Павильон

Когда она отходила от парикмахерской Барриджа и руку оттягивала тяжелая кошелка, ей пришли на ум два соображения. Сознательно она эти два события не связывала, но вдруг увидела их истинное соотношение. Слишком откровенно и безысходно они были связаны. Первое: Нетти Пим сказала, что вернулся Николас Карей, и это означает, что она может столкнуться с ним на любом углу.

И второе: она купила крем и оттеночный шампунь. Если бы она задержалась в магазине чуть дольше, то купила бы и помаду, и румяна. Покупая, она не думала о причине, но причина была ясна, и сейчас стыд настиг ее, жег ее огнем. Как будто она оказалась на улице голой.

Она с трудом взяла себя в руки. Улица — вот она, и ей придется повернуться к ней лицом. Придется влезть в автобус и ехать на Бельвью-роуд. Она почувствовала, что все двадцать пять красных черепов таращатся на нее из витрины. Стоит их раз увидеть, так уже не забудешь. Они приковывали к себе взгляд, пробирались сквозь прочие мысли, требовали, чтобы на них смотрели, преодолевая отвращение. Они означали убийство, внезапную смерть. Жестокость и насилие были выставлены на обозрение с такой же жестокостью и насилием. А она еще смеет беспокоиться о цвете лица и блеске волос! Внутри что-то всколыхнулось, и все ее переживания вдруг показались чертовски глупыми.

Во-первых, скорее всего, она не увидит Николаса. Из предместий люди часто ездят в Лондон, но из Лондона в предместье едут только тогда, когда им там что-то нужно. Николасу незачем ехать в Гроув-Хиллл. Тетка, к которой он иногда приезжал, переехала в Девоншир к сестре. Так что вряд ли Алтее суждено столкнуться с ним на каком-нибудь углу. Да, но если они все-таки столкнутся, почему она должна выглядеть так, как будто эти пять лет иссушили ей душу? Да-да, конечно, это были пять самых долгих, самых одиноких лет в ее жизни, но признаваться в этом стыдно.

Она никогда больше не увидит Николаса, но если они случайно встретятся, она обязательно попытается хоть что-то разузнать!

Она отвернулась от витрины, и тут же ей с другой стороны улицы замахала Майра Хатчинсон. Разодетая, как на картинке из журнала мод, — коричневые брючки, оранжевый кардиган, а волосы блестят, как новенький пенни.

В школе это была худышка с бесцветными ресничками. Теперь ее не узнать. Теперь ресницы у нее темные, они красиво оттеняют серо-зеленые глаза; на щеках румянец, губы накрашены — она превратилась в привлекательную, жизнерадостную женщину. Пять лет как замужем, трое детишек.

На два года старше Алтеи, а выглядит на десять лет моложе.

Алтея отвернулась и пошла назад к парикмахерской Барриджа.

Глава 2

На Хай-стрит она столкнулась с мистером Мартином.

Она шла к автобусу мимо его офиса — «Мартин и Стедман, агенты по недвижимости», — а он как раз провожал какого-то, видимо состоятельного, клиента. Клиент двинулся навстречу Алтее, так что мистер Мартин не мог ее не заметить.

Мартин прислуживал в той церкви, куда ходила миссис Грэхем, и знал Алтею с детства. Два года назад он помог им с матерью сдать на лето свой дом, и они съездили на юг. Поездка вышла не слишком удачной, и у нее не было желания повторять этот эксперимент. Она поклонилась, сдержанно улыбнулась и хотела пройти мимо, но он сказал:

— О, мисс Грэхем, доброе утро! Какая удача, что я вас встретил! Можете уделить мне пару минут?

Она сказала: «Отчего же нет…» — и он затащил ее в дом, проведя через офис, затем по узкому коридору, ведущему в его личный кабинет. Дом был старый, два бестолковых лестничных пролета вели сначала вниз, потом в конце коридора вверх, но кабинет оказался вполне приличным. Его окна смотрели в сад, засаженный по старинке цветами.

Внутри несуразного мощного квадрата была разбита круглая клумба роз, за ней шли два бордюра из флоксов, петуний, гвоздик и гладиолусов, а между ними пролегла мощеная дорожка. Мистер Мартин считал себя великим садовником. Его собственный сад на вершине холма был прямо-таки образцовым, и ничто не радовало его так, как восхищенные возгласы прохожих.

Он расплылся в улыбке.

— Вероятно, вы удивлены тем, что я вас сюда зазвал.

— Вообще-то, да…

Он откинулся в кресле и сложил вместе ладони — жест профессионала, привыкшего вести доверительную беседу.

