Огненное колесо

Джереми расслабился настолько, что наклонился к Джейн через стол и пробормотал:

– Гений! Как ты думаешь, какая она?

Джейн засмеялась:

– Давай после обеда пойдем и посмотрим. Она нам почти тетушка, и мы должны поблагодарить ее.

С другой стороны от нее Джеффри продолжал вещать:

– Каждая гостиница в стране должна иметь нашу патентованную пероощипывающую машинку.

Джейн вдруг поняла, что слишком голодна, чтобы обращать внимание на то, кто о чем говорит.

Когда тарелки были убраны со стола, Джекоб Тавернер поднялся.

– Я хочу сказать короткую речь и предложить тост. Я уверен, что все вы испытываете любопытство по поводу приглашения сюда. Хорошо, я собираюсь объяснить вам. В действительности все очень просто. Вот мы собрались здесь, много кузенов и кузин, которые никогда раньше не встречались. Я подумал, что неплохо будет нам всем познакомиться. Во время двух мировых войн семейные связи по всему миру были нарушены, разорваны и даже разбиты вдребезги. Мы с Энни Кастелл являемся двумя оставшимися в живых представителями нашего поколения – единственные оставшиеся в живых внуки старого Джереми Тавернера. У него было восемь сыновей и дочерей. Мы двое являемся детьми его детей, а все вы – его правнуки. У меня нет других родственников, а так как я не могу взять все имеющиеся у меня деньги с собой в могилу, я подумал, что мне лучше познакомиться с вами всеми, прежде чем я решу, что с ними делать. Естественно, я собираюсь прожить как можно дольше, а так как я чувствую себя ничуть не старше, чем двадцать лет назад, то надеюсь прожить еще не менее двадцати лет. Это первая часть моей речи. Фогерти только что наполнил ваши стаканы, и сейчас я предлагаю выпить за Семью.

Джейн коснулась стакана губами и снова поставила его. Выпили все, кроме Фредди Торп-Эннингтона, неуклюже сидевшего на своем стуле и совершенно отключившегося от окружающего мира.

Блестящие хитрые глазки Джекоба оглядели сидящих за столом. Он повторил тост «За Семью» и добавил:

– Пусть она никогда не уменьшается. – Затем резко продолжил: – Ну теперь я знаю вас всех, а вы узнали друг друга.

Джейн подумала: «Насколько много он знает о нас и насколько много мы знаем друг о друге? Я знаю Джереми, а Джереми знает меня. За его вежливым взглядом таится злость. Чего бы ему действительно хотелось, так это утащить меня из этой комнаты и побить, но он не может этого сделать, бедняга. Я должна как-то примирить его с ситуацией. Я всегда читаю его мысли. Но что касается остальных… Что-то не так с Флоренс, но я не знаю что. Она выглядит так, словно кто-то стукнул ее по голове и она еще не пришла в себя. Эл пьян и зачем-то хочет увидеть Эйли. Милдред… – она внутренне рассмеялась – ненавидит каждый момент этого ужина: Эл с одной стороны, а Фредди с другой – двое пьяных мужчин рядом с ней, а ее любимый магазинчик далеко-далеко. Но до некоторой степени она испытывает глубокое волнение. Не думаю, что в ее жизни что-нибудь случалось до сих пор, и не думаю, что случится в будущем, поэтому ей нужно извлечь максимум из представившейся возможности… Интересно, а что об этом думает Джеффри? Возможно, сочиняет рекламу, в которую можно вставить слово „Семья“ – „Наша картофелечистка – она нужна каждой семье…“

Мэриан сидела во всем великолепии, облаченная в черное одеяние из Парижа, с тремя рядами жемчуга, спадающего ей до колен, и томно взирала на Джекоба. Она была в центре внимания и говорила, не останавливаясь:

– Совершенно с вами согласна, вы абсолютно правы. Мы все должны получше узнать друг друга. В конце концов, если мы можем помочь друг другу… а ведь мы здесь для этого, не правда ли? Я всегда так говорила. Что же касается завещаний, то лучше о них не говорить, потому что в наше время все доживают до очень преклонного возраста, если, конечно, не попадают под бомбежку или что-то в этом роде. Мой первый муж, Моргенштерн, был бы сейчас жив, если бы не настоял на полете в Штаты во время всех этих ужасных воздушных налетов. Вот почему я действительно несколько предубеждена против завещаний, потому что, знаете ли, он оставил все благотворительным организациям и своему секретарю, женщине с лошадиным лицом и жирными волосами. Это говорит о том, что никогда нельзя предугадать, не правда ли? Никто и подумать не мог, что она настолько опасна.

