Еврейский вопрос Ленину

Реакция Каменева заслуживает подробного рассмотрения прежде всего потому, что советские руководители различного этнического происхождения (грузин, украинец и русский) и в самых разных политических условиях отреагировали точно так же. По всей видимости, у Каменева, обрусевшего еврея, глубоко ассимилированного в большевистскую среду, были свои глубоко личные причины заблокировать публикацию документов, найденных Елизаровой-Ульяновой. В то время, замещая больного Ленина, он временно исполнял обязанности главы Политбюро: вместе со Сталиным и Зиновьевым он был одним из трех самых влиятельных людей в стране. В середине 20-х гг. эти три коммунистических лидера (их правление называли «триумвиратом») объединились в попытке отодвинуть Троцкого, пользовавшегося в ту пору огромным влиянием и авторитетом.

По плану Каменева, интернационалистскому по форме и расистскому по сути, объявлять во всеуслышание о еврейских родственниках Ленина не следовало. Каким бы последовательным интернационалистом ни был Троцкий, на Западе он воспринимался как еврей. Польские ксенофобские плакаты изображали его в образе вооруженного наганом и плеткой Сатаной с легко узнаваемыми семитскими чертами лица, сидящим на груде черепов и наблюдающим, как деклассированные анархо-большевистские ублюдки в бескозырках расстреливают русских крестьян. Появление в широкой прессе информации о еврейских корнях Ленина способствовало бы усилению воображаемой связи Троцкого с Лениным, бросило бы тень на основателя советского государства — и дало бы дополнительную пищу белогвардейским юдофобам, с пеной у рта доказывающим, что русская революция — жидомасонский заговор.

Убежденному ассимилянту Каменеву такой результат был малосимпатичен. И он нашел наилучший способ разрешить возникшую проблему: попросту замолчать ее. Таким образом он сразу убил двух зайцев: скрыв весьма далеких еврейских родственников Ленина, он прятал и своих. Он слишком хорошо знал, что в западной прессе имя Троцкого часто сопровождалось указанием «Бронштейн» в скобках, и ему вовсе не улыбалось, чтобы за его именем следовало в скобках «Розенфельд», не говоря уже об указании «Бланк» после упоминания ленинского имени. Впрочем, позиция Каменева не была его изобретением: он действовал в строгом согласии с партийной линией на создание человека нового типа, чей интернационализм был густо замешан на идеалах русской революции.

Помимо политических причин, Каменев распорядился держать далеких еврейских родственников Ленина в тайне, поскольку такой ход вполне соответствовал его собственным убеждениям сторонника русификации. Каменеву нужен был незапятнанный революционный Ленин. Чистота революционного эксперимента требовала от вождя революции чистоты крови. Возможно, если бы его спросили об этом без обиняков, Каменев ответил бы, что еврейский прадедушка ничего не меняет в образе Ленина-болыиевика. Однако замалчивая информацию о еврейских корнях Ленина, Каменев признавал также силу популярных расистских предубеждений: однажды замаравшись семитской кровью, человеку уже не отмыться.

Новая политика партии, направленная на коренизацию в прошлом угнетенных национальных меньшинств, также оказалась одним из факторов, повлиявшим на решение Каменева. В 1924–1925 гг. партия запустила программу коренизации, нацеленную на создание лояльных новому режиму этнонациональных элит, которые должны были заняться внедрением коммунистических идей в среде национальных меньшинств. Эта двойная задача — создание управляемой элиты и интеграция этнических меньшинств посредством их приобщения к коммунистической идеологии — распространялась на многие этносы СССР, включая казахов, белорусов, украинцев и евреев. Партия планировала превратить таким образом представителей этнонациональных групп в лояльных граждан социалистического государства. В особенности это относилось к тем этническим группам, которые не оставляли надежд получить в СССР некое подобие национальнокультурной или территориальной автономии, согласно своим, с ленинской точки зрения, мелкобуржуазным воззрениям.

В отношении евреев правительство создало беспрецедентные возможности для развития советской пролетарской культуры на языке идиш. Десятки бывших эмигрантов, крупных еврейских писателей и поэтов (от Давида Бергельсона до Переца Маркиша) вернулись в СССР и приступили к работе во вновь созданных идишских газетах и издательствах. На Украине и в Белоруссии функционировали десятки местных советов и районных судов с делопроизводством на идиш. Государство также выделило значительные средства на идишские театры и открыло в Киеве и Минске научные институты еврейской пролетарской культуры. В этих конкретных обстоятельствах разговор о еврейских корнях Ленина сослужил бы дурную службу начавшейся еврейской коренизации: заявлять о еврейских корнях Ленина и поддерживать новую коммунистическую еврейскую элиту было бы непродуктивно. С другой стороны, вопрос о Бланках непременно вызвал бы грандиозный политический скандал чуть ли не на всю страну. Партийные лидеры, с которыми Каменев консультировался — включая Николая Бухарина и Григория Зиновьева, — решили, что текущий момент не благоприятствует публикации документов о Бланках.

