Пепел победы

Глава 4

– Мать вашу, я в это не верю! – злобно рявкнула Эстер МакКвин, и многие из сидящих за столом вздрогнули. Не потому, что боялись адмирала МакКвин (хотя кое-кто и побаивался), но потому, что ни один человек в здравом уме не позволил бы себе подобных выражений в присутствии Роба Пьера и Оскара Сен-Жюста.

Пьер почувствовал, как его губы непроизвольно скривились в усмешке. За столом, включая его самого и Сен-Жюста, сидели девять человек – подлинная политическая верхушка Народной Республики. За восемь с лишним стандартных лет своего существования Комитет общественного спасения сократился до двадцати шести членов, что составляло меньше трети первоначального состава. Однако уменьшение численности Комитета на семьдесят процентов отражало лишь арифметический аспект проблемы. Чистки, фракционная борьба и прочие пертурбации обновили состав Комитета почти целиком. Из восьмидесяти семи членов, вошедших в Комитет изначально, кроме самого Пьера и Сен-Жюста, свои посты сохранили Анжела Дауни и Анри Дюпре, причем эти двое были настолько запуганы, что и помыслить не могли о самостоятельной политике. Из двадцати шести нынешних членов Комитета принимать в расчет стоило лишь тех девятерых, которые сидели сейчас за столом. Правда, по мнению Пьера, шестеро из них уже натерпелись такого страха, что едва ли рискнули бы вздохнуть без его (вернее, его и Оскара) дозволения. На сегодняшний день Председатель был уверен, что про заговоры и перевороты они забыли навсегда, однако, добиваясь этой цели, он вовсе не предполагал, что в случае кризиса трусость сподвижников сделает их совершенно бесполезными.

К счастью – или к сожалению, как посмотреть, – МакКвин это не касалось.

– Эстер, я понимаю твое… волнение, – сказал Пьер, выдержав паузу, и с многозначительным подтекстом добавил: – Я и сам не в восторге от случившегося. Увы, наши предпочтения веса не имеют – что произошло, то произошло.

– Но… – начала было возражать МакКвин, однако, спохватившись, взяла себя в руки и замолчала.

Судя по трепетанию ноздрей, это стоило ей немалых усилий.

– Вы правы, гражданин Председатель, – продолжила Эстер после короткого молчания уже совсем другим тоном. – Я должна попросить прощения: как ни поразительны новости, они не могут служить оправданием несдержанности. Но в главном я придерживаюсь прежней позиции. Хотя время для обвинений наступит позже, – тут ее взгляд скользнул по двоим из присутствующих, и Секретарь Комитета открытой информации Леонард Бордман обмяк и сник, – непосредственные последствия будут катастрофическими… да и то, если нам повезет. А если не повезет…

Не закончив фразы, она покачала головой, и Пьер с сожалением признал, что полностью согласен с ее точкой зрения.

– Боюсь, что ты совершенно права, – сказал он и в свою очередь покачал головой.

Джоанна Гуэртес, старший репортер и ведущая программы Межзвездных Новостей, аккредитованная в Народной Республике, напрямую связалась с Бордманом, пытаясь получить от него какие-либо комментарии по поводу невероятных сообщений, распространяемых средствами массовой информации Мантикорского Альянса. Хорошо еще, что Бордману достало ума категорически отказаться от комментариев, а потом, вместо того чтобы трястись и гадать, чем это может обернуться лично для него, он немедленно связался с Сен-Жюстом, который, слава богу, тоже не пытался приукрасить ситуацию в глазах Пьера, выгородить себя и подыскать козлов отпущения. Вне всякого сомнения, именно это сделали бы многие из сидевших за столом людей, а так Комитету повезло хотя бы в том, что кошмарная история, по крайней мере, не обрушилась на них как гром с ясного неба.

Свою депешу с показавшимся поначалу нелепым предположением о каких-то неладах в системе Цербера гражданин генерал Сет Чернок предпочел отправить не курьером, а, из соображений секретности, кораблем Госбезопасности. По самым пессимистическим расчетам, он должен был побывать на Цербере более двух месяцев назад, однако никаких сообщений от него Сен-Жюст больше не получал. Поначалу это никого не беспокоило: в конце концов, Чернок курировал от Госбезопасности тот сектор, где находилась система Цербера, а стало быть, имел право самостоятельно разбираться с проблемами, возникавшими в подотчетном ему пространстве. Все знали, что Сет не из перестраховщиков, по любому вопросу норовящих заручиться одобрением начальства, да и что вообще могло случиться на самой секретной и защищенной базе БГБ!

