Пешки Сдвига

- Полная непонятка. - Лихо настороженно озиралась по сторонам. - Что-то, как-то мне здесь тревожно, мальчики. Алмаз, давай побыстрее, что ли...

Алмаз и сам, с сосредоточенным и упрямым выражением лица, прибавил газу, насколько это было возможно. "Горыныч" пополз вперёд, почти вдвое быстрее, бесстрашно ныряя из одной лужи, в другую. Тишина вокруг, нарушаемая только рокотом мотора, была полной, законченной, литой.

...Непонятный комочек, размером с новорожденного котёнка, свернувшегося клубочком, шмякнулся на капот внедорожника, чуть заметно трепеща. Алмаз сперва подумал, что это невесть каким образом вылетевший из-под колёс, по какой-то хитрой дуге - комок грязи, ухитрившийся запачкать перед машины. Книжник встрепенулся, изучающим взглядом уставившись на этот грязно-серый, почему-то не думающий раздрызгиваться по капоту, комок. В глазах очкарика что-то промелькнуло, словно он нашёл то, что нужно.

- Закрывайте окна! - Книжник заорал так, что остальную троицу пробрало с ног, и до головы - липким, колким ознобом. - Сожрут же!

Окна поползли вверх, но за секунду до этого, в кабину залетело ещё несколько комков, даже в полёте выглядящих как-то неправильно. Скучная, прозаическая грязь - не могла выглядеть столь подвижной, целеустремлённой. Комки в полёте разворачивались, видоизменялись: у одного мелькнуло что-то, похожее на крохотную пасть, до упора заполненную острейшими зубками.

Шатун, неуловимым движением рук, поймал два "комка", тяжёлые ладони сжались, раздавливая пойманное. Раздался чуть слышный хруст, "комки" были на удивление упругими, почти каучуковыми, не желающими сминаться, деформироваться. Но потом чужая плоть, оказавшаяся на ощупь чуть тёплой, приятной: лопнула. Протяжно, смачно, звучно. Чпок!

Алмаз сбил прыгнувший ему на плечо, в опасной близости от шеи, "комок" - куда-то под ноги, ударил по тормозам, и остервенело принялся долбить подкованными ботинками, втаптывая в пол суетящуюся внизу опасность. Чпок!

Лихо болезненно охнула, когда миниатюрная оскаленная пасть, сноровисто прошлась по её предплечью, распарывая ткань и кожу. Выступила кровь. Вторая прыгучая образина залетела в волосы, и одна платиновая прядка уже спланировала вниз, будто остриженная самыми острейшими ножницами.

Шатун сцапал деловито снующую в волосах Лиха мерзость и, как будто не замечая, что на ладони моментально образовалось не менее трёх укусов-порезов: сделал короткое движение. Чпок!

Блондинка смахнула хозяйничавшую у неё на руке тварь, прямиком на переднюю панель, и остервенело прошлась по ней рукояткой "Фаворита", размазав в нежные, розово-серые ошмётки. Надёжно, безукоризненно...

Ещё одна зубастая паскуда рванула щёку Книжнику, располосовав от скулы, почти до глаза. Очкарик взвизгнул, отдирая её от лица и, отшвырнул не глядя, лишь бы подальше. Она впечаталась в лобовое стекло, и ринулась обратно, часто разевая пасть, нацелившись на Алмаза. Тот сделал короткое движение рукой, от нагрудного кармана, и в сторону агрессора. Дополнительно заточенный, до игольной остроты, гвоздь "восьмидесятка", проткнул "сухопутную пиранью" насквозь.

На уже полностью поднятые окна, "налипло" ещё с полтора десятка "комков", беззвучно и торопливо развевающих свои пасти. Через пяток секунд их стало в три раза больше, и ещё, и ещё... Они прибавлялись, выпрыгивая откуда-то снизу, с боков, из луж. Через минуту, "Горыныч" был уже почти уляпан ими, густо, беспросветно.

Алмаз оглянулся с перекошенным лицом, стараясь убедиться, что больше в кабину, не проникло ни одной гадины, орудующей зубками, с частотой швейной машинки. Книжник прижимал ладонь к щёке, из-под пальцев сочилась кровь. Лихо держалась гораздо более стойко: подумаешь - попортили пару-тройку сантиметров кожи... Абсолютно никаких предпосылок для того, чтобы впадать в неуравновешенное психическое состояние.

