Страница 13 из 13
– Перебью, – холодно парирует Валерьянка. – Рубите мебель на гробы.
Вендетта раскручивается, как гремучая змея: в карательную экспедицию выходят, загребая пыль, дворовые террористы – жать из Валерьянки масло, искать ему пятый угол, снимать портфель с проводов. Трепещет дор и жаждет зрелищ: балконы усеяны, как в Колизее (девочки опускают большой палец: не щадить!).
– Открываем долгожданный субботник по искоренению хулиганства, возвещает Валерьянк. – Концерт по заявкам жертв проходит под девизом "За одного битого двух небитых бьют". Соло на костях врагов!
Страшный восьмиклассник Никита-Башня рушится, как небоскреб (длинного бить интерснее – он дольше падает). Похабщик Шурка висит на древе: во фрукт поспел, пора и падать. Дурной Рог перепахивает клумбу: жуткая рожа среди цветов. А обзывала Чеснок влетел в песочницу, одни ноги дрыгаются (и те кривые).
С балконов летят цветы и рукоплескания: "Свободу храброму Спарт… тьфу, Валерьянке! Освободить его от физкультуры до конца школы!"
Поигрывая сталью мускулов, Валерьянка превращает поверженных в тимуровскую команду и гонит носить воду бабуле Никодимовой. (А на черта ей вода, у нее ж водопровод?.. Его прорвало! Чем меньше удобств, тем больше можно заботиться о человеке.) И под гром оваций…
4) Ага; вот заявятся родители этих битых оболтусов – будет гром оваций…
Толпа ярилась в прихожей, разрывая рубахи и тряся кулаками в жажде крови. А впереди сурово качал гербовой фуражкой участковый, предлагая пройти в милицию – и далее, лет на… сколько влепят?..
Что бы ни сделал – одновременно получается и противоположное… Отпадает всякая охота действовать, если в итоге неприятности вечно забивают удовольствие. Нет худа без добра – а вот есть ли добро без худа?.. Тоже нет?..
Да где же справедливость?! Сейчас будет. И Валерьянка ввел
Второе правило всемогущества.
Что бы ни делалось – справедливость ненаказуема.
Но один считает справедливым одно, другой – другое… туманная вещь эта справедливость: рехнешься мозги ломать в каждом отдельном случае. Понемногу думать над всем – вообще ничего сделать невозможно, разозлился он. И в окончательной, исправлнной и дополненной редакции
Второе правило всемогущества. звучало так:
Что бы ни делалось – все довольны.
Это означало то же самое, но было гораздо проще и удобнее.
О! Сияющие родители в очередь жали ему руку, благодаря за чудесное перевоспитание их бандитов. "У вас огромные педагогические способности", – позавидовал доцент пединститута Малинович. Участковый отдал ему честь и пригласил возглавить детскую комнату милиции: "Только вы в состоянии исправить современную молодежь". А тренер Лепендин из 25-го дома восхитился: "Бойцовский характер! Вы – феномен атлетики! Бокс по тебе плачет: жду завтра на тренировку".
5) В зале Валерьянка сделал заявление – исключительно в целях славы сорта – о включнии егов собрную Союза. Тренер имел предложить сборную по нахальству и украситься скромностью. Непонятливый (по голове, видать, много били).
Валерьянка украсился скромностью и на построении нокаутировал неверующую секцию одним боковым ударом. Шеренга сложилась, как веер, и хлопнулась со стуком, как кегли. В заключние тренировки он нокаутировал тренера, что было квалифицировано как действие, заслуживающее минимум звания мастера спорта.
…На чемпионате мира сборная была представлена во всех одиннадцати весовых категориях одним человеком (так зато это ж был человек!). Что позволило значительно сократить расходы на содержание команды и тенеров. Экономилось и время: бои кончались досрочно – на тринадцатой секунде: две тратились на сближение с соперником, одна на удар и десять – счет рефери над поверженным.
– Чего считать: снимай шкуру, пока теплый, – добродушно шутил чемпион; публика восхищалась его обаятельным остроумием.
Восторженным репортерам Валерьянка охотно открыл свой спортивный секрет победы:
– Я бью только два раза: второй – по крышке гроба.
