Сокровище Беневентов

Но фонарик в подобной ситуации — проявление истинного милосердия. Кандида подумала, что, возможно, ее переносил не один человек, а двое или трое. Возможно, кто-то из них вдруг представил, как ужасно умирать в темноте.

Возможно, подумала она, и тут же запретила себе размышлять об этом.

У нее есть фонарик, а откуда он — дело десятое. Тогда почему она до сих пор его не включила? В глубине души Кандида знала ответ: потому что теперь у нее была крохотная надежда, которую она боялась потерять. Пока она могла предвкушать, что сейчас тьма рассеется: достаточно только нажать на кнопку и вспыхнет свет. Но разве стал бы кто-то подсовывать ей фонарь, если он давал шанс на спасение? Это было бы нелогично… Значит, тут какой-то подвох. Предположим, она нажмет на кнопку, но свет не вспыхнет… Неужели кто-то мог так жестоко над ней подшутить? В том кошмаре, в котором она очутилась, могло случиться что угодно.

Предположим, что свет все-таки вспыхнет и покажет ей что-то еще более ужасное, чем темнота… какую-нибудь ловушку, какой-нибудь колодец или гладкие, без единой щели или отверстия, стены гробницы. Возможно, фонарик для того и положили: чтобы она поняла всю безысходность своего положения.

Между тем действие снотворного постепенно ослабевало, и голова прояснялась. Внезапно Кандида ощутила прилив решимости. Если не сделать все возможное — это верное поражение, и вполне заслуженное поражение. Если не продолжать бороться даже тогда, когда нет никаких надежд, вы не заслуживаете спасения. Кандида достала фонарик из сумочки и включила.

Луч был сильным и ярким. Он прорезал темноту и, пройдя не более ярда, разбился о серую поверхность стены.

Кандида поводила им из стороны в сторону — с двух сторон были стены, а вверху — потолок. В данный момент он находился примерно в шести футах от ее головы. Кандида сидела, подогнув под себя ноги и держа на коленях сумочку. Вперед уходил темный коридор.

Ее ступни и лодыжки затекли. Кандида встала и подождала, пока к ним снова прильет кровь. Наконец она сделала шаг к стене и, протянув руку, оперлась на нее. Воздух был плотным и тяжелым. Повернув фонарик в другую сторону, Кандида обнаружила, что за ее спиной коридор поворачивает направо, но не знала, куда лучше пойти — вперед или назад. Когда голова немного прояснилась, Кандида заметила, что стена, к которой она прислонилась, сложена из кирпича. Не зная, куда ей лучше идти, Кандида осторожно, шаг за шагом, двинулась в ту сторону, в которую смотрела, когда зажгла свет. Через десять шагов коридор повернул, становясь заметно уже и ниже. Кандида добралась до пролета в несколько ступеней, очень узких и крутых. Ступеней было десять. Эта лестница подвела девушку к двери с маленькой площадкой. Положив на площадку сумочку, она прислонила к ней фонарик, направив луч вверх, а сама опустилась на колени.

Дверь была двух с половиной футов в высоту и двух — в ширину, сделанная из потемневшего дуба. Луч фонарика выхватил из тьмы сероватую поверхность дерева. Здесь все было сухим — сухим и пыльным, в отличие от промозглого коридора, в котором она очнулась. Кандида толкнула дубовую панель — та даже не шелохнулась. Ручки на двери не было.

Глава 37

Мистер Тамплинг был невысок ростом и сед. Он обладал живым, пытливым взглядом и чересчур романтическим характером. Впрочем, он умел обуздывать эту свою черту и даже обращать ее на пользу делу, что доставляло ему немало тайного удовлетворения. Ему было чуть больше шестидесяти, и он знал мисс Оливию Беневент столько, сколько себя помнил. И его отец, и дед, и прадед вели дела Беневентов. Когда он, совсем еще юным, начал помогать отцу, мисс Оливия ему покровительствовала. Она была на несколько лет старше, но вела себя так, как будто разница была неизмеримо больше, и всячески давала понять молодому стряпчему, что они находятся по разные стороны социального рубикона, который невозможно пересечь — никогда и ни при каких обстоятельствах. Мистер Тамплинг свыкся с подобной ситуацией и никогда не пытался ее изменить. Но ему было жаль мисс Кару, которая была совершенно не способна постоять за себя, и он сделал все, чтобы защитить ее интересы. Теперь он намеревался сделать все для Кандиды Сейл и, поскольку он являлся исполнителем завещания, по которому она должна получить наследство, у него была возможность содействовать этому. Исчезновение подопечной потрясло его, и он готов был поддержать все необходимые меры, чтобы ее спасти.

