Меж двух огней

– Я здесь, мэм. В вашей каюте все перевернуто вверх дном, но я проверил модуль жизнеобеспечения. Саманта, кажется, в порядке, но я не могу убедиться в этом. Она свернулась на полу в домике и не поднимает глаз, когда я стучу ей в окошко.

– Гарри Чу умер, Мак, – тихо сказала Хонор. – Все, что мы можем сделать пока, это оставить ее в покое, но я хочу, чтобы ты был с ней. Пусть она знает, что рядом кто-то есть.

– Понятно, мэм, – так же тихо ответил он.

– Я скоро снова свяжусь с тобой, – пообещала Хонор и опять переключила канал, на этот раз на частоту связи со всей командой, и когда она заговорила, ее голос был твердым и спокойным.

– Слушайте все, говорит капитан, – обратилась она к потрепанным остаткам своего экипажа. – Мы сейчас находимся в тяжелой ситуации, но мы все еще живы. Все выходите на палубу нулевого уровня. Мы соберемся там и начнем поисково-спасательные работы и осмотр повреждений. Все раненые или оказавшиеся запертыми в каютах, сообщите по системе связи старшине Льюис в центр аварийного контроля или в поисково-спасательную бригаду. Не беспокойтесь. Мы выведем всех. Капитан связь закончила.

Она выключила передатчик и еще раз осмотрела капитанскую рубку, спрашивая себя, что она будет делать, когда они все соберутся.

В голову ничего не приходило.

– Все, шкипер. – Голос Аннабель Вард был спокоен. – Я не знаю, что случилось, но оба импеллерных следа исчезли с экрана почти одновременно.

– Может, мы вышли из предела досягаемости?

– Нет, мэм. Они просто… исчезли.

Фушьен посмотрела на Суковского. Возможно, один или оба корабля выжили, но ясно, что двигатели обоих не работают, и это было плохим знаком.

– Шкипер, наши датчики вообще ничего не показывают, – негромко добавил старпом, как будто ему неприятно было слушать самого себя, и Фушьен кивнула.

Приказы леди Харрингтон были предельно ясны, и она, пожертвовав «Пилигримом», дала «Артемиде» возможность уйти. Но при этом «Артемида» была единственным судном, на котором знали, что произошло с «Пилигримом» и хевенитским линейным крейсером и знали место, где это произошло.

– Мы не можем уйти, – сказал кто-то.

Фушьен удивленно повернулась на голос, потому что это был голос Клауса Гауптмана. Ее хозяин, помрачневший, смотрел суетливо бегающими глазами, но в его глазах появилось что-то еще, кроме стыда. Он покачал головой, затем взглянул на других офицеров в рубке и на свою дочь и продолжил тихим, почти робким тоном, которого никто из них никогда у него не слышал.

– Я… виноват. Если бы я не задержал «Артемиду» в Новом Берлине из-за грузовых судов, мы пересекли бы Провал в эпсилон-полосе, и хевениты ни за что бы нас не заметили. Что касается того, как я разговаривал с леди Харрингтон…

Гауптман сделал паузу и снова покачал головой. Голос его стал чуть громче, когда он заговорил снова.

– Теперь это не имеет значения. Мы знаем, в каком месте «Пилигрим» исчез с экрана, и мы знаем, каков был его вектор. Если кто-то у него на борту или на борту хевенита остался в живых, я полагаю, мы единственные люди, которые могут помочь им.

– Я не могу разрешить переход туда «Артемиды», – решительно сказала Фушьен. – Во-первых, хевенит, возможно, выжил, и его повреждения могут быть отремонтированы. Мы можем попасть прямо под прицел его бортовых орудий, а я не могу рисковать всеми людьми на борту этого судна. Во-вторых, в любом случае для полета нам потребуется время, а каждая минута при работающем двигателе увеличивает вероятность того, что появится какой-нибудь другой хев и прихлопнет нас.

– Я понимаю, но мы не можем просто бросить их.

– У нас нет выбора, сэр! – Голос Фушьен был резким, а глаза сверкали от гнева. Глупо было направлять свой гнев на Гауптмана за то, что он заставил ее сказать правду. – Вы, сэр, можете быть владельцем этого судна, но я – его капитан.

– Пожалуйста, капитан!

Многие находящиеся в рубке широко раскрыли глаза, не в силах поверить, что слышат в голосе Гауптмана умоляющую интонацию.

– Ведь можем мы хоть что-нибудь сделать!

