Страница 77 из 88
«Симба!» – позвал я.
«Здесь, хозяин», – отозвался протей.
«Здесь – это где?»
«В системе Терры, хозяин. Вокруг узла скапливаются корабли Первого Неба. Они ждут врага».
«Ты сможешь высадиться на Терру Савейдж?»
«Через несколько дней. Эскадра ждёт врага. Когда внимание караульных ослабнет, я высажусь на планету».
Значит, протей здесь. Хорошая новость! Насчёт нескольких дней он загнул: если мои соотечественники ожидают рунархов, сторожить они будут на совесть. Вряд ли мантикора останется незамеченной.
«Сколько кораблей в системе?»
«Один линкор, четыре крейсера, пятнадцать фрегатов. Число ялов, пинасс и катботов уточняется. Хозяин, я засёк ещё одного протея. Мы друзья, но будь настороже».
Вряд ли это основные ударные силы. Скорее вспомогательные войска со спецзаданием. Но то, что в системе Терры появились земляне, тревожный факт. Терра слишком близка к владениям Тевайза. Неужели началось?
– Садитесь, злые люди с неба, – церемонно поклонился Коляшка. – Колесница готова. Упенька готов везти вас.
Сын Древа уже шёл к нам. За забором мелькнул ствол «Рипли» – стрелки бдительно наблюдали, чтобы мы не выкинули какую-нибудь глупость. Я запрыгнул на борт «запорожца» и протянул руку Хаале. Монахиня с негодованием отвергла мою помощь. И тут же сделала выговор Альберту, что тот о ней не заботится. Не-господин страха лишь хлопал ресницами.
Наконец все разместились. Упенька достал из шалаша бамбуковое удилище, к которому была привязана бечёвка с бантиком из листьев. Бантик запрыгал перед носом у котов. Звери бросились за ним, пытаясь поймать, и колесница двинулась вперёд.
– Это уже не Кампанелла, – задумчиво пробормотал я. – Это Сирано де Бержерак.
Несмотря на всю фантасмагоричность конструкции, антиграв мчался довольно резво. Скоро Упенька спрятал удочку, а коты продолжали бежать безо всяких напоминаний.
– Умный зверь, – обернулся ко мне проводник. – Играть любит. А так – шибко бежит, не догонишь. К утру там будем. Или утру-утру-утру.
Я толкнул в бок Орилласа:
– Что он говорит? Когда будем на месте?
– Может, завтра. А может – через три дня.
Я кивнул. Примерно так я и понял. Неясно лишь, отчего такой разброс. Что может замедлить наше продвижение втрое?
Скоро я это узнал.
Тень антиграва скользила по траве, всё больше и больше нас опережая. Вот уже вторые сутки мы плыли над саванной. Бамбуковые джунгли кончились в первый же день путешествия. Селение Коляшки располагалось на самой границе чащи. Древо древом, а забираться глубоко в лес люди не отваживались.
Альберт забеспокоился. В последнее время случалось это всё реже и реже: тревожность не-господина страха уходила. На этот раз причины для волнения были. Джаггернаут приближался к выжженному пятну.
– Что это? – спросил я у сына древа.
– Не что, а кто. Те, кто шёл до нас. Провозвестники порядка, – равнодушно ответил тот.
Упенька прикрикнул на котов, вздумавших баловать. «Запорожец» плыл мимо насаженных на колья мумифицированных трупов. От жара лучевого оружия почва спеклась в стеклянистую корку; дух смерти витал над этим местом. Ни птицы, ни звери не смели приближаться сюда. Над краем выжженного пятна висела оплавленная капля антиграва – раза в полтора крупнее нашего. Пространство под ним было усеяно кошачьими костями.
Стараясь казаться спокойным, я поинтересовался:
– Сколько же ты отправил экспедиций во имя порядка, Ориллас? Пять? Десять?
– Семь. Семь великих древяных походов. Те, кто здесь, – он указал на обгорелые трупы, – оказались нечисты. Игнисса и её слуги перебили их.
Он задумался, а потом сказал:
– Ты думаешь, порядок – это нечто ужасное? Ты ошибаешься. Я плохо помню детские годы. Но древо воспитывало меня в строгости и любви.