Но когда молчание затянулось сверх всякой меры, Сен-Жюст встревожился и на прошлой неделе, не поднимая шума, направил в систему собственных агентов. Донесение от них ожидалось примерно через три недели но, по крайней мере, ситуация вскоре должна была проясниться.

К сожалению, на этом хорошие новости исчерпывались. А плохие – на сей счет Пьер испытывал мрачную уверенность – только начали поступать.

– Прошу прощения, гражданин Председатель, – произнес после нескольких секунд молчания худощавый, темноволосый и суетливый Секретарь казначейства (и младший из членов Комитета) Авраам Тернер, – но я не понимаю, как это могло произойти.

– Да мы и сами пока ничего не понимаем, – ответил Пьер. – Очевидно, что подобного оборота не предвидел никто, в противном случае мы приняли бы соответствующие меры. Что до деталей, в настоящий момент мы располагаем только той информацией, которая исходит от манти.

– Гражданин Председатель, – снова вступила в разговор МакКвин, – при всем моем почтении должна заметить, что Госбезопасности следовало бы проинформировать флот о содержании депеши Чернока сразу же по получении. Да, мы все равно не смогли бы предотвратить катастрофу на Аиде или перехватить Харрингтон на пути к звезде Тревора, однако вы ведь сами понимаете, наши пограничные системы и патрули ознакомятся с новостями, распространяемыми солли и манти, задолго до того как получат от нас хоть какие-нибудь разъяснения… – Она повела плечами. – Не берусь предсказывать точно, как это повлияет на боевой дух флота и настроения и так не слишком лояльного населения пограничных систем, однако ничего хорошего, честно говоря, не жду.

– Я тоже, – со вздохом согласился Пьер и пригладил ладонью волосы. – К сожалению, информационная задержка обернется для нас только неприятностями. Я не пытаюсь оправдать свое решение засекретить первое донесение Чернока, но посуди сама, Эстер: даже если бы я поделился с тобой его содержанием, разве мы смогли бы предпринять действенные меры, не выяснив точно, что он прав? Скажи на милость, сама-то ты разве поверила бы бездоказательному предположению, будто группа безоружных заключенных, полностью зависящих от поставок провизии и не располагающих техническими устройствами сложнее ручной помпы и ветряной мельницы, сможет установить контроль не только над базой с вооруженным до зубов гарнизоном, отделенной от них пятнадцатью сотнями километров океана, но и над всей звездной системой? Ясное дело: поначалу нам показалось, что Чернок спятил. А хоть бы и не спятил, разве его собственных сил было недостаточно для решительного подавления любого бунта?

Он уперся в МакКвин взглядом, и миниатюрная стройная гражданка Военный Секретарь вынуждена была кивнуть. Соглашаться ей не хотелось, однако… Имевшаяся на настоящий момент фрагментарная информация не позволяла понять, каким образом пленным удалось захватить планету, а уж более того – одолеть мощную группировку, собранную Черноком, чтобы эту планету отбить.

«И ведь у ублюдка хватило ума пополнить подведомственные силы БГБ кораблями и командирами регулярного флота, – хмуро подумала она. – Вот уж к этой детали привлекать внимание не стоит».

Эстер откинулась в кресле, закрыла глаза и ущипнула себя за переносицу. Пока их собственные курьеры не вернутся с Цербера, придется обходиться теми отрывочными сведениями, которые по крупицам выдавала Гуэртес, стремясь раскрутить Бордмана на интервью. Представлялось вполне вероятным, что Бордман углядел за этими сведениями больше, чем стояло за ними в действительности. Правда, сама МакКвин так не считала, а она привыкла полагаться на инстинкты. И если Бордман прав, и пусть даже не все, а хотя бы десятая часть того, что, по его мнению, скрывалось за недомолвками Гуэртес, соответствует действительности, впереди ждет беда. Большая беда.