Токей Ито

— Ты только посмотри, — говорил Бобер пленнику. — То, что происходит с этим мундиром, произойдет и с тобой — ты лишишься всей своей красы. Ты хотел нагнать на нас страху своими белыми людьми, но они сейчас далеко, я же — рядом с тобой! — Бобер сделал паузу, чтобы усилить значение следующих слов. — Итак, выбирай! — громко крикнул он. — Или я спущу с тебя шкуру и поджарю, как медвежий окорок… или ты придешь к нам и возьмешь к себе в палатку девушку по имени Медовый Цветок. Слышали это твои уши?

Предложение Чапы соответствовало обычаям индейцев. Суровая жизнь индейцев прерий, несчастные случаи на охоте, гибель на поле боя сокращали численность мужчин, которые должны были обеспечивать пищей женщин и детей. И если пленник изъявлял желание войти в племя, то бывший враг охотно принимался. Правда, этот обычай применялся в отношении испытанных смелых воинов, в которых племя было заинтересовано, а не к таким ничтожествам. Снова в кругу победителей вспыхнуло веселье. Но Татокано в силу своего слабоумия не мог оценить обстановки и понять причины веселья. Он всерьез принял предложение Бобра и все же долго не мог дать ответа.

— Мысли у тебя ползут, как улитка! — не унимался Чапа.

Пленник посмотрел на Бобра.

— И ты вернешь мне мою форму? Это форма генерала! — Тщеславный щеголь так и не мог расстаться с этой навязчивой идеей.

— Если разрешит наш вождь Токей Ито, — сохраняя серьезность, ответил Чапа.

— Что — словно бы возмущаясь, произнес Четанзапа. — Этого полуголого щеголя ты решил взять в наши палатки?

— А почему бы нет? Он уж вовсе не такой трус! Он кое-чего не понимает, вот и угодил в сети к Шонке. Но у него быстрые, как у антилопы, ноги. Был же он у нас раньше гонцом, почему же не может теперь? Если, конечно, разрешит Токей Ито!

Черный Сокол больше ничего не сказал, он только плюнул.

— Итак, Татокано придет в наши палатки и возьмет в жены Медовый Цветок? — решил уточнить Бобер. — И он будет вместе с нами бороться против Длинных Ножей?

Щеголь испугался.

— Нет, я не могу! — Под его низким лбом, кажется, зашевелились какие-то мысли.

— Почему ты не можешь? Я надену тогда твою «генеральскую» форму на нашего маленького медвежонка, а из твоей шкуры нарежу бахромы для платья девушки по имени Медовый Цветок.

Татокано умоляюще смотрел на Бобра:

— Но я же согласен взять ее в жены.

Шеф Де Люп только усмехнулся.

— Ты даже глупее, чем я думал, — сказал Бобер. — Почему ты говоришь, что не можешь, если ты согласен взять ее в жены?

— Но я ведь не могу оставаться у вас и бороться против Длинных Ножей!

— Почему же нет? Ты испугался за свои доллары? Если я тебя поджарю, ты их все равно не получишь!

— Да, но я поклялся. — Лицо Татокано приняло выражение значительности.

— В чем ты поклялся? — сердито спросил Чапа.

— В том, что я буду скаутом Длинных Ножей.

— Вот досада, — произнес Бобер, обращаясь к делавару, — придется мне его все-таки поджарить.

— Спроси-ка пленника, — подсказал делавар, — на какой срок он поклялся. У белых людей присягают большей частью на время, за которое получают доллары.

Бобер потряс уныло поникшего генерала.

— Ты слышишь? На сколько месяцев ты поклялся?

— Я не знаю.

— Он не знает!

— За какой месяц ты последний раз получал доллары? — спросил Шеф Де Люп.

— За месяц, в котором мы живем.

— Очень хорошо! — произнес Шеф Де Люп. — Так ты пойдешь к Длинным Ножам и скажешь, что ты им служишь только до конца этого месяца. И они тебя сразу же отпустят.

— Но я не могу сказать Длинным Ножам, что я хочу от них уйти, потому что Бобер хотел меня за это убить и скальпировать.