…Древо воспитывало его в строгости. Иначе оно не умело. Ориллас получал еду и питьё, а вместе с ними и знания – бесформенные, интуитивные. Зачастую оформленные в виде неясных грез. Когда Орилласа подобрали древянники, он многое узнал заново. Не выучил, а скорее вспомнил.
Его договор был прост: в обмен на силу и знания, он обязывался служить древу глазами, ушами и пальцами. А ещё – исполнять чужие желания.
Древянники хотели малого: вкусно поесть, хмельно выпить, сладко поспать и красно одеться. Иногда желания разнообразились местью. Юноши и девушки искали любимых. Люди зрелые – достатка. Старикам было всё равно.
А потом на древо набрели поселенцы из города. Познания древа в человеческой природе оказались однобоки и неполны. Ориллас не мог даже понять, чего от него хотят странные пришельцы. Тем не менее он старательно исполнял все желания.
По Терре Савейдж поползли слухи. О мальчишке из джунглей рассказывали разное: и хорошее, и дурное. Древо щедро одаривало соискателей, одаривало, не понимая. Взамен же брало их представления о жизни.
Появление Туландера совпало с порой цветения древа. Его желание оказалось последним. Древо сочло, что постигло человеческую природу, и новых желаний не исполняло.
Что такое счастье, оно не знало. Хорошенько обдумав всё, чего в разное время люди, оно создало свою концепцию порядка.
Полосатые кошачьи хвосты мерно покачивались среди серебристых метёлок. Море ковыля расстилалось вокруг. Редкие деревья казались островами, затерянными среди его волн. Надоедливо трещали крохотные птички в жёлто-сером оперении. От их воплей звенело в ушах.
Листва деревьев болезненно сверкала серебром; саванна переживала атаку местного паразита. Мимо одного дерева мы проплыли на расстоянии вытянутой руки. Листья покрывал белый налёт, а на ветвях скопились комки пены. При виде их сын древа затрясся от бешенства.
Я дважды пробовал вызвать его на разговор о древе, но оба раза неудачно. Ориллас всячески избегал этой темы. Вот и сейчас он что-то яростно фыркнул и отправился на корму антиграва – к спящим котам. Я за ним не пошёл. Ездовые коты – животные опасные.
Вечерело. В небе вспыхнули первые звёзды. Упенька тормошил спящих котов, ласково уговаривая их проснуться и сменить тех, что бежали весь день. Мы слезли размять ноги – все, кроме Орилласа. Хаала и Альберт о чём-то шептались, Шиона безучастно стоял рядом. Вдруг он очнулся от размышлений:
– Звёзды… Мужи древности говорят: «Звёзды суть пылающие шары плазмы». Их речам внемлет сама мудрость.
Я устало покосился на него. В последнее время философское настроение нападало на Туландера слишком часто. Сказывалась близость города.
– Нижайший помнит рисунок созвездий на Савейдж, – пояснил он. – Звёзды вон там и там, – указал пальцем, – лишние. Ничтожнейший думает, что это корабли.
– Корабли?
Симба утверждал, что система Терры для земного флота – лишь перевалочный пункт. Эскадры шли волнами; война перешла в решающую фазу.
Я нащупал сознание протея.
«У меня хорошие новости, хозяин. Лангедок взят!»
Сердце радостно забилось. Чёрт возьми! Земля Злого Демиурга – наша!
– Чему ты так веселишься? – ревниво покосилась на меня Хаала. – Между прочим, я хочу сказать тебе одну вещь.
– Что, Хаала?
– Нас преследуют. Альберт ноет больше обычного. Его корёжит от дурных предчувствий.
– С ним всегда так.
– Упенька говорит, коты тоже что-то чувствуют.
– Это серьёзно. Надо его расспросить.
Поговорить с Упенькой мы не успели. Не-господин страха закричал и бросился к нам, тыча пальцем в небо:
– Там! Там!
Мы задрали головы. Одна из «лишних» звёзд мигнула и распалась на две. К земле протянулась тонкая, почти неразличимая глазом нить.
– Ориллас! – закричал я. – Эй, Ориллас! Уходи с антиграва!
Деятельные аборигены ободрали с «запорожца» обшивку и электронику. А значит, с орбиты нас засечь – плёвое дело. Колония на Терре Савейдж принадлежит Чуму, а мафиозные колонии у любых разведок на дурном счету. Как отреагируют военные, найдя невесть чей антиграв на подозрительной планете?