Его опасные пасы

9

Экзамены он сдал, по основам дарвинизма получил пятерку, а за сочинение четверку, тему взял Чернышевского «Что делать?» и ни одной ошибки не допустил, у него была врожденная грамотность, но написал, что Рахметов мог бы для тренировки воли и тела подобрать упражнения получше, чем спать на гвоздях. Этого ему Галина Ефимовна не простила. Ну, а остальные – птицы-тройки. Теперь они все были свободны – только Паша Сухов еще сдавал – и готовились к игре с «Локомотивом». Игры, собственно, должно было состояться две – на их поле и на своем – через неделю.

Он встретил ее снова, когда шел на тренировку, шагал по щербатому тротуару, а она ехала навстречу на велосипеде по краю мостовой и была отделена чахлой полоской газона, но сразу заметила его и соскочила с машины. Он перешагнул через одну и другую оградку, приблизился, – как ему показалось, хорошо скрывая радость.

Велосипед был дамский, чуть меньше обычного, ярко-красный, с деревянными ободами на колесах.

Он удивился:

– Наверно, тяжело?

– Ничего. Зато уж «восьмерки» не будет.

Заднее колесо было защищено красно-синей шелковой сеткой, чтобы не попадало платье. А на руле, около звоночка, лежала ее маленькая, но скорее женская, чем детская, рука.

– Откуда такая машина?

– Из Риги. Хочешь попробовать?

Он взялся за седло и руль, его рука коснулась ее руки, и несколько секунд их руки были вместе. Потом он сел, оттолкнулся и поехал. На него оглядывались, а он, сам не понимая, зачем уехал от нее, развернулся и, набрав скорость, резко затормозил.

– Ну как? – она улыбалась.

– Жалко, рамы нет, – нашелся он наконец, – я бы тебя посадил. – И действительно очень захотел этого: она впереди на раме, сидит, свесив ноги, ее волосы возле его лица. Но своего велосипеда у него, конечно, не было.

Они стояли на краю мостовой, между ними был ее красный велосипед, они оба держались за него, едва ощутимо касаясь друг друга руками. Она говорила, он близко смотрел на ее губы.

– В субботу вечер в школе. Придешь? Я тебя буду ждать.

– Ты знаешь, я не могу. У меня игра на выезде.

– Конечно, я понимаю.

– Ты знаешь, никак невозможно, – повторил он почти с отчаянием.

Ужасно не повезло, что так совпало, но в глубине души он сознавал, что это не было жертвой и что, если бы ему приказали, заставили остаться с ней на вечере, это тоже было бы ужасно.

– С «Локомотивом»?

– Да, а через неделю, в ту субботу, здесь. – И пригласил, так же как она: – Придешь? Я буду ждать.

– Наверно, приду, – сказала она просто.

На тренировку он опоздал, но Кубасов не сделал ему замечания. Когда играли в двое ворот, кто-то из ребят крикнул:

– Алтын, ты чего сегодня как вареный?

10

Паровозоремонтный завод был предприятием богатым. Команда, как и взрослая, одета в шелковые красные футболки с двумя белыми продольными полосами и в белые, тоже шелковые, с красным лампасом, трусы. Все рослые, здоровые, – чапаевцы рядом с ними выглядели мелковато.

Игра не получилась, она получиться и не могла. На стадионе набралось довольно много народу, и только поэтому решили все же играть. Дело в том, что вдоль поля, от одних ворот к другим, дул очень сильный, ровный и жесткий ветер. Флаги на мачтах были как жестяные.

Первый тайм железнодорожникам выпало играть по ветру. Не сразу смогли начать – мяч, положенный на центре, не лежал, а катился. Судье пришлось поставить на него ногу и лишь тогда дать свисток. А в воздухе мяч вел себя нелепо и, пущенный к воротам Евтеева, планировал и коварно менял направление, сам делая финты в неуловимых порывах ветра. Выбитый Евтеевым с рук, он поднялся над штрафной, и тут же его стало относить обратно в ворота. Коляда в прыжке, пятясь, отбил его головой на корнер. Подали далеко за ворота. Чтобы подать во вратарскую площадку, нужно было бить в направлении центрального круга.