Пока он ожидал, когда за ним заедет начальник полиции, его решимость усиливалась с каждой минутой. Мистер Тамплинг, естественно, припомнил разговор с мисс Оливией Беневент, состоявшийся после смерти ее отца.

Ему тогда пришлось напомнить ей, что вовсе не она, а мисс Кара наследует имение, и мисс Кара вольна назначить пожизненную ренту своему мужу, если выйдет замуж. А после ее смерти право наследования перейдет ко второй по старшинству сестре: Кандиде Сейл.

Оливия Беневент смотрела на него с холодным бешенством.

«Моя сестра Кандида мертва».

«Я уверен, что у нее есть дети».

«Сын и дочь. Но какое это имеет значение?»

«Наследником будет сын. А если умрет он и его дети, то дочь».

Мистер Тамплинг на всю жизнь запомнил тогдашний ее взгляд и слова. Нет, мисс Оливия не повышала голоса.

Она самым обыкновенным голосом сказала, что надеется на то, что ни один из детей Кандиды Сейл не останется в живых. Это звучало как проклятие. Он был потрясен до глубины души и никак не мог забыть этот разговор. Он помнил, как закричала мисс Кара и как мисс Оливия взглядом заставила ее замолчать. Он и сейчас будто наяву видел бедную мисс Кару, всю в слезах, и она, всхлипывая, бормочет: «О нет! Нет! Как можно! Такие ужасные вещи!»

Мисс Оливия была в гостиной, когда Джозеф доложил ей о прибытии мистера Тамплинга.

— С ним еще один джентльмен — майор Уоррендер, он полицейский инспектор.

Мисс Оливия сидела очень прямо, ее скромное траурное черное платье резко выделялось на фоне обитого белой парчой кресла. На коленях у нее лежали пяльцы, а в руке она держала иголку с алой шелковой ниткой. На среднем пальце руки три дорогих кольца — они слегка закрывали друг друга, но бриллианты сверкали, и очень ярко.

Мисс Оливия невозмутимо пояснила:

— Майор Уоррендер — начальник полиции. Я не просила их прийти, ни его, ни мистера Тамплинга, но я их приму.

Маленькая черная фигурка в огромной белой комнате — вот что увидели пришедшие, когда, обойдя деревянную ширму, шагнули в гостиную. Мисс Оливия сделала очередной стежок и не поднимала глаз до тех пор, пока неожиданные визитеры не одолели половину белоснежного ковра. Она не встала, чтобы их приветствовать — холодный взгляд тусклых черных глаз, удивленно приподнятые узкие дуги бровей, легкий, едва заметный кивок. И лишь после этого она обратилась к майору Уоррендеру:

— Чем обязана? Моя сестра совсем недавно покинула этот мир. Неужели непонятно, что к чужому горю нужно относиться с деликатностью? — Тон, которым это было сказано, был еще более резким, чем слова. Затем мисс Оливия повернулась к мистеру Тамплингу:

— А вы тут зачем? Но раз уж явились, то хотя бы объясните, чего ради вы вторглись в мой дом?

Мистер Тамплинг взглядом попросил слова у майора Уоррендера, который был крайне рад уступить ему первенство, — Мисс Беневент, вынужден сообщить вам, что с вашей стороны очень неразумно отказываться от сотрудничества с полицией. Начальник полиции, мистер Уоррендер, сообщил мне, что смерть мисс Кары едва ли стала результатом несчастного случая. Я являюсь ее адвокатом и исполнителем воли вашего деда. Имение по завещанию переходит к мисс Кандиде Сейл. Мне сообщили, что она исчезла. Обстоятельства таковы, что вы должны оказать полиции любое необходимое содействие. Никто не намерен нарушать ваш покой, но при сложившихся обстоятельствах нам необходимо провести более полный осмотр дома.