Страница 3 из 46
— Не вижу, что бы это могло изменить, — рассудительно заметил Билл. — Если он скверно обращался с тобой, то от этого никуда не денешься.
— Только не думай, что он меня бил. Ничего подобного. Повторяю, я тоже виновата. Я слишком глупая — меня так Легко обидеть… — Мэг внезапно умолкла. Ей почудилось, будто перед ней сидит не Билл — высокий, светловолосый, с открытым мужественным лицом, — а Робин О'Хара, худощавый и смуглый, полный очарования, которое пленило ее, и жестокости, которая разбила ей сердце. Дивные серые ирландские глаза улыбались под черными ресницами, а язык ранил словами, полными горечи. Он знал, как сделать Мэг беззащитной и нанести неожиданный удар, знал, как легко загладить все поцелуем. Но как расскажешь об этом Биллу? Мэг с усилием сдержала дрожь, но виски сдавило от боли, от горьких, невыносимых мыслей.
— Нет, мы не были счастливы. Только вначале… — Только вначале ей казалось, будто она попала в рай и что Робин — сказочный принц, мечта всей ее жизни, ставшая явью. — Робин думал, что дядя Генри выделит мне содержание. В общем, я могу его понять. Ведь я жила в доме у дяди, который относился ко мне, как к дочери, и никогда не испытывала недостатка в деньгах. Он думал, что все это отойдет ко мне — часть сразу, а остальное потом. Очевидно, так считал бы любой человек, не знавший дядю Генри. Когда я сказала, что дядя оставит все деньги на исследовательские работы и что деньги ему только для того и нужны, думаю, это страшно потрясло Робина. Сама я настолько привыкла к взглядам дяди Генри, что никогда не рассчитывала на его деньги. Я хочу быть справедливой и стараюсь доказать себе, что мы оба виноваты: я — что сразу не предупредила обо всем Робина, а он — что слишком многое считал само собой разумеющимся.
Билл сжал кулаки. Если бы он ушел, то ничего бы не узнал и не сумел бы помочь Мэг. Но спокойно выслушивать, как она винит себя в том, что этот мерзавец О'Хара, видите ли, был разочарован — не досталось бедняге чужое состояние! Да уж, это требовало максимальных усилий.
— Продолжай, — только и сказал Билл.
Если бы Мэг посмотрела на него… Но она уставилась на свои стиснутые руки.
— Наши отношения становились все хуже и хуже. Я вела себя глупо — слишком часто возражала Робину. Мне не с кем было посоветоваться. Дядя Генри отправился на свой остров, а ты уехал в Южную Америку. Я сказала Робину, что так больше продолжаться не может и что я разведусь с ним… — Мэг замолчала.
— Когда это было? — спросил Билл.
— Год назад — за день до того, как…
— Ну и как он это воспринял?
— Не знаю. Он смеялся.
Она снова умолкла, так как смех Робина словно наяву зазвучал в ее ушах. А потом этот смех сменился вспышкой гнева: «Ты этого не сделаешь, понятно? Когда я захочу развода, то сам тебе об этом скажу!» Потом он снова расхохотался, насмешливо чмокнул ее в губы, а подойдя к двери, обернулся и добавил: «Возможно, ты будешь избавлена от лишних неприятностей». Это были последние слова Робина О'Хара, которые она слышала.
Повторяя их Биллу, Мэг слегка помедлила перед словом «неприятности». Именно их принес ей Робин и о них упомянул напоследок.
— Ему продолжали приходить письма, а потом позвонил полковник Гэрратт. Я ответила, что не знаю, где Робин, а он сказал, что они тоже этого не знают. Я встретилась с ним, и он спросил, рассказывал ли мне Робин о том, чем занимается. Нет, ответила я, он никогда не говорил о своей работе. Тогда полковник Гэрратт объяснил, что работа Робина сама по себе не была опасной, но он мог начать действовать на свой страх и риск и столкнуться с очень опасными людьми. Полковник обещал навести справки. Спустя неделю они нашли в реке записную книжку Робина — в ней ничего не было. Полковник Гэрратт предупредил, что мне следует быть готовой ко всему: с Робином, по-видимому, что-то случилось. В декабре было обнаружено тело — они подумали, что это Робин…
— Гэрратт написал мне в декабре.
Очевидно, полковник считал, что мрачные подробности о неопознанном трупе отнюдь не испортят благостных рождественских пожеланий.
— Я тоже думала, что Робин мертв, — сказала Мэг.
— А что же заставило тебя передумать?
Она подперла щеку ладонью. Худшее было позади.