Верный член партии Елизарова-Ульянова молчала до начала 30-х гг. Однако в декабре 1932 г. она решила вновь поднять вопрос о Бланках. С этой целью и в строгом соответствии с партийной дисциплиной она написала Сталину, прося разрешить ей опубликовать документы о еврейских родственных связях Ленина. Она упомянула, что в 1924 г. ею были собраны документальные свидетельства, но начальство Истпарта просило ее эти находки не публиковать. Теперь же, ей казалось, в условиях, когда в СССР поднимает голову антисемитизм, в особенности среди партийной верхушки, подошло время дать этим документам ход. Она подчеркивала: «У нас ведь не может быть никакой причины скрывать этот факт, а он является лишним подтверждением данных об исключительных способностях семитского племени и о выгоде для потомства смешивания племен, что разделялось всегда Ильичом».[142] Она просила разрешения написать газетную статью и пообещала сперва показать ее Сталину для одобрения.

В своем письме Елизарова-Ульянова упоминает о растущем антисемитизме в рядах партии. По ее мнению, сообщение о еврейских корнях Ленина поможет партии справиться с антисемитскими настроениями среди товарищей по партии. Возможно, у нее были и другие причины вновь поднять этот вопрос. К 1932 г. стало ясно, что ее бывший начальник Лев Каменев и его ближайший товарищ Григорий Зиновьев утратили свое влияние и теперь пресмыкаются перед Сталиным. К этому времени уже был выслан из СССР товарищ Троцкий. Сталин боролся с ними не по национально-этническому признаку — он избавлялся от некогда влиятельных партийных вождей, дабы обеспечить себе абсолютный контроль в государстве и непререкаемое подчинение в партии. Возможно, Елизарова-Ульянова полагала, что обрусевшие евреи вроде Каменева в свое время не разрешили ей публикацию по своим сугубо личным причинам, в то время как у Сталина, обрусевшего грузина, не было видимых причин скрывать еврейские элементы в родословной Ленина.

Она ошиблась. То был весьма неподходящий момент как внутри страны, так и вне ее для публикации сведений о Бланках. Во-первых, и самое главное, судя по частной переписке, у Сталина были проблемы поважнее: надо было немедленно реорганизовать секретные службы, плюс на Украине был голод.[143] Еврейский вопрос также играл некоторую роль. В1932 г. Сталин через высших военачальников вел тайные переговоры с германскими дипломатами. Один из переговорщиков с немецкой стороны, Фриц фон Твардовски, был ранен в результате покушения на него некоего Иегуды Штерна, мотивы которого спецслужбы до сих пор хранят в тайне.[144]

Подумать только — в самом центре Москвы, прямо на ступенях германского посольства, еврей с таким выразительным именем и фамилией попытался сорвать процесс налаживания дружественных связей СССР и Германии! Это был настоящий вызов. Что же касается внутреннего положения, страна раз и навсегда отказалась от НЭПа и переживала последствия этого отказа: тысячи мелких торговцев и кустарей, до того занятые в частном секторе, были лишены политических прав и стали «лишенцами». Как наиболее урбанизированное национальное меньшинство, евреи были представлены в этой социальной группе в высшей степени непропорционально. Связать Ленина с евреями в 1932 г. означало опосредованно связать вождя мирового пролетариата либо с разгромленной только что правой партийной оппозицией, в рядах которой было немало коммунистов еврейского происхождения, либо с ниспровергателями дипломатических усилий Советов, либо с лишенцами, которых не так давно провозгласили классовым врагом Советской власти.

142

Опубликовано в: Кириллова Е. и Шепелев B.C. «Вы… распорядились молчать… абсолютно» (неизвестные письма А.И. Елизаровой-Ульяновой Сталину и набросок статьи М.И. Ульяновой о выявленных документах по их родословной) // Отечественные архивы. 1992. 4. С. 77–78.

143

Кошелева Л. и др. Письма И.В. Сталина В.М. Молотову 1925–1936 гг. Сборник документов. М.: Россия молодая, 1995. С. 240–244.

144

Иегуда Штерн, брат моего деда, был арестован госбезопасностью буквально через несколько минут после его покушения на фон Твардовски. По окончании, по- видимому, двухдневного допроса он был обвинен и расстрелян. В 1997 г. подполковник Калганов, офицер КГБ, ответственный за реабилитацию, отказался показать мне папку с допросами, судебным разбирательством, вердиктом и порасстрельным фото, поскольку Штерн не был реабилитирован, а в таких случаях документы родственникам не выдаются. Калганов дал понять, что в деле не содержалось никакой информации о возможных причинах покушения.