Летний рыцарь

Я ощущал себя так, словно мозги мои состояли из подмокшего попкорна, кофейной гущи и остывшей пиццы. Мысли подавленно метались туда-сюда без всякого конкретного направления, если не считать того, как именно я угроблюсь, работая личным шпиком Мэб. Если дело сложится совсем уж хреново, я даже могу утопить с собой одного-двух ни в чем не виноватых свидетелей.

– А ну кончай хныкать, Гарри, – рявкнул я сам себе громким, по возможности твердым голосом. – Что из того, что ты устал? И что ранен? И что воняешь так, будто сто лет как умер? Ты чародей, черт возьми. У тебя есть работа. Эта война по большей части лично твой промах, и если ты спрячешься в кусты, пострадает еще больше людей. Так что выше нос, уши торчком, чего там еще? И шевели задницей.

Последний совет встряхнул-таки меня немного, и я покосился на тот конверт, что оставила мне Мэб – он лежал на правом сидении. Итак, дано: имя, адрес, преступление. Мне нужно выйти на след убийцы. Из этого следует: мне необходима информация – а если в Чикаго есть люди, обладающие информацией спустя два дня после того или иного события, они как правило служат в Департаменте Полиции.

Я поехал домой к Мёрфи.

Лейтенант Кэррин Мёрфи возглавляла Отдел Специальных Расследований Чикагской Полиции. ОСР являлся ответом города всему сверхъестественному. Туда передавались все необычные преступления – те, которые не укладывались в рамки обычных криминальных категорий. ОСР разбирался со всем, начиная с крокодилов в канализации и кончая похищением из могилы на одном из городских кладбищ. Очень занятно. Но, конечно, им приходилось иметь дело и с настоящими сверхъестественными штуками – теми, о которых не пишут в официальных отчетах, но которые все равно ухитряются происходить. С троллями, вампирами, призывающими демонов чернокнижниками – ну, сами знаете. Город назначил ОСР для того, чтобы официальная отчетность оставалась славной и удобной, не упоминающей всякие там нелепые фантазии, которых и существовать-то не может. Эту работу никак нельзя назвать благодарной, и руководители ОСР, как правило, вылетали из своего кресла после месяца попыток не верить в то, что они имеют дело с реально необъяснимыми вещами. Да и в полиции они потом недолго задерживались.

Мёрфи не вылетела. Она удержалась. Она отнеслась к делу серьезно и воспользовалась услугами единственного в Чикаго профессионального чародея (угадайте, кого?) в качестве консультанта по особо сложным вопросам. Нам с Мёрфи довелось повидать много всякого, о чем хотелось бы забыть. Мы с ней друзья. Она поможет.

У Мёрфи свой дом в Бактауне – там вообще живет много копов. Дом маленький, зато ее собственный. Его оставила ей в наследство ее бабка. Дом окружен аккуратно подстриженным газоном.

Я подрулил туда на «Жучке», когда уже совсем стемнело, но до полуночи. Я знал, что она наверняка дома, хотя не был уверен, не уснула ли она. Я сделал все, чтобы не создавать впечатления, будто я хочу просочиться к ней незаметно. Я громко хлопнул дверцей «Жучка» и шел ко двери, громко топая... постучал, правда, негромко. Не прошло и секунды, как занавеска на забранном стальной решеткой окне рядом с дверью чуть отдернулась, потом задернулась обратно. Лязгнул замок, потом другой, потом дверная цепочка. Я успел заметить тем временем, что дверь у Мёрфи стальная. Как у меня. Правда, сомневаюсь, чтобы в нее ломилось столько демонов и просто убийц, как ко мне.

Мёрфи приоткрыла дверь на четверть и посмотрела на меня. Эта женщина никак не походила на главу чикагских охотников за монстрами. Ее ярко-голубые глаза казались усталыми, и под ними красовались темные круги. Роста в ней босиком пять футов с мелочью. Золотые волосы были наверху длиннее, чем сзади, и пряди их падали ей на глаза. Она вышла ко мне в махровом халате светло-персикового цвета, доходившем ей почти до пят.

В правой руке она держала автоматический пистолет, а с запястья свисал маленький крестик на цепочке. Она смотрела на меня.

– Привет, Мёрф, – сказал я по возможности спокойнее, косясь на пистолет с крестиком. – Извини, что так поздно. Мне нужна твоя помощь.