Шатун тоже озирался, лихорадочно разыскивая хоть какие-то признаки того, что "зубастики" ещё присутствуют внутри "Горыныча". Не нашёл. Зубастые зверюшки, плотной, шевелящейся массой копошились за стеклами, разевая пасти, но никаких признаков того, что они вот-вот проникнут в кабину внедорожника - не было.

- Все замерли! - Скомандовала Лихо, одна из первых сообразившая, что всё закончилось. - Ша! Переполох отставить!

Все замерли, и только Книжник продолжал постанывать, плотно прижимая напряжённую кисть к лицу. Глаза у него были крепко зажмурены, словно это могло оградить его от повторного нападения, если, конечно, таковое вдруг начнётся.

- Покажи, что там у тебя... - Блондинка требовательно взяла его за руку. - Давай, давай. На спешно покидающего этот мир - ты не похож: так что давай без излишней театральности...

- Больно... - Очкарик скривился, но руку отвёл, выставляя рану для обозрения. - Глубокая, наверное... Ай, больно!

Он отдёрнулся, когда Лихо кончиками пальцев прошлась по краям раны. Опять прижал ладонь к пострадавшему месту.

- Пару клочков кожи сняло, и несколько порезиков приобрёл. - Лихо достала из бардачка настой обычного подорожника, с приходом Сдвига, получившего ещё кое-какие целебные свойства. Конечно, вреда от катаклизма было несоизмеримо больше, чем пользы: но некоторые полезности блондинка уже успела обнаружить, и поставить на служение человечеству, в лице себя любимой, и всех, кого она считала друзьями.

Настой замечательно обеззараживал любые раны, в несколько раз превосходя в этом перекись водорода. Лихо откупорила флакончик, и повернулась к Книжнику.

- Давай, подставляй физиономию. - Очкарик страдальчески посмотрел на флакончик в её руках. - Долго я ещё ждать буду? Потерпишь, ничего страшного. Не моча свистопляски, рожа на сраку камнереза похожа не станет, не морщись ты так...

Она обильно оросила настоем средний и указательный пальцы, и провела ими по ране Книжника. Тот завыл, как новообращённый упырёк, которому в первую же вылазку из гроба, в грудь забивают осиновый кол, под третий крик петуха. Идущая из ранки кровь, тут же замедлилась, и стала тягучей, уже неохотно покидающей организм книгочея.

- И чего мы горланим? - Блондинка досадливо поморщилась. - Причём совершенно немузыкально. Потерпи немного, мужик ты - или нет? Шрамы, кстати, мужиков украшают: эту прописную истину, насколько я помню - ещё никто не отменял.

Книжник стал охать слегка посдержаннее. Лихо окропила свою ранку, и обработала ладонь Шатуна. Алмаз сидел тихо, покусывая губы, глядя на неугомонно шевелящееся за стеклом, скопление некрупных серых комочков.

- И что это за кусачий триппер из лужи? - "Стеклорез" дождался, когда очкарик почти придёт в себя. - Давай, рассказывай... Надеюсь - он не ядовитый?

- Нет! - Книжник отрицательно затряс головой. - Не ядовитый. Точно.

- Это не может не радовать. - Алмаз стал выглядеть чуть пооптимистичней. - А то как-то неохота мне, в компании трёх жмуриков, из этого Новокузина выбираться... Я, конечно - парень не промах, но это было бы чересчур. Да и хоронить потом вас... Ладно ты, и Лихо. А Шатуна, два раза лопатой копнув - пристойно упокоить не получится. Так что, можно сказать, что я доволен.

- Ещё бы ты, не был доволен. - Громила тщательно вытер испачканные раздавленными "комочками" ладони, о штаны. - Один ты в белом. Остальные, из всего белого, запросто могли урвать себе тапочки. В которых, нас уже никто не увидит.

Алмаз, молча, запустил "дворники", которые кое-как растолкали мельтешащее на лобовом стекле, месиво. Которое почти сразу же вернулось на исходные позиции, намертво перекрыв обзор.

- Вот такая, беспросветная трещина... - Мрачно констатировал "стеклорез". - Которая обязательно имеется между левым, и правым полупопием. И как тут ехать?

- Книжник, это вообще что было? - Спросила Лихо, уныло наблюдающая, как щётки "дворников" снова начинают мартышкин труд. - Как это чудо природы называется-то?