Пепел победы

Тейсман придерживался иного мнения. Райан застали врасплох, и то была не ее вина: адмиралу хватило честности признаться себе, что то же самое в аналогичных обстоятельствах случилось бы и с ним самим. Однако на ошибках учатся, и он сильно сомневался в том, что мантикорцам удастся еще раз повторить триумф при Макгрегоре и застать корабли врасплох врасплох, с холодными узлами. А значит они больше не смогут наносить смертельные удары по незащищенным участкам корпуса, и сражаться с дредноутами и супердредноутами им будет намного тяжелее, чем при Макгрегоре. Кроме того, хотя новые ЛАКи и производили впечатление, они едва ли настолько совершенны, как расписывают впавшие в панику аналитики (недавно отрицавшие само их существование). Как бы впечатляюще не выглядели их возможности, но старые ЛАКи в достаточном количестве действуя исключительно от обороны способны существенно подорвать их эффективность. Они не могли быть настолько круты, насколько предполагали запаниковавшие аналитики. У них явно реализовано пара новинок в технологии гравистен и РЭБ, но столь же явно и то, что пробить их защиту возможно… а прямое попадание они выдерживают ничуть не лучше своих старых собратьев. Таким образом, он забросает их огромным количеством ЛАКов старого образца, атакуя под разными углами, и уничтожит. Или, на худой конец, поумерит их пыл, что тоже неплохо.

Но вот способа скомпенсировать повысившуюся дальнобойность мантикорских ракет Тейсман пока не видел. Столь же серьезную проблему представляла собой и повысившаяся плотность огня. Каким образом достигается такая дальность стрельбы, он не знал, а вот насчет скорострельности, в отличие от многих своих коллег, имел определенные догадки. Почву для них дали долгие беседы с Уорнером Кэслетом, и касались они кратковременного пребывания гражданина коммандера в Силезии на борту переоборудованного под вспомогательный крейсер транспортного судна под командованием Харрингтон. Кэслет отметил усовершенствования, позволявшие этому кораблю добиваться чрезвычайно высокой плотности огня, но к его донесениям, как и к докладам Шэннон Форейкер, никто не прислушался. Что, впрочем, неудивительно: люди, потерявшие свой корабль и побывавшие в плену, доверия не внушали.

Но если манти сумели нашпиговать сбрасываемыми подвесками обычный сухогруз, то что могло помешать им проделать то же самое с супердредноутом? Если бы кто-нибудь из разведки взял на себя труд прислушаться к Кэслету и Форейкер, Народный флот, возможно, тоже обзавелся бы чем-то подобным. Конечно, то была бы нелегкая задача: Тейсмана в дрожь бросало при мысли о необходимых переделках, перепроектированиях и изменении самой анатомии корабля. Но трудно – не значит невозможно, и все усилия были бы вознаграждены сторицей. На сегодняшний же день КФМ обладал подавляющим превосходством как по дальности, так и по плотности огня. Из чего следовало, что ни один командир не способен помешать мантикорцам вытворять все, что им заблагорассудится.

Тейсман вздохнул и снова посмотрел на Ле Пика. Война была проиграна. Казалось очевидным, что противник не может располагать большим количеством кораблей новых классов, но теперь, когда они ураганом смели весь пикет Димитрия, стало до боли ясно, почему неприятель так долго воздерживался от активных действий. МакКвин уже в который раз оказалась права. Они выжидали, когда нарастят численность новых средств ведения боя до необходимого уровня, и не собирались терять экспериментальные экземпляры во второстепенных стычках, рискуя выдать направление своих разработок.

И вот момент настал. Пусть новых кораблей было не так уж много, мантикорцы, сосредоточив их на одном секторе или участке фронта, могли смести со своего пути решительно все, что противопоставил бы им Народный флот. Единственное, что могло помешать им пробиться прямо к системе Хевена, причем не за годы, а за считанные месяцы, это стесненность в боеприпасах. Новые типы кораблей нуждались в новых боеприпасах, а их вряд ли успели изготовить в неограниченном количестве. Но Тейсман прекрасно понимал, что такой флотоводец, как граф Белой Гавани, не начал бы наступление, не позаботившись о резерве. К тому же новые системы помех и генераторы ложных целей манти вполне компенсировали недостаток новых ракет.

– Нас отымели, Деннис, – сказал он спокойно, вслух признав то, что они оба давно уже понимали. – Впрочем, ты едва ли захочешь, чтобы гражданин Председатель услышал от меня именно эти слова.

