Путь Эскалибура

– Возможно, – признал Мугаби. – Но из ваших слов я понял, что земная ветвь человечества меньше аваллонской.

– Полагаю, что да, – ответил император. – Думаю также, что вам придется перенять кое-какие наши навыки и убеждения. Однако, заверяю вас, империя вовсе не намерена заставлять кого бы то ни было следовать нашим законам и правилам поведения. Матильда предупредила меня, что если я не заострю внимание на этом вопросе, то по возвращении в Камелот она учинит надо мной показательную расправу. И все же, мне кажется, говорить об этом нет особой необходимости. Ведь вздумай мы навязывать вам свой взгляд на мир, между нами и Федерацией не было бы никакой разницы, а она, поверьте мне, очень и очень велика.

– Вы правы, – сказал Мугаби после непродолжительного молчания. – Уже тот факт, что империя не заинтересована в нашем уничтожении, является существенным и весьма обнадеживающим различием.

– Хотим мы того или нет, угроза со стороны Федерации заставит нас подружиться, уважать и, надеюсь, любить друг друга. – Император улыбнулся Мугаби, и тот ответил ему понимающей улыбкой. – Возможно, в будущем у землян с аваллонцами возникнут какие-то трения, но наличие общего врага вынудит их выступать единым фронтом и по-умному решать споры, случающиеся порой даже у самых добрых соседей и родственников.

Мугаби посмотрел на часы и произнес:

– Я уверен, что нам понадобится много лет, чтобы догнать вашу цивилизацию. У меня лично имеется тысяча вопросов, на которые я хотел бы немедленно получить тысячу ответов. Но насколько я знаю, президент Дреснер, адмирал Стивенсон и прочие официальные лица уже находятся на пути к «Эскалибуру». Они прибудут сюда через полчаса и, полагаю, прежде всего потребуют от меня краткого доклада о главном на сегодняшний день вопросе. О том, как будут строиться ваши дальнейшие отношения с Федерацией.

– Да, конечно! – сказал император. – Именно это нам следовало обсудить прежде всего. Простите, что я увлекся воспоминаниями о добрых старых временах, увидев перед собой нового слушателя. Видит Бог, эти неблагодарные юнцы, – он кивнул в сторону Мэйнтона и других офицеров, – постоянно дают мне понять, что я чертовски достал их своими воспоминаниями!

– Ну, не так чтобы достал, дедушка, – запротестовала принцесса Эвелин. – Просто… ну, мы же… э-э-э… все это знаем с пеленок!

Апартаменты императора потряс взрыв хохота, причем император рассмеялся первым. Затем он сделался серьезен и вновь обратился к Мугаби:

– Итак, адмирал, давайте-ка и впрямь перейдем к нашим отношениям с Федерацией.

Он откинулся на спинку кресла, и лицо его приняло озабоченное и даже мрачное выражение.

– Может оказаться, что грядущие историки расценят мое правление как неудачное и будут приводить его как пример упущенных возможностей. Как путь, ведущий к катастрофе, которой избежал бы по-настоящему мудрый человек. – Мугаби открыл было рот, но император поднял руку прежде, чем он успел что-либо возразить. – Нет-нет, выслушайте меня, адмирал. Я не говорю, что согласен с такой оценкой. Однако нельзя не признать, что изначально у нас было два возможных пути развития.

– Два? – нахмурился Мугаби.

– Два, – твердо ответил император. – Один – отказаться от знаний, полученных от Федерации. Изобрести собственный фазовый двигатель, построить собственные военную и технологическую базы, довести их до соответствующего уровня, а затем потребовать у Совета Федерации права вступления в нее.

Мугаби с недоверием уставился на императора, но тот и не думал шутить.

– Я понимаю, исходя из опыта общения Солнечной системы с Федерацией вы не склонны допускать возможность того, что представители человечества могут стать членами Совета. Но отвергая этот путь, мы не знали многого из того, что стало нам известно теперь. Возможно, впрочем хотя и маловероятно, что, если бы мы вступили в контакт с Федерацией после того, как основали Новый Ланкастер, Совет позволил бы нам войти в ее состав. В то время галакты еще не забросали Солнечную систему своими электронными шпионами, и это доказывает, что Совет еще не видел в человечестве потенциального врага, угрожающего существованию Федерации или, по крайней мере, поддерживаемому ею миропорядку.

