Круги на воде

— Не спешите, сэр, — сказал он. — Не хотите, чтобы я все рассказал вам, найдутся другие, они будут только рады послушать. Например, мистер Эдвард.

— Что вы имеете в виду?

— Именно это я и хочу рассказать. Мистер Эдвард — три года назад все верили, что он мертв. Даже мистер Рэндом поверил. Приехал адвокат из Эмбанка, и он изменил завещание. Может, я и не проходил мимо окна, когда его подписывали, может, у меня глаз не было. Может, я не посмотрел и не заметил, на какой бумаге расписался мистер Рэндом. Большой лист плотной белой бумаги, там было напечатано на машинке, и мистер Рэндом наклонился и подписал его, и адвокат с помощником, и та дама, которая жила в доме, — как там ее звали? — миссис Пибоди — все это видели. Я думаю, они были свидетелями — она и адвокатов помощник. А на следующий день она уехала — назад в Австралию или еще куда-то.

— Джексон, вы пьяны. — Голос был твердым, но каким-то безжизненным.

Уильям засмеялся. Звук его смеха поразил Милдред Блейк.

— Я пьян — это потому, что посмотрел через окно и увидел, как мистер Рэндом подписывает завещание? А за двенадцать месяцев до вчерашнего дня я видел, как он подписал другое завещание — на голубой, а не на белой бумаге, и написано было им самим, а не напечатано на машинке, и свидетелями были мы с Биллом Стоксом, а не адвокатов помощник с миссис Пибоди. Я не настолько опьянел от одной лишней кружки в Лэме, чтобы все это выдумать, мистер Арнольд. Я и трезвый то же скажу. Не хотите верить — другие поверят. Мистер Эдвард, к примеру. Допустим, я пойду к нему и расскажу, что видел и слышал? Билли уже вышел, а мистер Рэндом — тот остался сидеть — обхватил голову руками и смотрит на голубой листок перед собой. Я его спросил: «Я пойду, сэр?», а он посмотрел на меня и так важно сказал: «Вы с мистером Эдвардом вместе росли. Прошлой ночью я видел его во сне так же ясно, как тебя сейчас, и он мне сказал: „Знайте, я не умер, я вернусь“. Вот поэтому я написал новое завещание и попросил тебя быть свидетелем. Нехорошо, если он вернется, а у него тут ничего нет. Хочу, чтобы ты это запомнил, Уильям. И ему рассказал, когда он приедет», — вот так он мне сказал.

Он остановился. Время шло. В тишине Арнольд Рэндом наконец спросил:

— И почему же ты не рассказал ему?

Уильям Джексон переступил с ноги на ногу:

— Думал, подожду, когда он приедет. Говорили, что он должен приехать. Не хотелось доверять бумаге. Я вообще-то не хочу неприятностей, но вы взяли и уволили меня…

— И ты взял и выдумал эту историю.

Мисс Блейк видела, как Уильям Джексон покачал головой.

— Я ничего не выдумывал, мистер Арнольд. Это святая правда — мистер Рэндом написал это завещание. Я могу поклясться на Библии, что я видел, как он подписал его, и что мы с Билли подписали, и что он сказал, будто мистер Эдвард говорил с ним во сне, что жив. Я не очень-то хочу поднимать шум, мистер Арнольд, и если вы меня снова примете на работу и дадите небольшую прибавку…

Арнольд Рэндом оцепенел.

Ему оставалось только твердить, что Уильям Джексон пьян. Это было его единственное оружие, единственный способ защиты, но он чувствовал его ненадежность. Если Уильям и был сегодня пьян, завтра он протрезвеет. Спиртное подсказало ему эту историю, или оно развязало ему язык и он решился рассказать то, что знал, — в любом случае, раз сказав, не скажет ли он это снова, когда хмель пройдет? Судя по всему, скажет.

Если принять его снова на работу и прибавить жалованье, он на некоторое время придержит язык. Но только до тех пор, пока ему не понадобятся деньги, пока он не почувствует вкуса к шантажу.

В установившейся тишине пришла четкая мысль: его шантажируют. Поддайся один раз, заплати — и будешь связан на всю жизнь. Чью жизнь? Путы оборвутся лишь со смертью одного из них, а Уильям младше на тридцать лет, если не на тридцать пять. Гнев захлестнул его, сметая все на своем пути.

— Подлый шантажист!

Это было только начало. Милдред Блейк закрыла уши руками, но кричащий голос все равно пробивался. Какие выражения! И в церкви! Некоторые слова были ей совсем незнакомы. Какой позор! И где! Какое кощунство!

Она поспешила выйти через маленькую боковую дверь и, стоя на дорожке, посыпанной гравием, слушала, как голоса то повышаются, то затихают. Она была потрясена, ужасно потрясена. Но ее мозг продолжал работать. У нее не было никаких сомнений в том, что Уильям Джексон сказал правду. Существовало более позднее завещание, другое, а не то, по которому наследство досталось Арнольду. На последней неделе жизни Джеймс Рэндом получил, как он считал, послание свыше о том, что его племянник Эдвард Рэндом жив, и он написал другое завещание. Не приходилось сомневаться, в чью пользу оно было написано. Если Арнольд Рэндом уничтожил его, ему грозят бесчестие и тюрьма. Если он только сейчас услышал о его существовании, он либо должен поддаться на шантаж, либо потерять наследство.

Уж Милдред-то знала как никто другой, что для него значит усадьба. Тридцать лет назад они были настолько близки, что могли читать мысли друг друга. И на некоторое время, совсем ненадолго, между ними установилось полное взаимопонимание. То, что увидел в ней Арнольд Рэндом, испугало его и заставило отступить. То, что увидела в нем Милдред Блейк, она не забыла. Сейчас она думала об этом.

Голоса в церкви стали громче. Послышался звук шагов. Ее глаза уже привыкли к темноте. Она повернулась и, не зажигая фонаря, бросилась по тисовой аллее к воротам.