Игорь пытался продраться вперед, вывести Барабанова, но и без мяча пройти к воротам противника было трудно, а отдать пас совершенно немыслимо, и он чувствовал, что без паса выглядит слабо. Тараня стену ветра, он вскоре выбился из сил. Однажды ему удалось протащить мяч до штрафной, но тут его встретил их капитан, защитник с черными раскосыми глазами, зацепил, сбил с ног. Игорь не сразу смог подняться, так он устал. Судья дал штрафной, но мяч, пушечно посланный Барабановым, едва достиг вратаря.

А те били по воротам без конца. Мяч их тоже не слушался, они не могли его догнать, но каждый удар представлял угрозу для защиты и Евтеева. Чаще других выходил на ворота их левый инсайд с сильным ударом и широкими бедрами, видимо вследствие второй этой особенности носящий прозвище – Баба. Так к нему обращались партнеры. Он забил два мяча из трех, Со стороны матч выглядел комично. Стадион сперва смеялся, а потом и ему это надоело.

Начни чапаевцы по ветру, может быть, и они могли бы выиграть. Но теперь, ко второму тайму, они были слишком измучены бессмысленной борьбой, и Барабанов сумел только размочить счет.

– Ничего! – сказал Кубасов мрачно. – Игра! Полезно и это попробовать.

– Дома мы их разорвем! – пообещал Барабанов. На другой день, в безветрие, проиграла «Локомотиву» и первая команда «Чапаевца».

Через неделю предстояли ответные встречи.

11

Во вторник, после тренировки, которая, как обычно, состояла из ударов по воротам и двусторонней игры, Игоря отозвал Коляда и сказал таинственно:

– Алтын, надо отметить. Тот изумился:

– Что отметить?

– Ну как? Что учебный год окончили. У Барабана есть.

– А что у него? – спросил Игорь с испугом. Вина в их доме не держали. Мать не одобряла даже редких выпивок отца. Она многого в отце не одобряла. Игорь любил и отца, и мать, но их трудно было любить вместе, настолько разны были их суждения и поступки. Все же ближе ему был отец.

– «Спотыкач», – охотно сообщил Коляда.

– Ну, пошли, – согласился Игорь неуверенно. Они по одному незаметно отстали от остальных – Барабанов, Евтеев и их двое. Лес начинался сразу за заводским стадионом. Нынче Игорь еще ни разу не бывал в лесу и сейчас пожалел об этом как о невольной утрате. Листва набрала силу, но не успела еще потемнеть, в сочной траве было мало нового лесного мусора. Перед вечером лес весь светился – березы естественным дневным светом, сосны будто лампы, и даже стволы осин излучали зеленоватый свет. Сколько набирал он когда-то грибов в этом лесу, в этом осиннике, среди папоротников, слева от дороги. Однажды, едва вошли сюда и не успели еще разбрестись, он с екнувшим сердцем увидел в зелени большой рыжеголовый подосиновик и, пока другие не заметили, небрежно сказал, направляясь к нему:

– Чур, мой!

– Погоди, погоди, Алтын! – закричал тогда Щучка. – Там змея, гадюка, я видел, под шляпой обвилась.

Все остановились, а Игорь, поколебавшись, поширял палкой вокруг гриба, наклонился и срезал. Никакой змеи, конечно, не оказалось. А подосиновик был хорош, крупный и одновременно чистый, первый, он особенно дорог, потом это ощущение немного – совсем немного! – тускнеет, когда у тебя почти полна полумерная, а то и мерная корзина.

Теперь они прошли по длинной просеке, рассекающей разнообразный смешанный лес, и очутились на поляне. Она была очень ровная, почти круглая, и обставлена прямыми старыми березами и соснами с многослойной внизу, на комлях, могучей корой.

– Зря мяч не взяли, – сказал Евтеев, – могли бы мне здесь постучать.

– Тебе бы все мячик, – осуждающе вздохнул Коляда, садясь возле широкого березового пня.

Закуска была не ахти какая: полбуханки хлеба, сырок и банка кабачковой игры. Домашняя стопочка, извлеченная из кармана Барабанова, выглядела довольно вместительно, но при исследовании выяснилось, что литое толстое дно занимает в ней ровно половину объема. Пили по очереди, что несколько лишало торжественности, заставляло спешить, потому что стопочка требовалась следующему. Вино было густое и приятно пахло. Первую Игорь выпил даже с удовольствием.