– Дорогая Мэриан, предполагалось, что речь произнесу я.

Она улыбнулась Джекобу теплой, снисходительной улыбкой:

– Вы говорили очень хорошо. Мужчины умеют это делать. Рене произносил великолепные речи – мой второй муж, – после того как выигрывал приз или что-нибудь в этом роде. Но я всегда знала, что он погибнет в одной из гонок, что и случилось. В результате я вторично осталась вдовой и совсем без денег.

Флоренс Дьюк, сидевшая по другую руку от Джекоба, сказала медленно и веско:

– Некоторым везет.

Мэриан Торп-Эннингтон не обратила на это внимания. Сомнительно, что она вообще что-то слышала. Она все говорила:

– Как видите, у меня есть причины не любить завещания. Это так ненадежно. Конечно, у Рене вообще не было денег, а теперь и у Фредди не будет ничего. И я всегда думала, что намного лучше видеть, сколько радости ты доставляешь другим, пока можешь наблюдать за этим, чем ждать собственной смерти. Я хочу сказать…

Неожиданно улыбка Джекоба стала злой. Он тихо и холодно сказал:

– Спасибо, я точно знаю, что вы хотите сказать. А теперь я хочу продолжить.

Он наклонился вперед и постучал по столу.

– Я продолжу. Я сожалею, если вы подумали, что я закончил, но собираюсь быть кратким, во всяком случае, я не буду нудным, хотя… кто знает. Думаю, что все вы заметили, что я задал вам множество вопросов относительно того, что вы знаете о старой гостинице. Похоже, что все ваши бабушки и дедушки знали что-то о ее контрабандистском прошлом. – Он замолчал на мгновение, чтобы обратиться к Кастеллу. – Все нормально, Фогерти, подавай торт-мороженое. Энни никогда не простит нам, если он растает. – Затем, повернувшись к остальным, он продолжил: – Им трудно было не узнать что-то, так как они все родились и росли здесь, в течение продолжительного времени общаясь с Джереми и видя перед собой его пример. Я хотел узнать, сколько из того, что они знали, они сообщили вам. Никто ничего не хочет сказать или дополнить?

Торт-мороженое был просто великолепен. Джейн посочувствовала Фредди, который все пропустил. Она бросила взгляд на Джереми и обнаружила, что он с вежливыми вниманием слушает хозяина. Ей показалось, что он тоже быстро взглянул в ее сторону. Она вспомнила, с какой энергией он сказал «Нет!» в ответ на вопрос, который только что был задан им всем. Она перевела невинный взгляд на Джекоба.

Никто не ответил, никто не шевельнулся. Милдред Тавернер разделила небольшой кусочек мороженого на три части, медленно съела мороженое, положила маленькую серебряную ложечку и сказала высоким голосом:

– Раньше от берега шел ход.

Ее брат Джеффри посмотрел на нее через стол.

– Это старые россказни! – Его тон был раздраженным и презрительным.

Джейн была совершенно убеждена, что за холодностью и раздражением скрывался гнев. Однако Милдред не сообщила ничего такого, чего не сказали многие до нее.

Джекоб улыбнулся своей обезьяньей улыбкой.

– Мне было интересно, передавались ли старые истории от поколения к поколению. Я вижу, что передавались. Ну и что же конкретно мой дядюшка Мэтью рассказал вам, Милдред?

Милдред Тавернер смущенно откашлялась:

– О, не знаю… был какой-то ход… им пользовались контрабандисты…

– И это все?

– Я думаю… – Она замолчала. – Да, я думаю, все.

Ухмылка Джекоба стала более явной.

– Должен сказать, что это весьма туманно. Я знаю больше, потому что могу показать вам этот ход.

Все сделали непроизвольные движения: вздрогнули, наклонились вперед или назад, уронили вилку или ложку, и она упала со звоном, глубоко и судорожно вздохнули. Джейн увидела, как рука Джеффри Тавернера сжалась и разжалась.