Страница 19 из 81
Последовал обмен приветствиями. Марин принял бокал с напитком из рук драматурга, парировал пару замечаний насчет своей личной жизни и стал изучать людей, которых Великий Судья пригласил в данном конкретном случае для участия в данном конкретном мероприятии.
Что его заинтересовало в этом ленче, так это то, что, строго говоря, в его присутствии не было особой необходимости. Подробности военной акции в Джорджии обсуждать было нельзя. Кроме того, если не считать возможности, что вторжение будет отменено, в такой поздний час вождь не мог уже сказать ничего такого, что могло бы повлиять на развитие событий или помешать выполнению планов.
У внешней двери возникло какое-то движение.
Мужчина, вошедший в комнату, очень мало соответствовал общепринятому представлению о том, каким должен быть диктатор.
Это был сердитый человек. До такой степени, что никто никогда и думать не мог о том, чтобы общаться с ним на рациональном уровне. Это был человек, с которым вы или соглашались — или умирали. Марин всегда с ним соглашался. Для него это был любопытный внутренний компромисс — отношения, основанные на том, что он всегда считал полным приятием целей другого человека. В рамках подобных исходный положений он свободно передвигался, принимал решения, действовал без боязни сделать что-то такое, что вызвало бы ничем не сдерживаемый гнев великого человека.
Иван Проков, более известный как Великий Судья, обладал ладно скроенной фигурой и ростом немного менее шести футов.
Сегодня на нем была розовая шелковая рубашка, белые шелковые брюки и белый шейный платок. У него была львиная голова, властная внешность и множество обманных личин.
Диктатор махнул рукой остальным и быстро направился к Марину, протягивая ему руку для рукопожатия.
— Дэвид, — тепло проговорил он.
Схватив Марина за плечо, он повел его к столу.
— У тебя мало времени, — сказал он. — Так что давай примемся за еду.
Вот и весь разговор, который произошел между Великим Судьей и Марином — если не считать непринужденной болтовни, которую вели остальные приглашенные.
Марин, которому предстояла тяжелая работа, наслаждался пищей — изысканным творением из устриц, риса и овощей в соусе. Остальные были мгновенно вовлечены в дискуссию. Они принялись увлеченно обсуждать, следует ли на данной ранней стадии проводить исследование вопроса о том, успех или неудача постигли групповые законы и групповые практики, и если следует, то кто должен проводить это исследование.
Марин с интересом думал о том, кто мог инициировать эту полемику. Он не мог не заметить, что здесь говорились такие вещи, которые, будь они приведены в зале суда, автоматически вызвали бы обвинение. Он не мог припомнить, слышал ли когда-либо столько изменнических разговоров в присутствии Великого Судьи.
Внезапно ему пришло в голову, что здесь может быть только одно объяснение. Его проверяют. После того, как он защищал Траска на совете, в душе диктатора могло зародиться сомнение.
Марин ощутил странный беспокойный трепет. Для него такое переживание было внове. Дважды, когда в разговоре наступало затишье, он поднимал глаза и видел, что Великий Судья наблюдает за ним. Во второй раз диктатор спросил:
— Деятельность каких организаций или каких индивидуумов вы бы подвергли такому расследованию, Дэвид?
Выбрать правильный ответ было нетрудно — после того, как Марин заподозрил, что его проверяют. Он ответил ровным голосом:
— Моим первым выбором стали бы Меделлин и Слэйтер.
Великий человек издал смешок.
— Такой выбор мне не пришел бы в голову, — откровенно заметил он.
— Вы хотели бы, чтобы я принял это дело к рассмотрению и представил вам доклад примерно через неделю?
Великий Судья нахмурился.
— Это можно было бы сделать. Но на самом деле для тебя есть другие, более важные задания. Так что не думай об этом.
Диктатор снова вернулся к еде, на его лице отражалась задумчивость. Но все же именно он, и никто другой, спустя некоторое время взглянул на часы и сказал:
— Тебе пора в путь, Дэвид. Удачи.
На этом ленч и закончился.
На пути в военный аэропорт Марин обдумал произошедшее и в конце концов пришел к мнению, что его пригласили, чтобы понаблюдать за ним. Великий Судья был огорчен, узнав, что Марин защищал Траска, и хотел воспользоваться его присутствием, чтобы определиться.
Трудно было предположить, к каким выводам пришел диктатор, и Марин сказал себе, что нет никакого толку размышлять об этом. По крайней мере, на данный момент мнение Великого Судьи о нем не имело большого значения. У него впереди была работа.
Есть время собирать камни.., и время их разбрасывать.