Страница 24 из 149
На заседания суда потерпевшую приводили под конвоем, и ничего вразумительного она сказать не могла. Через полтора месяца суд в том же составе заслушал дело Ясногородской и на сей раз проявил принципиальность и строгость.
Александре Марковне влепили двенадцать лет с полной конфискацией имущества.
Отобрали и квартиру. Лиля, не ходившая в школу с начала учебного года, с одним обшарпанным чемоданчиком уехала к тетке на север. Никитенко получил повышение и благодарность с занесением в личное дело.
— Ах, Адочка, вы не меня благодарите, — экспансивно заявил после пятой или шестой, а может быть, и десятой рюмки дядя Кока. — Вы вот его благодарите, он ваш истинный благодетель. Это ж гений, премудрый змий… Ахметыч, улыбнись!
— Не слушайте его, Ариадна Сергеевна, — сказал Шеров, все же улыбнувшись. — Я никакой не змий, а самый обыкновенный советский человек, разве что привык смотреть на вещи трезво.
Они вчетвером сидели за отменно сервированным столом в гостиной Захаржевских. Раскрасневшаяся Ада, ни на полрюмки не отстававшая от дяди Коки, с обожанием смотрела на него блестящими глазами. Таня, перехватившая из ослабевших маминых ручек жезл хозяйки, проворно меняла приборы, уносила опустевшие блюда и бутылки и приносила с кухни новые — салаты, закуски, горячее… В промежутках она садилась и молча слушала, потягивая шампанское.
Шеров вкушал медленно, с достоинством, на виски, коньяк и вино особенно не налегал и в разговор вступал не слишком часто. Тане он показался человеком интересным.
После жаркого Ада поднялась, грациозно покачиваясь, и заявила, что приготовлением кофе займется сама, поскольку только она знает секрет, способный сделать этот напиток совершенно божественным. Дядя Кока немедленно вызвался ей помогать.
Таня осталась с Шеровым один на один. Взгляды их встретились.
— Таня, — сказал Шеров. — У меня для вас есть письмо. От Генералова. Если очень хотите, можете его взять и прочесть.
— Зачем? — сказала Таня. — С этим, скорей всего, покончено.
Шеров одобрительно кивнул.
— Вы, Таня, поразительно умная девушка. Если в юности не научиться сбрасывать с себя груз прошлого, с годами это становится все труднее, поверьте мне.
Он встал и пружинистой походкой подошел к окну.
— Лето проходит, — задумчиво произнес он. — Сейчас, должно быть, очень хорошо где-нибудь на природе…
— Вадим Ахметович, — тихо и твердо сказала Таня. — Я вам обязана очень многим. Переяславлев уверяет Аду, что вы поступили так исключительно из дружеских побуждений и совершенно бескорыстно. Так не бывает. Назовите вашу цену. Я вполне платежеспособна.
Шеров смотрел на нее, не говоря ни слова.
— Десяти тысяч хватит? — настаивала Таня. Он пожал плечами.
— Наверное. И как скоро вы можете со мной… расплатиться?
— Когда вам будет угодно.
— Тогда жду вас завтра в одиннадцать утра на выходе из метро «Парк Победы».
Успеете?
— Да. — Только постарайтесь не опаздывать. У меня много дел… О, вот и кофе.
Какой аромат! Ариадна Сергеевна, вы просто волшебница…
Вечером Таня созвонилась с Машей Краузе, с утречка заехала к ней на Гражданку и забрала кой-какие свои вещички, попросив Машу убрать в кладовку остальное — свое и Генерала. Без одной минуты одиннадцать она сошла с эскалатора на станции «Парк Победы». Шеров стоял у разменных автоматов с журналом в руках.
— Вы точны, — сказал он. — Пойдемте.
— Куда? — спросила Таня.
— В мою машину. Там нам никто не помешает. Надо же… принять сумму. — Он усмехнулся.
Шагах в тридцати от входа стояла голубая «волга» с чуть тонированными стеклами. Когда до нее оставалось шагов десять, из машины вышел огромный, мощный мужчина с нерусским, непроницаемым лицом. Он напомнил Тане Гойко Митича в роли Чингачгука — только постарше и помассивней. Мужчина распахнул перед ними заднюю дверцу, а когда они сели, обошел машину кругом и уселся на водительское место.
— Здесь вообще-то стоять не полагается, — сказал Шеров. — Джабочка, отъедем немножко.
Машина остановилась в тихом переулке. Шеров повернулся к Тане и протянул руку:
— Давайте!
Он вскрыл все четыре пачки и тщательно пересчитал все купюры. Таня с улыбкой следила за ним. Возможно, она в нем ошиблась. Такое крохоборство не вписывалось в ее представления о Шерове.
Тот отсчитал последнюю купюру, аккуратно вложил деньги в надорванные банковские упаковки, достал из кармашка переднего сиденья плотный пластиковый пакет, положил в него деньги… и протянул пакет Тане. Она отвела его руку.
— Это все ваше, — сказала она.
— Мое, — согласился Шеров. — И из своих денег я выплачиваю вам аванс.
— За что?
— За ответственную и перспективную работу, которая, не сомневаюсь, придется вам по вкусу.
— Мне, знаете ли, не хочется повторять прошлых ошибок.
Маленький недоверчивый зверек в ней хотел огрызнуться. Но теперь она была осторожнее. Нельзя кусать спасающую руку. Но бросаться в омут тоже не намерена.
Мало ли чего взамен своей доброты потребует?
Шеров улыбнулся:
— Неужели я похож на Володю Генералова?
— Нет.
— В отличие от гражданина Генералова, я чту уголовный кодекс и того же ожидаю от своих людей.
— Я уже ваш человек?
— Для меня — да… Джабочка, поехали!
— Куда? — спросила Таня. Она его пока изучала.
— Хочу показать вам ваше будущее рабочее место и подробно обсудить с вами наше… трудовое соглашение.
«Волга» покатила на юг, а потом на восток по проспекту Славы.
IV
В десятый класс Таня Захаржевская пришла совсем обновленным человеком. Она вернулась в спортивную школу, стала действительно заниматься с Машей русским языком и литературой, готовиться к вступительным экзаменам. Вспомнила старую затею — записалась в автошколу ДОСААФ и весной получила водительские права. Это обстряпал Шеров. Она еще не совсем для себя понимала, как ему все удается. По документу выходило, что она постарше, чем есть. Медали она не заработала — сказались четверки, полученные за девятый класс. Тем не менее блестяще сдала экзамены в университет и, преодолев конкурс (формально восемь человек на место, реально для слабого пола — сорок восемь), стала студенткой филологического факультета.