Летний рыцарь

– Очень хорошо, – в очередной раз повторил Мерлин. В зале оживленно шептались. – Мои интересы заключаются в сохранении жизни и здоровья членов этого Совета, а также человечества в целом. Я голосую против сохранения Дрезденом статуса чародея.

– И я, я тоже против, и по тем же причинам – Ле Фортье только что не подпрыгивал от возбуждения, прищурив свои выпученные глаза.

Следующим высказывался Эбинизер.

– Я жил с этим юношей. Я знаю его. Он настоящий чародей. Я голосую за сохранение за ним его нынешнего статуса.

Маленький Брат пискнул что-то со своего места на плече у Индейца Джо, и старый волшебник погладил енота по хвосту.

– Мои инстинкты говорят мне, что он ведет себя, как подобает чародею, – он недобро покосился на Ле Фортье. – Я голосую за сохранение его статуса.

– Как и я, – кивнула Марта Либерти. – Это не решение проблем. Это всего лишь сведение счетов.

Что ж, три-два в пользу Гарри. Я перевел взгляд на старую Мэй.

С минуту миниатюрная женщина стояла, закрыв глаза и склонив голову.

– Чародей не может так легкомысленно относиться к своему статусу члена этого Совета, – произнесла она, наконец. – И не может вести себя так безответственно, как вел себя Гарри Дрезден по отношению к Искусству. Я голосую против сохранения им статуса.

Три-три. Я облизнул пересохшие губы и только теперь сообразил, что со всеми своими переживаниями совсем забыл про седьмого члена Совета Старейшин. Его трибуна стояла на сцене крайней слева. Подобно другим чародеям он был облачен в черный балахон, но лицо его совершенно закрывал темно-бордовый, почти черный тюрбан. Роста он был высокого, выше меня. Футов семь, и не растолстел. Он стоял, спрятав руки крест-накрест в просторные рукава балахона. Похоже, не один я обратил на него внимание; все взгляды обратились на него, и в зале воцарилась мертвая тишина.

Первым нарушил ее Мерлин.

– Привратник, – негромко окликнул он. – Что скажешь ты?

Я привстал со стула; во рту у меня пересохло. Стоит ему проголосовать против меня, и можно не сомневаться: Стражи скрутят и выволокут меня прежде, чем стихнет эхо его голоса.

Последовала новая пауза длиной в несколько ударов сердца.

– Сегодня шел дождь из жаб, – произнес Привратник гулким, но неожиданно мягким голосом.

Реакцией на его слова стало ошеломленное молчание, сменившееся парой секунд спустя таким же ошеломленным шепотом.

– Привратник, – повторил Мерлин, на этот раз настойчивее. – Как ты проголосуешь?

– Обдуманно, – отозвался Привратник. – Сегодня утром шел дождь из жаб. Это надо осмыслить. И в этой связи мне нужно знать, с чем вернется посланник.

– Какой еще посланник? – нетерпеливо спросил Ле Фортье. – О чем это вы?

Двери с грохотом распахнулись, и в зал вошли двое Стражей в серых плащах. Они даже не вели, а, скорее, тащили под руки молодого мужчину в коричневом балахоне. Лицо его опухло – на вид, от обморожения, а пальцы напоминали вздувшиеся, протухшие сосиски. Волосы сплошь покрывала ледяная корка; балахон выглядел так, словно его погрузили в воду, а потом проволокли за собачьей упряжкой от Анкориджа до Нома. Губы его посинели, а глаза то и дело закатывались как у пьяного. Стражи подтащили его к сцене, и Старейшины собрались на ее краю, глядя на бедолагу сверху вниз.

– Это мой посланник к Зимней Королеве, – заявила Мэй.

– Он настаивал, – сказал один из Стражей. – Мы пытались отвести его прежде к лекарю, но он так горячился из-за этого, что я испугался, не повредит ли он себе чего, поэтому мы привели его к тебе, Мэй.

– Где вы его нашли? – спросил Мерлин.

– У входа. Кто-то вытолкнул его из машины и уехал. Мы не видели, кто это был.

– И даже номера не записали? – не выдержал я. Оба Стража покосились на меня и снова повернулись к Мерлину. Похоже, они даже не поняли, о чем это я. Ну да, им ведь обоим лет по сто; они и о номерных знаках, поди, не имели ни малейшего представления. – Блин-тарарам, – пробормотал я себе под нос. – Жаль, меня там не было.