Мёрфи молча смотрела на меня почти минуту. Потом буркнула: «Подожди здесь», – закрыла дверь и вернулась через минуту, открыв ее на этот раз настежь. Так и не выпуская из руки пистолет, она сделала шаг назад от двери и остановилась, глядя на меня.

– Гм, – сказал я. – Мёрф, с тобой все в порядке?

Она кивнула.

– О'кей, – сказал я. – Я могу войти?

– Сейчас узнаем, – ответила она.

Тут до меня дошло. Мёрфи не собиралась приглашать меня. В темноте шастает много всяких чудищ, но они не могут переступить порог чьего-либо дома, если их не пригласят. Один такой едва не убил ее год назад, и добрался он до нее, спрятавшись под моим лицом. Стоит ли удивляться, что она не изъявляла при виде меня бурной радости.

– Мёрф, – сказал я. – Успокойся. Это я. Я не знаю такой твари, чтобы она пыталась изобразить меня в таком виде. Даже у самых гнусных адских демонов вкуса чуть больше.

Я перешагнул через порог. Что-то – какая-то невидимая, почти неосязаемая энергия сопротивлялась мне. Она чуть затормозила меня, и мне пришлось сделать усилие, чтобы прорваться сквозь эту невидимую завесу. Таким и положено быть порогу. Такое поле окружает каждый дом, не пуская внутрь незваные магические силы. Конечно, есть пороги сильнее, а есть слабее. У моей квартиры, скажем, порог так себе – но это ведь холостяцкая берлога, а те силы, что ответственны за эти дела, в арендуемых помещениях, тем более у одиночек, похоже, недостаточно организованы. Дом Мёрфи окружало сильное поле. Этот дом жил собственной жизнью, обладал биографией. Это был настоящий дом, а не просто место обитания.

Я переступил ее порог без приглашения, оставив при этом за дверью значительную часть своих сил. Мне пришлось бы здорово поднапрячься, чтобы сложить в доме даже самое простейшее заклинание. Я шагнул в прихожую и развел руки.

– Ну что, прошел я испытание?

Мёрфи не сказала ничего. Она подошла к столу в дальнем углу прихожей и убрала пистолет в лежавшую на нем кобуру.

Внутри дом Мёрфи оказался... как бы это сказать... аккуратным. В комнате преобладали мягкие желтые и зеленые тона. И оборочки. Оборочки украшали занавески, и покрывало дивана, и обшивку двух кресел, и скатерть кофейного столика, и вообще любую поверхность, на которую можно было положить или повесить клочок ткани. Все это производило впечатление старого, красивого и ухоженного. Готов поспорить, Мёрфина бабка сама шила всю эту красоту.

Вклад самой Мёрфи в убранство помещения ограничился набором для чистки огнестрельного оружия, стоявшим на столе рядом с автоматическим пистолетом в кобуре, а также деревянной панелью над камином, на которой висели друг под другом два самурайских меча, длинный и короткий. Вот это была та Мёрфи, которую я знал и любил. Оружие наготове и под рукой. Рядом с мечами висело несколько фотографий в рамках – должно быть, ее семья. Толстый фотоальбом в обложке из натуральной, судя по виду, кожи лежал открытый на столике рядом с аптечным пузырьком и графином. Графин со спиртным – джином? – был наполовину пуст. Стоявший рядом стакан – пуст совершенно.

Я покосился на нее – она устало опустилась на край дивана в своем не по размеру большом халате; лицо ее оставалось отрешенным. На меня она не смотрела. Мне сделалось не по себе. Мёрфи вела себя не как Мёрфи. Она редко упускала возможности потрепаться со мной. Такой молчаливой и отсутствующей я ее еще никогда не видел.

Черт, и это как раз тогда, когда мне нужна была быстрая, решительная помощь. Что-то случилось с Мёрфи, а у меня как на зло не хватало времени на игры в психоаналитиков, на попытки помочь ей. Я пришел за информацией, которую она могла для меня достать. Но не мог и не помочь ей справиться с тем, что довело ее до такого состояния – что бы это ни было. В одном я был уверен на все сто: мне не удастся добиться ни того, ни другого, если я не разговорю ее.

– Славный у тебя дом, Мёрф, – сказал я. – Я еще ни разу не бывал у тебя.