Страница 3 из 33
ДЕВОЧКА С НЕСМЕЮЩИМИСЯ ГЛАЗАМИ
Помощника учителя математики вызвали с экзамена.
Элек вышел в коридор и узнал, что почта доставила письма по адресу, а в квартире Сыроежкиных никого нет.
Элек вполголоса изложил математику Таратару ситуацию и повторил слова почтальона: «Писем вагон и маленькая тележка».
Таратар вращал зрачками, сопел в щеточку усов, прикидывая, сколько конвертов может вместить вагон да еще в придачу тележка. Наконец, вздохнув, сказал:
— Иди, справлюсь сам.
Класс проводил Электроника одобрительными взглядами. Никогда еще восьмой "Б" не был на такой вершине человеческой славы.
Майя Светлова, придя с деловым настроением в школу, получила десяток записок от Сыроежкиных и Электроников с предложениями о дружбе. Она прочитала некоторые из них, рассердилась и… аккуратно положила в портфель.
Сергей сунул в карман записки от неизвестных ему Ма, М., М. М., М. М. М, и прочих незнакомок.
Электроник, разумеется, был вне конкуренции: больше всего записок было адресовано ему.
Неожиданно в классе, как и предвидел Элек, объявился свой Чижиков-Рыжиков. Веснушчатый, рыжеватый Славка Петров был атакован градом записок, и, прочитав их, зарделся еще сильнее. Славка на время стал кинигероем: Чижиковым-Рыжиковым.
А Макар Гусев удостоился трех записок, но каких! В них он объявлялся рыцарем сердец трех телезрительниц. Макар покраснел, взглянул на Сергея. Сыроежкин казался спокойным. Тогда Макар приземлился на свою парту и заставил себя вспомнить важное и срочное слово «алгебра».
Алгебра! Первый экзамен на самостоятельность, экзамен на то, как ты сам математически анализируешь и моделируешь окружающий мир. Классические и современные задачи написаны на школьной доске, но ты волен выбрать для решения новейших примеров классические приемы, а для классических новые, неожиданные — был бы результат! Твоя, именно твоя мысль — человека, устремленного в будущее, — имела сейчас решающее значение!
Так или примерно так ощущали этот важный момент в жизни ученики и ученицы восьмого "Б", напряженно всматриваясь в условие задания, выводя формулы и графики, подбегая иногда к электронной парте «Репетитор», чтобы ускорить свои расчеты. Так или примерно так рассчитал про себя часы первого экзамена математик Таратар, пока не заметил летающих от парты к парте белых бабочек.
Таратар заволновался: неужели шпаргалки?
Он вспомнил свои школьные годы, как он с ребятами в классе обменивался заранее заготовленными, устаревшими сегодня ответами на задачи, и догадался: это не шпаргалки его детства, это нечто новое — бумажные бабочки весны, близких летних каникул.
Учитель заинтересовался: что же это за бабочки?
Он извлек несколько записок из тряпки, когда стирал ею с доски, написал новые формулы и, выйдя из класса, развернул мятые бумажки. С некоторым удивлением прочитал он их. Это были не ответы на экзаменационные вопросы, а лаконично сформулированные откровенные предложения о дружбе. Майке — от Макара Гусева, Электронику — от Майки, Гусеву — от некой «Икс». Подписи стояли четкие, но почерк был не Гусева, не Светловой и не Электроника.
«Ты удивительный, честный человек», — писала Элеку незнакомая Светлова. «Я открыл тебя на экране», — обращался к Майке некто под псевдонимом «Электроник». А «Икс» просто призналась Гусеву: «Как здорово ты гугукнул! Я весь вечер хохотала!..»
Таратар поперхнулся, обвиняя себя в неблагородстве, в том, что он читает чужие письма, повел таинственно бровями и вернулся в класс.
— Прошу продолжать! — сказал он громко. — И не снижать внимания! — Он больше не реагировал на перекрестный огонь записок, считая, что вскоре они прекратятся, что разумное математическое мышление возьмет верх над продолжением телеигры.
А они все летели, летели, летели-
Летели на всех экзаменах. Снизу вверх, сверху вниз и по горизонтали. Иногда попадали в руки учителей. И те пожимали плечами: сколько кинодвойников развелось!
Возможно, авторы записочек вспомнят впоследствии, что они в них написали, а может, и не вспомнят вовсе, но траектории всех этих странных бумажных стрел, шариков и фантов, которыми перебрасывались не только в восьмом "Б", а и во многих классах, переплелись с другими важными направлениями жизни — экзаменами, весенним настроением, срочными делами человечества — и привели к знаменитому эффекту, который сам министр назвал так: «Взрыв энергии».
Из почтового пикапа Электроник и молодой рассыльный извлекли пять мешков с письмами и поднялись в квартиру Сыроежкиных. Объемистые бумажные мешки водрузили в углу комнаты, отчего она сразу сузилась в объеме. Это и был тот самый обещанный «вагон» писем. Что же касается «тележки», то ею оказался пухлый целлофановый пакет с телеграммами.
— Завтра чтоб кто-нибудь был дома, — заявил деловито рассыльный. — Писем навалом, а у меня всего две пары колес!
Электроник сел на пол перед увесистыми мешками. Он был счастлив! Сколько новой, неожиданной информации о людях, о человечестве в целом содержат эти послания!
Первое же письмо поставило его в тупик. Не в математический, конечно, и не в житейский, а просто в какой-то абстрактный, непонятный для него самого тупик. Он позвал Рэсси, и тот вынырнул из темной комнаты.
— Замечен человек с несмеющимися глазами, — сказал, не отрывая взгляда от письма, Элек. — Разве это бывает? — Он поднял голову, посмотрел пристально на собаку. — По-моему, так не должно быть…
Рэсси гавкнул неопределенно, не осознавая важности поручения.
Письмо взволновало Электроника. Когда-то он сам не умел улыбаться и шутить, не мог заставить себя рассмеяться и испытывал большую неловкость. Неужели и среди людей есть такой несчастный человек?
Но письмо лежало перед ним, внизу — много подписей. Странную девочку видели в разных дворах, чаще всего на спортивных площадках. Она быстро бегала, тренировалась с мячом и ни с кем не хотела играть. Занятие спортом — дело личное, но тех, кто видел девочку, удивили именно ее глаза.
— Это девочка! — уточнил Электроник. — Вот и приметы и координаты. Узнай, где она сейчас!