Старая Мэй осторожно спустилась со сцены и подошла к юноше. Она коснулась его лба рукой и тихо заговорила с ним на непонятном мне языке – наверное, по-китайски. Паренек открыл глаза и ответил ей что-то, едва ворочая языком.

Старая Мэй нахмурилась. Она спросила что-то еще; парень сделал попытку ответить, но совершенно очевидно, это оказалось для него слишком тяжелой задачей. Он пошатнулся, глаза его окончательно закатились, и он бессильно обвис на руках у Стражей.

Мэй погладила его по волосам.

– Унесите его, – сказала она на латыни. – Позаботьтесь о нем.

Стражи уложили паренька на плащ и вчетвером вынесли из зала.

– Что он сказал? – спросил Эбинизер, опередив меня с тем же вопросом.

– Он сказал, Королева Мэб просила передать Совету, что она согласится пропустить нас через свои владения, если ее просьба будет исполнена.

Мерлин выгнул бровь и задумчиво потеребил пальцами бороду.

– Какова же ее просьба?

– Этого она ему не сказала, – ответила старая Мэй. – Она сказала только, что дала знать об этом одному из членов Белого Совета.

Старейшины отошли в угол сцены. Несмотря на напряженность ситуации, они не повышали голосов.

Я не следил за ними. Слова посланника, переведенные старой Мэй, настолько потрясли меня, что я и дышать-то едва мог, не то, что говорить. Когда я, наконец, вновь обрел способность двигаться, я повернулся к столу, наклонился пониже и стукнул лбом о деревянную столешницу. Потом еще раз. И еще.

– Черт, – прошептал я. – Черт, черт, черт!

Чья-то рука легла мне на плечо. Я поднял голову и увидел перед собой закутанного с головы до ног Привратника. Рука его была затянута в черную кожаную перчатку. Даже постаравшись, я не смог бы увидеть ни клочка его кожи.

– Ты ведь знаешь, что означает дождь из жаб, – тихим, едва слышным голосом спросил он. Он говорил по-английски с едва заметным акцентом – наполовину британским, наполовину каким-то еще. Индийским? Ближневосточным?

Я кивнул.

– Неприятности.

– Неприятности, – повторил он. Лица его я так и не видел, но заподозрил, что слово это сопровождалось едва заметной улыбкой. Он кивнул в сторону остальных Старейшин. – Времени у нас в обрез, – прошептал он. – Ты ответишь мне на один вопрос, Дрезден? Только честно?

Я покосился на Синюю Бороду. Тот наклонился к сидевшей за соседним столом круглолицей чародейке крайне благопристойной внешности и, похоже, внимательно слушал ее. Я кивнул Привратнику.

Тот махнул рукой. Не было ни слов, ни даже секундной паузы на подготовку заклинания. Ничего. Он махнул рукой, и гул голосов в зале разом отдалился, сделавшись неразборчивым.

– Я понимаю, ты тоже умеешь Слышать. Я тоже не хотел бы, чтобы нас с тобой подслушали, – голос его доходил до меня странно искаженным. Одни звуки казались неестественно высокими, другие – неестественно низкими, странно гулкими.

Я осторожно кивнул.

– И что за вопрос?

Он поднял руку и черной перчаткой чуть сдвинул тюрбан так, что я увидел отблеск темного глаза и неровно остриженную седую бороду на фоне бронзово-смуглой кожи. Второго глаза я не видел. Лицо его, казалось, то и дело меняется в тени, и мне пришло в голову, что оно изувечено – возможно, обожжено. На том месте, где полагалось находиться второму глазу, блеснуло что-то серебряное.

Он придвинулся ближе ко мне.

– Мэб уже выбрала своего эмиссара? – прошептал он мне на ухо.

Я как мог постарался скрыть удивление, и, как обычно, это вышло у меня плохо. Я увидел в его единственном глазу огонек понимания.

Черт возьми. Теперь-то я понимал, почему Мэб держалась так уверенно. Она с самого начала знала наверняка, что подряжает меня на дело, от которого я не смогу отказаться. При этом она провернула это, не отказываясь от сделки. Мэб хотела, чтобы я взялся за ее дело, и она наверняка была просто счастлива ввязаться в войну сверхъестественных сил, чтобы получить то, что ей нужно.