– Думаю, это было бы… хм… не совсем разумно, – согласился Лё Пик с усталой улыбкой. – Возможно, нам удастся подвести его к этой мысли примерно через месяц, если только манти к тому времени уже не нагрянут в столицу и не растолкуют ему что к чему без нашего участия. Но сейчас, полагаю, лучше сосредоточиться на менее важных вопросах. Возможно, если мы научимся добиваться его понимания по мелочам, он станет слушать нас внимательнее, когда дело дойдет до действительно серьезных проблем.

– Если научимся… – повторил Тейсман и устало рассмеялся. – Ладно, Деннис. Попробую. Сделаю, что смогу.

Оскар Сен-Жюст смотрел на входившего в кабинет гражданина адмирала Тейсмана. Глаза адмирала были как-то чересчур напряжены и слишком ясно блестели, что очень не понравилось Оскару. Он с грустью сознавал, что поддался «бункерному» мышлению: ему на голову собирается обрушиться вся Галактика, а он только ищет, куда бы спрятаться. Мыслями все чаще и глубже овладевало отчаяние, чтобы преодолеть его, требовались чрезвычайные усилия, а потворствовать им Оскар не мог. Стало бы только хуже. Ощущение беспомощного соскальзывания в пропасть может полностью лишить человека воли – или подвигнуть его бросить безумный вызов всей Вселенной…

Появление Тейсмана отвлекло его от тяжких раздумий.

Сен-Жюст подозревал, что гражданина адмирала возмущает обязательный обыск на наличие оружия, но Тейсман никак не проявлял недовольства. И вообще выглядел спокойно и уверенно. Не будучи апатичным флегматиком, этот человек, столкнувшись с трудностями, не впадал в панику, а набирал воздуху и брался за их преодоление. От него исходила аура компетентности, не менее ощутимая, чем у МакКвин, но без колких зубцов амбициозности. Насколько в данный момент это было для него важно Сен-Жюст не признался бы ни одной живой душе.

– Добрый день, гражданин адмирал, – сказал он, указав жестом на кресло. – Чем могу служить?

Гражданин адмирал глубоко вздохнул и решительно встретил его взгляд.

– Сэр, я пришел с просьбой о пересмотре решения, касающегося отзыва домой гражданина адмирала Жискара и гражданина вице-адмирала Турвиля.

Ноздри Сен-Жюста слегка затрепетали, что было признаком серьезного раздражения, но он заставил себя успокоиться и обдумать услышанное. Интересно, откуда гражданин адмирал узнал о его намерениях? Не исключено, конечно, что он ничего и не выведывал: связь Турвиля и Жискара с МакКвин наверняка привела многих к естественной мысли о том, что их отзыв и арест – вопрос ближайшего времени. Особенно теперь, когда всем кадровым офицерам стало известно, что МакКвин и соответственно Жискар с Турвилем были абсолютно правы относительно секретного оружия мантикорцев. А он, Сен-Жюст, абсолютно не прав.

Но важно было не то, откуда Тейсман узнал о предполагаемом отзыве, а то, что пришел обсудить этот вопрос, твердо зная, что Жискар и Турвиль находятся под подозрением и всякий, кто вздумает ходатайствовать за них, рискует навлечь на себя неудовольствие гражданина Председателя.

– Почему? – спокойно спросил Сен-Жюст, и Тейсман пожал плечами.

– Сэр, я командую флотом метрополии, и моя задача, согласно полученным приказам, состоит в том, чтобы сформировать реальную боевую силу, лояльность которой по отношению к Республике я могу гарантировать. В данный момент я далек от уверенности в том, что смогу добиться этого, если Жискара с Турвилем отзовут и у них… возникнут неприятности.

– Прошу прошения? – ледяным тоном произнес Сен-Жюст.

Тейсман уже отговорил его казнить гражданку адмирала Аманду Грейвсон и гражданина вице-адмирала Лоуренса МакАфи, предыдущих командующего и заместителя командующего флотом метрополии. Советники Сен-Жюста из БГБ уговаривали его немедленно расстрелять обоих адмиралов за то, что они с самого начала мятежа не заявили о своей лояльности Комитету. Но, как указал Тейсман, ни Грейвсон, ни МакАфи не поддержали также и МакКвин, а принять какое-либо конкретное решение по подавлению мятежа было практически невозможно, ибо из столицы приходили противоречивые указания. Приказы Военного Секретаря, их непосредственного начальника, отменял шеф БГБ, в подчинении которого они формально не находились, а связаться с гражданином Председателем Пьером и получить подтверждение у него лично не удавалось. В данных обстоятельствах флаг-офицерам следовало сначала понять, кто именно – МакКвин или Сен-Жюст – поднял мятеж, а уж потом действовать.