Сэкономленное в боях время он уделял пропаганде спорта:
– Было бы здоровье, – говорил он, – а остальное купим. Сила есть ум найдут. Плюс утренняя зарядка!
Триумф был заслуженный и сокрушительный. Фотографии: Валерьянка на пьедестале весь в лентах и венках, как юбилейный монумент, – сияла со всех изданий от "Пионерской правды" до "Курьера ЮНЕСКО". одиннадцать золотых медалей положили начало музею наград, в который жэк переоборудовал его комнату.
По утрам подъезжал грузовик с цветами, кубками и вымпелами. Сантехник Вася сидел у дверей и выдавал посетителям тапочки, а физрук Пал Иваныч проводил экскурсии, рассказывая о школьных годах героя и первых успехах, бессовестно приписывая их себе (или наоборт – каясь в близорукости: эх, не сумел разглядеть…).
Председатель спорткомитета отдавал Валерьянке рапорт и благодарил за образцовую организацию работы: весь спорткомитет руководил теперь одним человеком – им; а он неизменно оправдывал, поддерживал, защищал, не срамил, умножал, поднимал и радовал, побеждая всех, везде и во всем, на воде, в небесах и на суше.
Он вывел в чемпионы мира футболистов, уронил в воду судей результатами плавания, сломал штангу взятием тонного веса и метнул молот из Лужников на стадион Кирова. Он обыграл Каспарова, дав ему ферзя форы; Каспаров похудел на десять кило.
Большой спорт превратился в физкультуру, потому что смысл рекордов исчез: все они принадлежали Валерьянке. Бывшие чемпионы вытерли слезы спортивной злости и возглавили группы здоровья. Самые отчаянные и честолюбивые смотрели кино, анализируя его приемы и оспаривая вторые места.
Международная федерация присвоила ему почетное звание супермастера по всеборью, а в награду остальным отлила его золотую статуэтку с крылышками и надписью: "Валерьянка – бог победы".
Уфф!,,
6) Зинка, по глупости родителей – старшая сестра, а по нудной манере – придира, отреагировала на это так (завидует):
– Вырос-таки спортсменом. Лоботряс. Предупреждала я. У тебя ум в пятках, а образование в кулаках. Не стыдно, неуч?..
– Балеты долго я терпел, – сказал Валерьянка и превратил ее в кобру, предусмотрительно лишенную ядовитых зубов. Кобра в отчаянии раскачивалась над задачником по алгебре, не имея рук записать решение. В крохотном мозгу с трудом умещалась лишь та мысль, что один плюс один это много, иногда даже слишком. На капющоне у кобры блестели очки во французской пятидесятирублеой оправе – Зинкина гордость. Пока кобра пыталась сквозь эти очки учить "Лучь света в темном царстве", Валерьянка развратил ее обратно, а сам – познал все и стал президентом Академии наук. Был большой академический праздник. Академики от радости прямо давились друг на друга, поздравляя его. Премию за открытие всего он отдал на… на что лучше… на то, что государству нужнее, оно само определит. (Личный автомобиль – инвалиду Яну Лукичу, шофера – на стройку кирпичи возить).
– Пора нам изобрести все и оторваться от всех еще дальше, напомнил Валерьянка во вступительной речи.
– Пора, – обрадовались старенькие академики, не чаявшие дожить до полного торжества науки над природой.
– Неучи, – укорил Валерьянка, качая умной и большой головой. – У вас ум в пятках, а образование в кулаках!
Пристыженные академики покраснели. Самые сознательные сложили с себя звание и пошли работать в школу. Даже почин такой объявили: "Узнал сам – научи других!".
Валерьянка подарил Академии стадион для бега трусцой и диетическую столовую, а саму Академию упразднил за ненадобностью. Чего надо – он сам откроет. Они же все такие старенькие – просто зверство гонять их на работу: куда смотрит общественность?.. Пусть отдохнут на заслуженной пенсии. Как поется: старикам везде у нас почет. Все равно они у же плохо соображают.
Хотя у академиков, наверно, мозги устроены иначе, чем у других: чем страрше, тем умней? Тогда Валерьянка вывел на Кавказе вид академиков-долгожителей, а самого старшего, двухсотлетнего, назначил своим вице-президентом.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.