Фушьен хотела ответить резко, но сжала губы и довольствовалась тем, что с мрачным видом отрицательно покачала головой. Гауптман разом ссутулился, и выражение страдания в его глазах поразило Гарольда Суковского, как молния. Он должен что-то предпринять, подумал капитан. Он – черствый, высокомерный, твердолобый сукин сын, но он понимает, что такое ответственность, и леди Харрингтон как раз в это и ткнула его носом. И таким образом, – Суковский посмотрел на Стейси Гауптман, – выставила его дураком перед дочерью. Но Мэгги права. Мы не можем рисковать судном, как бы мы все ни хотели…

Его мысли прервались, и он нахмурился. Он слышал, что Фушьен и Гауптман продолжают говорить, но их голоса звучали словно издалека, потому что его мозг работал с невероятной скоростью.

– Я сожалею, сэр, – сказала наконец Фушьен гораздо более мягким голосом. – Я действительно сожалею. Но мы ничего не можем сделать.

– А вот и нет – можем, – пробормотал Суковский, и все присутствующие в рубке посмотрели на него. – «Артемида» не может прийти на помощь, – продолжал он, – но есть другой путь.

– Вижу хева, шкипер, – сказал Скотти Тремэйн. Они с Харкнессом вывели бот для осмотра корпуса, и одного взгляда было достаточно, чтобы понять всю безнадежность ситуации. «Пилигрим» был разбит и раздавлен, его импеллеры уничтожены. Это означало, что никто из них не выживет, и Хонор послала Тремэйна и Харкнесса на поиски хевенитского крейсера. Возможно, его повреждения менее серьезны, чем у «Пилигрима». А если так, и если выжившие члены обеих команд объединятся, то они смогут добраться до какого-нибудь порта… а в данный момент даже республиканский лагерь для военнопленных казался раем.

Теперь Хонор слушала по системе связи скафандра, как Скотти описывает повреждения «Ахмеда», и надежды ее стремительно таяли. Она сидела, сняв шлем, в одной из кают-компаний для рядового состава, в которой сохранилось атмосферное давление. Кроме нескольких небольших отрядов МакБрайд, все еще искавших тех, кто мог быть заперт в каютах, все ее выжившие находились либо здесь, либо в госпитале, либо в центре аварийного контроля, либо во втором реакторном отсеке.

Народа так мало, что от толкучки никто не страдает, мрачно сказала она себе и подождала, пока Скотти закончит доклад.

– Хорошо, – произнесла она. – Он никуда не уйдет со своей дырой в носовой части, а нас сносит все дальше и дальше. Проверьте, можете ли вы связаться с кем-нибудь на борту. Похоже, они находятся в еще худшей ситуации, чем мы. Если так, предложите их снять и перевезти на борт «Пилигрима». Скажите им, что… – она холодно улыбнулась, – кто чей пленник, мы можем выяснить позже.

– Слушаюсь, мэм, – ответил Тремэйн и направил бот к «Ахмеду».

– Разумно ли это, шкипер? – спросил Кардонес тоном, который постороннему мог показаться излишне спокойным. – Мы используем последние резервы системы жизнеобеспечения.

– Хевов не могло остаться много, Раф, – ответила она так же спокойно, – и насколько мы знаем, у них вообще нет никакого жизнеобеспечения. А там ведь может находиться кто-то из наших пленных. С другой стороны, вся наша надежда только на то, что один из хевенитских кораблей сопровождения догадается, куда делся крейсер, и начнет искать нас… и этим, с крейсера, до прихода помощи не дожить. Дадим же им шанс, что есть у нас. Единственно достойный поступок, по-моему.

Кардонес медленно кивнул и вернулся к своим обязанностям, а Хонор оглянулась и подозвала старшину, с которым говорила, когда поступило сообщение Тремэйна.

– Хорошо, Хаверти, – оживленно сказала она – Как только вы почините утечку в семьсот семнадцатой, я хочу, чтобы вы снова подали туда давление. Коммандер Райдер должна перевести часть людей из госпиталя, чтобы уменьшить тесноту, и лучше всего разместить их там. Так что, как только вы подадите туда давление, сообщите главстаршине Льюис, чтобы мы смогли организовать рабочую бригаду для перемещения раненых. Раз уж вы будете в семьсот семнадцатой, я хочу, чтобы вы или ваши люди бросили взгляд на главную систему жизнеобеспечения. Тогда…