Пражский Ватикан

Редакционную коллегию, куда входили представители компартий, возглавлял шеф-редактор от КПСС. Коллегия обсуждала наиболее принципиальные и спорные материалы.

Советский коллектив готовил базисный номер на русском языке. Этот процесс шел под руководством ответственного секретаря (от КПСС), но в нем участвовал в разной степени и шеф-редактор.

Иностранные редакции осуществляли перевод журнала на языки — в том случае, когда соответствующая партия не брала на себя перевод у себя в стране. В эпоху своего высшего рассвета ПМС под разными названиями издавался на 40 языках и распространялся более чем в сотне стран. В США, Канаде и Великобритании издание называлось «Уорлд марксист ревью» («Всемирное марксистское обозрение»). В иностранных изданиях в Праге работали и советские переводчики, и представители соответствующих партий.

Чешский коллектив наряду с работой над чешским изданием выполнял организационные и хозяйственные функции. Официальный представитель чехословацкой партии был одновременно и вторым ответственным секретарем журнала.

Весь этот многочисленный аппарат помещался в пятиэтажном здании на улице Тхакурова (т.е. имени Рабиндраната Тагора). Когда-то здесь существовала католическая духовная семинария, и потому мы иногда в шутку именовали нашу редакцию «Пражским Ватиканом».

О признаках заката журнала можно было догадываться не только по неучастию ряда крупных партий, но и по руководству. Первыми шеф-редакторами были выдающиеся фигуры: Алексей Матвеевич Румянцев, в прошлом видный политэконом, который позже работал главным редактором «Правды» и вице-президентом Академии наук СССР, а затем — Георгий Павлович Францев, академик-философ, также редактировавший «Правду». Оба были членами ЦК КПСС, умелыми партийными дипломатами и вместе с тем имели вкус к творческому свободомыслию в подвижных рамках того времени. Оба умели окружать себя талантливой молодежью.

Последующие шеф-редакторы были менее яркими личностями. Юрий Александрович Скляров, кандидат в члены ЦК, до того работавший заместителем главного редактора «Правды», был человек спокойный, по большей части справедливый, но лишённый творческой жилки. В журнале я с ним проработал всего несколько месяцев, и уже в конце 1986 года он был повышен, став заведующим Отделом пропаганды ЦК КПСС. Это была инициатива А.Н. Яковлева, который, став секретарем ЦК, нуждался на первых порах в бессловесных работниках, не мешавших ему насаживать разрушительную «гласность». Надо отдать должное Склярову, уже через два года он с этой должности ушел. Как человек честный, он не мог безропотно участвовать в творившемся.

С конца 1986 года и до закрытия журнала шеф-редактором был Александр Михайлович Субботин, в прошлом — главный редактор «Московской правды» и «Труда», а также секретарь ВЦСПС по международным вопросам. Ко мне он относился хорошо, и мы неплохо сработались в оставшиеся три с лишним года.

Но некоторые представители компартий сочли это назначение признаком дальнейшего падения интереса КПСС к журналу. Дело в том, что предшественники Субботина были либо членами, либо кандидатами в члены ЦК, а он — только членом ревизионной комиссии. Для кого-то чины имели значение, для других — близость к высшему руководству, авторитет для пробивания нужных решений. И тут иностранные коммунисты были правы: весомость Субботина в высших сферах была невелика. Но для текущей работы журнала он был достаточно квалифицированным специалистом.

Вторым человеком в редакции был ответственный секретарь Сергей Витальевич Цукасов, в молодости прошедший школу на флоте, а позже длительное время работавший в печати. До Праги он занимал аналогичную должность в «Правде». Помимо работы у Цукасова было необузданное увлечение теннисом. В конце концов это его сгубило, он умер от инфаркта прямо на корте. Это произошло за полгода до закрытия журнала, осенью 1989 года. Надо отдать должное Цукасову: секретариат работал как часы, и каких-либо ЧП с выпуском журнала по случаю катастрофической задержки важных материалов я не припомню.

