Фея

— Моя кончила Гарвард. Моя говорить любую фигню, если есть куда.

— Извини. Если я тебя обидела, то не нарочно. Просто у меня теперь столько забот.

— Ну да. Теперь у тебя вообще никаких забот.

— Слушай, я ценю твою помощь. Ты спас мне жизнь, и я очень тебе благодарна.

— Ну да, ну да. Английскому, между прочим, меня научила моя бабушка. Она вообще меня много чему научила. Например, тому, что ничего не достается за так. Кроме денег у тебя что-нибудь есть?

У Робин было кольцо, подарок матери. Она предложила его ангелу. Тот протянул лапу и с кислым видом взглянул на кольцо.

— Ага, беру. А еще что?

— Все, больше ничего. Только одежда, которая на мне.

— Давай одежду, беру.

— Но все мои вещи…

— В гостинице. Это вон таил. Денек сегодня теплый. Славно прогуляешься.

Сняв ботинки, Робин вылила из них воду. Рубашка слезла сразу, а вот штаны прилипли к коже.

Ангел забрал барахло, затем принялся пялиться на Робин.

— Эх, знала бы ты, как я обожаю жирных женщин.

— А вот тут тебе хрен с маслом. И почему это я жирная? Никакая я не жирная. — Ей вдруг стало неловко под его взглядом. Определенно новое ощущение. Раньше телесной стыдливости у Робин было еще меньше, чем у кошки.

— Еще какая жирная. В тебе двадцать процентов жира, если не больше. Ты сплошь им покрыта. Он у тебя так и выпячивается. — Ангел тяжко вздохнул. — А паскудней вон тех рисунков я ничего в жизни не видел. — Он помолчал, затем медленно расплылся в ухмылке. — Ну ладно. Хоть я на тебя поглазел. Удачных приземлений. — Швырнув ей одежду, ангел буквально прыгнул в воздух.

От взмаха его крыльев Робин аж покачнулась. В воздухе заклубилось удушливое облако пыли и листвы. На мгновение громадные крылья застили небо; затем ангел уже поднимался, уменьшаясь, — тощий человечек из палочек в буйном оперении.

Робин присела и сдалась худшему приступу своих корчей. Зверски содрогаясь, она взглянула на свою сумку, где пыталась обрести свободу донельзя расстроенная анаконда. Ничего, Наце придется подождать. Она не изголодается, даже если приступ продлится несколько суток.

Робин удалось перевернуться на другой бок в страхе, что она ослепит себя, если так и будет таращиться на солнце. Вскоре она совсем потеряла контроль над телом. Бесконечный день Гипериона шагал все дальше и дальше, никуда не уходя. А беспомощная Робин все корчилась под янтарным солнцем, ожидая, что ангел вернется и уж тогда точно ее изнасилует.