Дело Уильяма Смита

— Я понимаю, что вы имеете в виду. В мыслях я никогда не называю друзей по имени.

Уильям задумался над ее словами.

— А как же вы думаете о них?

— Не уверена, что могу описать это. Главное — не имя, не лицо, а что-то такое, что принадлежит только этому человеку и больше никому.

— Да, я понимаю, что вы имеете в виду.

— Вы собирались рассказать мне об Эверзли. Что же случилось?

Он все еще хмурился.

— По-моему, здесь нет связи.

— Как раз здесь она есть. — Кэтрин наградила его своей очаровательной улыбкой.

— Довольно относительная.

— Я плохой логик. Продолжайте, расскажите мне, что произошло. Вы им написали. Что они ответили?

— Они предложили мне приехать и побеседовать с ними.

Кэтрин склонилась над своей уткой.

— И вы поехали?

— Да, но из этого ничего не вышло.

Ей хотелось поднять глаза, но она удержалась.

— Расскажите.

— Да нечего рассказывать. Я вошел. Никого из партнеров не было. Я вышел и на улице столкнулся с человеком…

Девушка еще ниже наклонилась над столом.

— Каким человеком?

— Похож на клерка, очень респектабельного вида. Вначале я решил, что он пьян, а потом — что болен. Он спросил, кто я такой, и я ответил. Все это выглядело странным, но он сказал, что все в порядке, и ушел.

— Но внутри, в офисе, вы кого-то видели?

— Да, секретаря мистера Эверзли.

— Какая она?

Уильям рассмеялся.

— Она?

— Это не женщина? Обычно ведь так бывает.

— Да, женщина, довольно красивая. Не молодая, но эффектная. Я просто пытался поймать вас, узнать, знакомы ли вы с ней.

— Я поняла. Да, знакома. Ее имя — мисс Джонс. Она — секретарь Сирила Эверзли, старшего партнера, работает уже долго, лет пятнадцать. Очень квалифицированный работник и, как вы выразились, эффектная женщина. — Кэтрин посмотрела ему в лицо. — Что произошло, когда вы ее увидели?

— В общем, ничего. Она назначила мне довольно позднее время, около шести часов. Никого из партнеров не было, и офис закрывался. Она не была расположена беседовать со мной слишком долго. Я показал ей нескольких животных и спросил, заинтересует ли фирму идея выпускать их на фабрике с нашим патентом. Но она на них едва взглянула.

— На что же она смотрела? — спросила Кэтрин.

— Ну… На меня. Клянусь, ее глаза просто буравили меня! Я чувствовал себя мерзким черным тараканом. Она сказала, что все эти вещи не в их стиле, но она расскажет о них мистеру Эверзли и сообщит мне результат. Через пару дней я получил записку: мистер Эверзли не заинтересовался.

Девушка вновь занялась уткой.

— Когда все это произошло?

— Как раз перед тем, как мистер Таттлкомб попал в больницу.

— А скажите… Кто написал первое письмо — вы или мистер Таттлкомб?

— Я.

— Написали или напечатали?

Тут она услышала смех Уильяма.

— Вы никогда не видели моего почерка, а то бы не спрашивали! Я, знаете ли, не хотел, чтобы они нас сразу отвергли. Я прекрасно напечатал — четко и без помарок.

— А подпись?

— О, вполне разборчиво — «Уильям Смит».

Кэтрин очень медленно и осторожно произнесла:

— Я понимаю, все это звучит неприятно, похоже на перекрестный допрос. Но мне кажется, так как я знаю Сирила Эверзли, то могла бы выяснить, видел ли он ваше письмо. Он мог и не читать его — многое он оставляет мисс Джонс. Вот и я подумала, что лучше мне узнать, как выглядело письмо и чья на нем стояла подпись.

Подняв глаза, она увидела нахмуренные брови Уильяма, покраснела и воскликнула:

— О, простите меня!

Недовольство на лице Уильяма сменило выражение испуга:

— Нет, нет, не говорите так! Это замечательно с вашей стороны, я просто подумал…

— Что?

Уильям отметил выражение простосердечного удивления на ее лице.