— Полковник Гэрратт сказал, что я должна повидать адвоката и получить официальное свидетельство о смерти.
Никакого завещания не было. В банке хранились маленькая сумма денег и пакет с надписью: «Моя жена должна вскрыть это в случае моей смерти». Мне не позволили вскрыть пакет. Думаю, там были только бумаги. Робин принес его всего неделю назад. Управляющий банком заявил, что должен получить юридическое доказательство смерти Робина и только после этого он сможет передать мне пакет. Вряд ли там что-нибудь важное. Во всяком случае, денег там нет, так как Робин постоянно жаловался на их отсутствие.
Биллу все это казалось странным. Впрочем, от такого парня, как О'Хара, можно было ожидать чего угодно.
— Ты обращалась к адвокату? — спросил он.
Мэг снова опустила руку.
— Нет.
— Почему?
— Потому что я подумала, что Робин жив.
— Но почему вдруг?
— Начали происходить всякие странности.
— Какие именно?
— Да так, мелочи, но они пугают меня. Так ужасно думать, что кто-то хочет, чтобы я не знала, что и думать… хочет держать меня в состоянии неуверенности…
Пальцы ее рук судорожно сплелись, и Билл, склонившись вперед, накрыл их своей большой теплой ладонью.
— Успокойся, Мэг. Расскажи мне, что произошло.
Она молчала, пока Билл не убрал руку и не откинулся на спинку кресла.
— Сначала была газета. Кто-то положил ее в почтовый ящик. Я нашла ее на полу, когда встала.
Мэг вновь ощутила холод того январского утра. Ее ноги были такими же ледяными, как в тот момент, когда, ступив босиком на линолеум, она нагнулась за газетой.
— Эту газету я никогда не выписывала. Не прислали не по почте. Я подумала, что ее опустили в ящик по ошибке.
Потом я увидела, что некоторые буквы подчеркнуты… Нет, не подчеркнуты, а обведены. Я прочитала их подряд — получилось два слова: «Я жив».
У Мэг снова, как тогда, закружилась голова. Словно издалека она услышала вопрос Билла:
— А какая была газета?
— «Дейли скетч».
— И что ты сделала?
— Пошла к полковнику Гэрратту. Он сказал, что не сомневается в смерти Робина и что, по-видимому, это чья-то нелепая гнусная шутка, но выглядел при этом как-то странно. Я потом даже решила, что он подумал… будто я сама это сделала.
— Почему?
— Не знаю. Полковник обещал во всем разобраться, но я уверена, что он подумал именно так. Я не могла поверить, что кто-то способен на такую мерзкую шутку, но мысль о том, что газету прислал Робин, казалась еще более гадкой и бессмысленной. Ведь он мог написать или позвонить. Раз он прислал с кем-то газету, тот же человек мог опустить в ящик и записку. Полковник Гэрратт привел все эти доводы, и они выглядели убедительно… — Мэг внезапно умолкла. Она не могла сказать Биллу то, о чем думала все это время: это мог быть и сам Робин, ему бы хватило жестокости, чтобы так пошутить.
— Ты сохранила газету?
Мэг кивнула.
— Да, но… — Она печально посмотрела на него. — Это был только первый случай. О других я не рассказывала ни полковнику Гэрратту, ни кому-то еще. Я испугалась, что меня сочтут сумасшедшей.
— Но мне-то ты можешь смело все рассказать.
— В феврале я написала дяде Генри. Мне ответила его секретарша, сообщив, что он не занимается личными письмами до окончания книги.
— У него та же секретарша? Кажется, ее звали мисс Уоллес?
— Нет, мисс Уоллес заболела перед твоим отъездом.
Дядя нанял другую. Она в очках, с волосами песочного цвета, очень похожа на суетливую белую мышку. Я думала, что он выдержит ее не больше месяца, но, очевидно, она оказалась хорошим профессионалом. Ее фамилия Кэннок. Короче, я поняла, что от дяди Генри толку не добьешься, и решила обратиться к его адвокату, мистеру Пинкотту. Позвонила ему, договорилась о встрече. Тогда я работала, поэтому меня не было дома весь день. Вернувшись вечером, я обнаружила, что в квартире кто-то побывал. Нет-нет, ничего не пропало, и все вещи были на своих местах, но… Ты ведь не подумаешь, Билл, что я сошла с ума? Кто-то взял мои ножницы и лист писчей бумаги, вырезал из него буквы и сложил на коврике у камина слово «ЖИВ», написанное заглавными буквами высотой около восьми дюймов.