции. Будьте осторожны и не выдавайте ваших желаний — желаний репортера, который ищет приключений. А главное — забудем про этого Ки Цзана. Так будет лучше для путешественников…
— Но не для путешествия, майор, — замечаю я.
И мы возвращаемся на вокзал. Поезд простоит здесь еще не меньше получаса. Я прогуливаюсь по платформе и наблюдаю, как маневрирует локомотив, прицепляющий к нашему составу еще один багажный вагон. Он прибыл из Тегерана по Мешхедской ветке, той самой, что соединяет столицу Персии с Закаспийской магистралью.
Вагон заперт и запечатан, его сопровождает конвой из шести монголов, ни на минуту не спускающих с него глаз.
Не знаю, может быть, это зависит от направленности моего ума, но мне начинает казаться, будто в вагоне этом есть что-то особенное, таинственное, и так как с майором мы расстались, я обращаюсь к Попову, наблюдавшему за маневрами паровоза:
— Куда направляется этот вагон?
— В Пекин, господин Бомбарнак.
— А что в нем везут?
— Что везут? Важную персону.
— Важную персону?
— Это вас удивляет?
— Еще бы… В багажном вагоне…
— Но так она пожелала.
— Прошу вас, господин Попов, предупредите меня, когда эта важная персона покинет вагон.
— Она его не покинет.
— Почему?..
— Потому, что она мертва. Это покойник.
— Покойник?
— Да, тело везут в Пекин, где оно будет похоронено со всеми подобающими почестями.
37
На самом деле такой линии нет, так же, как и линии Гяурс-Мешхед; Жюль Верн и в данном случае изображает желаемое, как уже осуществленное, соединяя Россию с Персией железной дорогой через Среднюю Азию.
38
Царское правительство установило в Туркестане колониальную систему управления, при которой коренное население, как и при ханской власти, продолжало оставаться в приниженном положении.
39
Абу Эдлюн (1828–1885) — французский беллетрист и публицист.