— Не знаю. У меня было что-то вроде озарения… Даже не могу объяснить, что это было. Вы сказали, что могли бы выяснить, читал ли Эверзли мое письмо, и у меня что-то как будто завертелось в голове. Правда, это, скорее всего, последствие удара, а не ваших слов. Но я, пожалуй, не буду предпринимать никаких шагов до возвращения мистера Таттлкомба. Не хочу, чтобы он решил, будто я делаю что-то, пользуясь его отсутствием. Только не считайте меня неблагодарным, хорошо? Я не хочу, чтобы вы так обо мне думали.

Кэтрин так и не считала. Она с ужасом думала о том, что, увлекшись опасной затеей, едва не сделала шаг в пропасть. Поэтому была страшно благодарна Уильяму за его щепетильность по отношению к мистеру Таттлкомбу. А если бы он согласился? Что, если бы ей пришлось выбирать — отказаться от обещания или появиться в офисе Сирила в качестве защитника Уильяма. Страшен даже не Сирил, а Бретт. Конечно, она не желала продолжения страданий мистера Таттлкомба, но было бы жаль, если бы он вернулся на работу слишком скоро. Она пока не чувствовала себя готовой взять Уильяма Смита за руку и ввести в круг семьи. Пока…

Глава 5

Сирил Эверзли протянул руку и нажал кнопку звонка на столе в своем офисе. Рука его была тонкой и длинной, как и он сам. Если его кузен Бретт выглядел как сквайр эпохи короля Георга, то Сирил больше напоминал средневекового ученого — ниспадающая с плеч мантия и ермолка подошли бы ему больше, чем современный костюм. Старший партнер был на семь лет старше Бретта. При взгляде на них никому бы и в голову не пришло, что они родственники. Бретт — смуглый, эффектный мужчина, у Сирила — редеющие светлые волосы, бледное лицо и легкая сутулость интеллигентного человека, ведущего сидячий образ жизни. Он мог бы быть художником, мыслителем, просто любителем искусства. В нем и вправду было понемногу от каждого из них. Довольно милый, нарисованный акварелью портрет его дочери Сильвии, висевший напротив стола, был работой самого Сирила. Он все еще мог читать греческих философов просто ради удовольствия и коллекционировал миниатюры и табакерки восемнадцатого столетия.

Не успел он убрать руку от звонка, как вошла мисс Джонс.

— Слушаю, мистер Эверзли?

Сирил взглянул на нее, как обычно, немного хмуро, и сказал:

— Зайдите и закройте дверь.

Как только щелкнул замок, поведение мисс Джонс мгновенно изменилось. Когда она произносила «Слушаю, мистер Эверзли?» — то выглядела, как любой другой секретарь: сдержанные манеры, уверенный голос, строгий внешний вид. Квалифицированный, облеченный доверием служащий является по вызову. Но за захлопнувшейся дверью она сразу превратилась в другого человека, словно сбросила какую-то серую униформу, под которой обнаружилось яркое платье. Казалось, совсем иная женщина подошла к столу и спросила:

— Что случилось?

Пожалуй, описание Уильяма было верным: немолодая, но очень эффектная. Секунду назад ей можно было бы дать сорок. Перемена в поведении отняла у нее лет десять. На самом деле мисс Джонс было тридцать семь. Овальное лицо и красиво очерченные губы сохранили природный свежий цвет, длинные ресницы затеняли ореховые глаза. Изгибы высокого, прямого тела радовали глаз. Она носила простое, темное, но отлично сшитое платье. Ее движения были полны грации и жизненной силы. Но казалось, что, дойдя до рук и ног, природа вдруг поскупилась: они были очень некрасивыми. Она носила изящные туфли и делала все возможное, чтобы облагородить руки, которые секретарша не может спрятать. Она тщательно ухаживала за ними и использовала неброский лак.

На ее «Что случилось?» Сирил Эверзли ответил с оттенком раздражения:

— Почему что-то должно случиться?

Мисс Джонс сделала попытку улыбнуться.

— Не знаю, но что-то ведь произошло.

Он откинулся в кресле.

— Сядь, ради бога! Я страшно нервничаю.

— Бедный Сирил! Ну так в чем же дело?

Она села. Если бы кто-нибудь вошел, он увидел бы секретаря с блокнотом и карандашом и ее начальника — обсуждение в разгаре, сейчас будет принято решение и продиктовано письмо. Все это длилось уже так давно, что подобные действия совершались почти автоматически.