Страница 5 из 19
13. Аналогичную оперативную схему Александр применил позднее в битве при Гидаспе (326 г. до н.э.) против индийского царя Пора. Александр имел 25.000 пехоты и 5.000 кавалерии против 30.000 пехоты, 3.000 - 4.000 конницы, 300 колесниц, 200 боевых слонов. Маятниковым движением создав разрыв, Александр прорвал фронт противника. Индийцы потерпели поражение, оставив на поле боя до 23.000 человек. Сражение обеспечило новую Империю с востока.
Этого разгрома Персидское государство уже не перенесло.
Суммируя вышеизложенное, необходимо сказать, что с точки зрения межцивилизационного конфликта действия Александра на всех этапах были прямыми (силовое решение), а после битвы при Иссе еще и ошибочными. В результате конфликт закончился поражением обеих культур: эллинистические царства, возникшие после похода Александра, были мертворожденными новообразованиями, не принадлежащими ни европейской, ни азиатской культуре14. В междуусобных войсках и заговорах погибли почти все полководцы Александра и были перебиты остатки македонского войска.
14. Позднейшее процветание европейского образа жизни никоим образом не может быть поставлено в заслугу Александру. Римляне, создавшие величайшую в истории европоориентированную империю, переняли европейский образ мышления не от эллинистических владык, а от сицилийских и италийских греков-колонистов.
Войны за гегемонию в Греции "заполнили время" между периодом персидской экспансии и "ответом" Александра. Непрерывная полуторовековая "борьба всех против всех" не привела ни к какому положительному результату. Итогом конфликта стал духовный распад эллинской культуры, утрата Грецией цивилизационного приоритета и потеря ею независимости.
По сути, "войны за гегемонию" мало отличались от "номовых" ("доменных") конфликтов в Египте, Двуречье или много позднее - средневековой Европе. Следует согласиться с марксистской историографией, которая видит причины войн 5 - 4 столетия до н.э. в кризисе полисной структуры античного мира. Устойчивость полиса, как формы организации жизни, объяснялась чрезвычайно пересеченной местностью Эллады, издревле лишенной дорог. С ростом цивилизации, однако, увеличивалась как транспортная связность, так и возможности осадной техники. В результате изолированный полис становился беззащитным, и возникали условия для военного объединения страны под властью сильнейшего.
Не привнеся ничего позитивного в европейскую историю, "войны за гегемонию" способствовали, однако, превращению военного дела в военное искусство. Именно в этот исторический период в Европе впервые появляются стратеги и полководцы в современном значении этих терминов.
Отношение к войне, как к форме искусства, привело к заметному усложнению структуры войск. Появляются элитные части типа фиванского "Священного отряда". Наряду с легкой и тяжелой создается средняя пехота (пельтасты), сочетающая в себе боевую устойчивость с мобильностью (Ификрат, 390 г. до н.э). Именно элитная средняя пехота аргироспидов (серебряных щитов) станет "ключевым" родом войск в победах Александра Великого15.
15. Заметим, что появление пельстастов привело к глубоким и неочевидным изменениям в общественной жизни. Гоплиту требовалось дорогое вооружение и значительная общефизическая подготовка, но специальных воинских умений действия в составе фаланги не подразумевали, поэтому этот вид войск мог рекрутироваться из обеспеченного крестьянства. Средние пехотинцы, если они не хотели бесславно и быстро погибнуть, должны были обучаться искусству индивидуального боя. Но если в тяжелую для государства годину крестьянин и мог оставить плуг, облачившись в панцирь гоплита, то заниматься постоянными военными тренировками он был явно не в состоянии. Иными словами, военное дело для пельтаста могло быть только профессией. В результате в Греции начинает развиваться наемничество и происходит постепенный переход к наемной армии. Но само по себе это означало, что государство теряло заботу о благополучии свободного крестьянства, основы полиса.
Первой и важнейшей среди "войн за гегемонию" была Пелопонесская война (431 - 404 гг. до н.э.). В историю военного искусства она входит, как редчайшая коллекция исключений из правил: сторона, более развитая экономически, политически и культурно, контролирующая более обширные финансовые и материальные ресурсы, превосходящая противника по численности населения, обладающая неоспоримым господством на море, имеющая в целом более способных политических и военных руководителей, избравшая и последовательно осуществляющая выигрывающий стратегический план, терпит полное поражение.
Структура Пелопонесской войны чрезвычайно запутана. Стороны маневрировали, меняли союзников и противников, сочетали "войну империалистическую (за власть в Элладе) с войной гражданской". Зона боевых действий охватывала Балканский полуостров, Малую Азию, Черноморские проливы, острова Эгейского моря, Сицилию и едва ли не Карфаген. Не останавливаясь на всех перипетиях этой борьбы, сосредоточимся на решающем событии войны - провалу плана Перикла.
Как известно, в плане Перикла территория Аттики отдавалась на разграбление. Население укрывалось в укрепленном лагере, включающем Афины, Пирей и Фалер. Этот лагерь, защищенный Длинными стенами и снабжаемый продовольствием по морю, был фактически неприступен. Опираясь на него, Перикл предполагал ударами по побережью Пелопонесса убедить спартанцев в бесперспективности войны. В сущности, речь шла о формальной морской блокаде государства, господствующего на суше. Опыт Наполеона, Вильгельма II, Гитлера и иже с ними показал, что такой стратегической схеме трудно противопоставить что-то реальное: пусть медленно и без особого блеска, но морская мощь всегда ломает сухопутную.
Неудачу Перикла связывают с исторической случайностью - эпидемией чумы в Афинах. Заметим прежде всего, что распространенность этой версии, которой отдал дань и Лиддел-Гарт, можно объяснить только склонностью историков к некритическому переписыванию друг у друга. При скученности населения в афинском укрепленном лагере, при тогдашнем состоянии медицины и санитарии эпидемия чумы продолжалась бы не два года, а максимум 2,5 месяца. За это время вымерло бы от 95 до 100 процентов населения Афин и погибло бы около 23 осаждающей армии. Далее эпидемия прокатилась бы по городам Афинского морского союза, собирая несколько меньшую жатву. Трудно оценить, охватила бы эпидемия весь полуостров или нет, но во всяком случае война Афин и Спарты закончилась бы немедленно за отсутствием сражающихся. Так что, как обычная логика, так и изложение симптомов болезни у Фукидида убеждают нас, что речь шла не о чума, а о самом обычном брюшном тифе.
Но вот здесь уже необходимо бросить упрек Периклу. Медицина того времени знала об опасности подобных заболеваний в осажденных городах, и Перикл был обязан учитывать такую возможность. (Собственно, если учесть скученность, отсутствие водопровода, плохую воду и жаркий климат, следует удивляться не самой эпидемии, а тому, что Афины избегали ее так долго.)
Именно поэтому дать взвешенную оценку плану Перикла чрезвычайно трудно. Историк должен избегать искушения опираться только и исключительно на результат, в данном случае - неудачный. С другой стороны, не хочется и "сваливать" исход войны на чистую случайность. По всей вероятности, афинский план войны мог быть успешно реализован. Однако, для того, чтобы парировать неизбежные на войне случайности и осуществить план при любых привходящих обстоятельствах16, данную оперативную схему следовало проводить в жизнь совершенно по-другому.