— Я, конечно, мог бы вам позвонить, но это было бы слишком официально… мм… если вы понимаете, что я имею в виду.

Она не понимала и потому промолчала. Выждав паузу, он продолжал:

— Так вот, у меня есть клиент, который подыскивает дом по соседству, и мне пришло в голову, что вас это может заинтересовать.

— Боюсь, что нет, мистер Мартин.

Что ж, он открыл карты, она внятно сказала «нет». Он нахмурился, пожевал губами и как ни в чем не бывало продолжал:

— Это мистер Блаунт с супругой. Она дама деликатная и, так сказать, с фантазиями, и поселок Гроув-Хилл ее очаровал. Она считает, что он очень хорош для здоровья, и она права. Как раз то, что ей нужно. Сейчас они живут в пансионе мисс Мэдисон, это на середине холма. Уверяет, что лучше Гроув-Хилла места не сыскать. Она говорит, что нигде ей так хорошо не спалось. Так что они настроились покупать. Вот я и подумал…

— О нет, мистер Мартин, мы не собираемся продавать дом.

— Нет? — удивился Мартин. — А ваша матушка сказала совсем другое. Вчера мы с ней перекинулись парой слов через забор. Я, проходя мимо, остановился полюбоваться вашими бегониями — смею заметить, они великолепны, — и миссис Грэхем определенно дала мне понять…

— Что она сказала, мистер Мартин?

Он умолк, припоминая.

— Вообще-то, ничего конкретного. Только не подумайте, что я воспринял это как нечто окончательно решенное.

Она просто посетовала, что ваш дом велик — в том смысле, что у вас слишком много с ним забот, и она сама не прочь бы его продать, если найдется выгодный покупатель.

Алтея слегка покраснела, и мистер Мартин пришел в восхищение. Он был человеком добросердечным и к тому же знал ее с десятилетнего возраста. Тогда она была еще румяной как яблочко, не то что теперь… а он любит, чтобы девушки были румяными. Он подозревал, что Алтее Грэхем тоскливо постоянно сидеть при больной матери. Конечно, миссис Грэхем очаровательная женщина, но у девушки должны быть друзья-ровесники. Она ровесница его Дульчи, а Дульчи месяц назад исполнилось двадцать семь лет. Обе его девочки рано вышли замуж. Разумеется, он скучает по ним, но у молодой женщины должен быть свой дом, муж, дети. Он посмотрел на Алтею, у которой ничего этого не было, и сказал:

— Мистер Блаунт готов хорошо заплатить.

Когда Алтея подошла к дому, миссис Грэхем потихоньку ковырялась в саду. Был теплый солнечный день, прохожие останавливались, чтобы через забор полюбоваться бегониями, и миссис Грэхем было приятно думать, что их восхищение распространяется не только на цветы. Сад — самый выигрышный фон для женщины. Седина у нее почти не заметна, цвет лица и фигура прекрасно сохранились. Мысленно она рисовала свой портрет — изящная, хрупкая дама среди цветов.

Она вошла в дом вместе с Алтеей, на ходу рассказывая, кто проходил мимо и что говорил.

— А Харрисоны и мистер Снед придут на бридж. Так что испеки пирог и хорошенькие маленькие булочки. Приятно будет посидеть в саду. «Санглим» купила? Интересно, успею я помыть голову и уложить волосы? Сделаем это до ленча, потому что после ленча я буду отдыхать.

— Мама, ленч нужно сначала приготовить. Может, ты сама помоешь?..

Наступила пауза, после которой миссис Грэхем с мягкой укоризной сказала:

— Иногда ты не очень деликатна, дорогая. Нехорошо все время напоминать мне, что я для тебя обуза.

— Мама, ну что ты…

— Ничего, дорогая, — миссис Грэхем храбро улыбнулась. — Все замечательно, я не жалуюсь. Просто миссис Харрисон все умеет вывернуть наизнанку, а тут у нее будет хороший повод. Как я хочу испробовать «Санглим»! Но, конечно, для тебя главное — ленч. — Внезапно она широко улыбнулась. — У меня есть идея, дорогая! Мы все успеем, если не будем долго раскачиваться. Все-таки займемся моей головой, это очень важно. Знаешь, в субботу у миссис Джастис вечеринка с коктейлями, и я не хочу откладывать пробу «Санглима» на последний момент. Вдруг он мне не подойдет? Так что сделаем это сейчас. А на ленч можно приготовить омлет и доесть вчерашний пирог! Он у тебя очень хорошо получился, но гостям все равно его не хватит. Так что поторопись, дорогая, поторопись, и увидишь, что у нас все прекрасно получится!