– При всем уважении к вам, ваше величество, мне кажется, ваше членство в Федерации было бы недолгим. Узнав вас получше, Совет сделал бы все возможное, чтобы покончить с вами. Не говоря уже о том, что, памятуя их реакцию на украденный римлянами корабль, нетрудно предсказать, как стали бы действовать галакты, узнав об источнике вашей технологической базы. Ваша империя изначально была бодливой коровой в покорном стаде, и вряд ли с вами стали бы церемониться больше, чем с нами. Своим существованием вы подавали бы дурной пример покоренным расам, а это, на взгляд галактов, достаточная причина для агрессии.

– Думаю, вы правы, – спокойно согласился император. – Но иногда я не сплю ночами и думаю, как развивались бы события, не прими мы за аксиому, что наше столкновение с Федерацией неизбежно. Быть может, если бы я выбрал мирный путь, мы сумели бы перестроить Федерацию изнутри. Во всяком случае, у нас появился бы такой шанс, если бы наши представители вошли в ее Совет.

– А вот я бессонницей не мучаюсь! – ядовито сказал архиепископ Тимоти. – Потому как для меня совершенно очевидно: ступив на мирный путь, мы все погибли бы триста пятьдесят лет назад!

– Проведенный мною анализ показывает, что человечество склонно постоянно пересматривать и перетолковывать свою историю, из чего следует, что ваше предположение не лишено оснований. Вероятно, по прошествии времени и впрямь найдется некий ученый с дипломом вместо мозгов, который обвинит вас в том, о чем изволило сказать ваше величество, – сообщил голос Мерлина. – Однако это доказывает лишь то, что существуют индивидуумы, которым не приходится принимать судьбоносных решений, и они вынуждены удовлетворять свое тщеславие, критикуя тех, кто берет на себя ответственность за судьбы народов и миров.

– Осторожнее, друзья! – мрачно усмехнулся император. – Уговаривать императора не сомневаться ни в чем – прямой путь заставить его поверить в собственную непогрешимость, а это будет иметь скверные последствия решительно для всех. Что вы будете делать, ежели я и в самом деле возомню о себе невесть что?

– Мы будем убеждать ваше величество в ошибочности вашего мнения, ваше величество, – ответил Мэйнтон важным тоном, который совершенно не соответствовал веселому блеску в его глазах.

– Ух ты! – Император поморщился, видимо представив себе нечто такое, чего не видели остальные, и улыбка его сменилась угрюмой решительностью.

– Ладно, вернемся к интересующей нас проблеме. Какие бы пути ни существовали, адмирал Мугаби, я выбрал второй – тот, который Матильда назвала путем Эскалибура. Возможно, мы слишком самонадеянно назвали его так, но Матильда считает, что мы в какой-то мере стали Артуровым мечом. – Он посмотрел в глаза Мугаби. – Это был не наш выбор. Нас забросили в звездную бездну точно так же, как Эскалибур был брошен в глубины озера. Для нас эта бездна стала горнилом, в котором мы закалились, и наковальней, на которой мы были откованы, а не просто спасительным убежищем. И, как Эскалибур, мы должны вернуться в черный для нашей родины час. И потому, правильно это или нет, мы не стали думать о мирном сосуществовании с Федерацией. Мы рассудили, что едва ли нам удастся изменить что-то в структуре столь огромного сообщества, и если его нельзя реформировать, то ради блага нашей и других примитивных рас, с которыми столкнулась или столкнется в будущем Федерация, она должна быть уничтожена. Мы избрали путь Эскалибура, – повторил император голосом, в котором звенела сталь, – и с тех пор не смотрели назад.

В каюте воцарилась тишина, и Мугаби глубоко вздохнул, осознав, что до сих пор сдерживал дыхание. Аура властности, исходящая от императора, многократно усилилась, и, несмотря на его видимую молодость, он восседал в кресле, как древнее гранитное изваяние, величественное и несокрушимое.