— Да, — сказал Бобер. — Это верно! А что думает об этом Шеф Де Люп? Что же мне, теперь отпустить его, чтобы он убежал к Длинным Ножам и рассказал им обо всем, что мы тут говорили? Разве не могли его уши слышать, хоть я и положил его у самой рощи? Ведь он, хоть и соображает неважно, но уши-то у него были всегда отличные! Он теперь знает, какую мы задумали военную хитрость, знает, что мы только делаем вид, будто собираемся идти на северо-запад, и это для того, чтобы отряды Длинных Ножей с северных фортов искали нас там, а на самом деле мы едем им в тыл, к фортам северо-востока и там собираемся все пожечь. И вот этот предатель убежит отсюда и обо всем расскажет Длинным Ножам, чтобы получить за это еще десять долларов? Нет, уж лучше я порежу его на куски, а Четанзапа подарит генеральскую форму девушке по имени Медовый Цветок. Хау!

Скорчив свирепую рожу, Чапа — Курчавый снова оттащил своего пленника к роще.

— Пошли, — сказал он затем своим сотоварищам, — отойдем немного в сторону. Вонь от этой падали бьет мне в нос.

Хотя причина и была смехотворна, однако Четанзапа и делавар поднялись, чтобы последовать за Хитрым Бобром. Видимо, он что-то задумал. Когда они оказались на таком расстоянии, чтобы пленник их не слышал, Курчавый остановился.

— Ну вот, теперь мы можем и поговорить. Что вы думаете?

Четанзапа покачал своей еще украшенной цилиндром головой.

— Я так и не понял еще твоего плана.

— Все идет как надо. Только сегодня ночью Шунктокече нужно будет потихоньку освободить Татокано.

— Мне? — возмутился делавар.

— Именно тебе! Тебе он поверит, потому что ты служил у Длинных Ножей. Он понесется на северные форты и все, что я вам говорил, передаст им как важную подслушанную тайну. Они ему поверят и поедут назад к своим фортам, потому что побоятся, что мы на них нападем.

Четанзапа снял цилиндр, словно бы желая облегчить свою голову, и провел рукой по волосам.

— Ты хитер, Чапа, и ты прав. Попробуем так и сделать.

— Хау! — подвел итог разыгранному спектаклю Шеф Де Люп.

Мужчины возвратились назад к роще и оставшуюся часть дня решили поспать. Когда Четанзапа разбудил спутников, было уже темно, моросил дождь. Шеф Де Люп, как и договорились, проскользнул к Татокано и развязал его. Он посоветовал ему бежать как можно скорее к северным фортам и сообщить то, что стало ему известно. Уверил, что это его единственное спасение…

МЕЖДОУСОБНАЯ СХВАТКА

Топот копыт раздался в ночной прерии. Четанзапа и его друзья приступили к осуществлению ложного ночного нападения на лагерь кэптена Роуча. Было совершенно темно. Густые тучи скрыли и луну, и звезды. Это была для них хорошая ночь. На своих быстрых конях дакоты окружили высоту и озерко. Они то приближались к лагерю, то удалялись от него, изредка стреляли.

— Хи-ийя! Хи-ийя! — то и дело раздавались вокруг их воинственные выкрики.

Собаки черноногих подняли страшный вой. С высоты и от озера раздавались в ответ одиночные выстрелы. Было ясно, что Роуч и его люди переживают смертельный страх. Можно было надеяться, что Роуч со своим отрядом на следующий день удерет на юг. И уж ждало его, конечно, не присвоение майорского звания.

Продолжая разъезжать вокруг лагеря, Четанзапа обнаружил вдруг на лугу лошадь. Четанзапа решил захватить ее. Лошадь никогда не помешает. Он подъехал шагом, чтобы не спугнуть животное. Лошадь, должно быть, почувствовала приближение человека и подняла голову. Четанзапа только хотел схватить ее за повод, как вдруг сам подвергся нападению. Крепкая рука дернула его за ногу и стащила с коня. Четанзапа упал, а когда поднялся на ноги, услышал топот двух лошадей, скрывшихся в темноте. Дакота поискал свое ружье, которое уронил при падении. Но ружья не было. В одиночестве стоял он на поле в беспросветной ночи. Черного Сокола даже передернуло от ярости. Он немного подождал. Эх, если бы только поймать этого проклятого вора! Но нужно было спешить к Желтокаменной реке, прежде чем тронулся лед.

Четанзапа, вскочив на лошадь за спиной Чапы Курчавого, подал сигнал возвращаться. Дождь хлестал вовсю. Порывистый ветер гнал теплый воздух с юга. Шум дождя порою заглушал топот копыт. Едва всадники останавливали лошадей, как до них доносился скрежет и треск. Они знали, что это такое. Лед начал двигаться. И чем ближе они были к реке, тем отчетливее доносился сквозь шум дождя этот ужасный треск. Но еще не раздался тот страшный грохот, с которым трогается лед. Еще было время.