Последние месяцы существования журнала ответственным секретарем работал известный философ и публицист Григорий Водолазов. Это был яркий, талантливый и приятный в общении человек, с которым мы сразу подружились. О наших совместных попытках сохранить журнал после падения власти коммунистов в ЧССР расскажу позже. Почему-то запомнилась воскресная вылазка на замершее Летенское поле, где с Гришей и другими коллегами гоняли в футбол поздней зимой 1989—1990 года. При новой власти Водолазов некоторое время подвизался в руководстве одной из левых партий, но после расстрела Верховного Совета осенью 1993 года исчез с активного политического горизонта.

Из пражских коллег того времени только двое сделали карьеру при новой власти — Сергей Ястржембский и Алексей Пушков. Первый работал заместителем ответственного секретаря, второй — в отделе капиталистических стран. Оба часто писали в журнале и ездили для организации материалов компартий в западноевропейские страны. Пушков всегда казался способнее, но на карьерной лестнице уступал Ястржембскому. Лёша в то время был приветливым и общительным. Мы часто встречались с ним и его очаровательной женой Ниной.

Ястржембский, напротив, был замкнутым и казался многим несколько надменным. У меня с ним отношения были ровными. Но его продвижению в редакции многие завидовали. Ходили слухи, будто он пишет подмётные письма против Юлика Оганесяна. Такие письма действительно были и очень портили жизнь Юлику, но их автора так и не нашли.

И Ястржембского, и Пушкова взяли на работу в Международный отдел ЦК ещё до закрытия журнала. Оттуда Ястржембский вовремя (до 1991 года) переместился в МИД, откуда довольно быстро попал в послы в Братиславе, затем стал зав. департаментом информации МИДа и, наконец, в администрации президента при Ельцине заведовал связями со СМИ. При Путине он какое-то время занимался пропагандой на Чечню, а затем стал специальным представителем президента при Евросоюзе. Как-то мы столкнулись в Бирмингеме (Англия) на встрече «большой восьмёрки» в 1997 году, в которой участвовал Ельцин. Я приехал корреспондентом от «Правды». Сергей подчёркнуто держал дистанцию и в общение не вступал.

Лёша Пушков, уйдя из ЦК, обосновался на телевидении сначала как функционер по международным связям на ОРТ, а потом — в качестве ведущего аналитической программы «Постскриптум» на канале ТВЦ.

В нашей консультантской группе самым колоритным был уже упомянутый Юлий Оганесян. О нем говорили, что, будучи ещё мальчишкой на Северном Кавказе во время войны, он оказался на оккупированной территории, что поломало его юность. Говорят, одно время он даже воровал. Но потом взялся за ум, получил высшее образование, стал доктором философских наук. Писал он бойко, был интересным собеседником, хорошо говорил по-чешски, страстно собирал редкие издания. Но он часто злоупотреблял прямотой и резкостью манер, за что далеко не все его любили. Где-то в 1988 году он уехал в Москву, став помо?ником тогдашнего лидера ВЦСПС Янаева. Но не сработался, высказав как-то начальству правду-матку. Потом долго мыкался, при новой власти бедствовал, болел, но в конце концов снова выплыл на поверхность, став первым заместителем директора Института социальных проблем рабочего движения. В Праге мы работали слаженно и крепко дружили.

Поначалу в консультантской группе, кроме нас с Юлием, было ещё трое. Но в конце концов остались мы вдвоем с Генадием Черниковым, крупным специалистом по Франции. Шагреневая кожа ПМС сжималась медленно, но верно. Впрочем, в 1987 году появилось для меня ценное пополнение в лице Георгия Николаевича Цаголова. Он когда-то под моим руководством писал дипломную работу и кандидатскую диссертацию, потом сам защитил докторскую, стал профессором в Институте общественных наук. Журналистика была для него новым делом, но Георгий быстро вошел в работу, возглавив отдел международной политики. Свободно владея английским и французским языками, он отличался пробивной силой. Например, ему удалось подготовить интересные интервью с деятелями НАТО в Брюсселе, куда до него никто из сотрудников журнала не мог проникнуть.