Пешки Сдвига

Шатун вздохнул, и красноречиво развёл ручищами.

- Исчёрпывающе, и очень проникновенно. - Лихо вырулила на нужную дорогу. - Не знаю, что там действительно была на уме у этой представительницы древнейшей профессии, но сдаётся мне, что ничего позитивного. Книжник, ты как считаешь? Может быть, вернёмся, и проверим - кто из нас прав? Ты, или я? Возвращаемся?

- Не надо. - Тускло сказал Книжник. - Я же чётко видел, как у тебя глаза застилало. Чего уж теперь... В конце концов - она не первая, и не последняя.

- Вот именно так! Причём, во всех смыслах. Растёшь, книгочей. Глядишь, до Омска, или чутка подальше доедем - и будешь ты наполнен простыми житейскими истинами, по самую макушку.

А они жизнь облегчают не по детски, точно тебе говорю...

- Да ладно... - Вяло огрызнулся очкарик. - Кто-то обещал, что больше подкалывать не будет.

- А я и не подкалываю. - Серьёзно сказала блондинка. - Кто тебя ещё жизни научит, если уж у тебя от всей родни - только мы трое и остались? В Суровцах, ты нам вроде шестого пальца на ноге был - есть и ладно. Не мешает, и пусть будет. А теперь, когда всё с ног сбито, и непонятно в какую Камасутру поставлено - придётся нам твоим воспитанием вплотную заняться. Или, как я уже говорила - за борт, и плыви куда заблагорассудится. Тормознуть, на предмет стартовой прямой свободного плавания?

- Обойдусь. - Хмуро бросил очкарик. - А то, сдаётся мне, что не потяну я в одиночку всю эту одиссею со спасением мира.

- Вот и договорились...

В Нижний Новгород въехали уже под вечер, двести с гаком километров от Владимира - проехали если не с черепашьей скоростью, то и не со сверхзвуковой - тоже.

- Знать бы, где здесь бренные тела, с грешными насквозь душами, на постой принимают... - Лихо медленно ехала по Московскому шоссе, оглядывая город. - А здесь как будто Сдвиг и не прислонялся. Кучеряво живут, блин...

Город и в самом деле, выглядел почти полностью сохранившимся, нетронутым. Населения, как водится - поубавилось, подсократилось. Раза, эдак, в четыре. Но здания, дороги, городская фауна - не несли на себе, во всяком случае - бросающейся в глаза, печати катаклизма. Как будто здесь, в день Сдвига, по каким-то скрытым причинам, образовалась неприкосновенная зона, оазис, райское местечко. По сравнению с тем, что творилось по всему остальному миру. Как водится, время, спустя тридцать пять годочков, всё-таки внесло свои коррективы: кое-что обветшало, что-то покосилось. Мусора, опять же, стало не в пример больше, и в тех местах, где его быть, собственно, не должно. Но всё равно - Нижний выглядел сущей землей обетованной, по сравнению даже с той же златоглавой, не особенно жалующейся на невыносимые условия существования.

- Да спроси ты у кого-нибудь, где здесь ночлежка какая имеется. - Шатун мощно зевнув, посмотрел в окно, за которым виднелась почему-то не заросшая бурьяном, железнодорожная ветка, с несколькими ответвлениями. - А то опять придётся, как в первопрестольной, у "Горыныча" в брюхе храпака давить. Стемнеет же скоро, хрен чего найдём...

- Без тебя бы, я конечно не догадалась. - Лихо прижала машину к обочине. - Сейчас спрошу. А всё равно - любопытно мне, чего это их так разлюбезно стороночкой обошло? Ни даже скверика, или там - перекрёстка не раскурочило. Подозрительно всё это. А может быть, я просто завидую? Что скажете, душа, совесть, и разум "Горыныча"?

- А ты тогда кто? - С интересом поинтересовался Алмаз. - Полный набор отрицательных качеств?

- Тренируйся, тренируйся... - Лихо открыла дверцу, собираясь выйти из машины. - Насколько я помню, наш поединок продолжается, и победитель ещё не определён. Я - не то, что ты сказал. Я - это шестое чувство. Которое бережёт всё вышеперечисленное. Ферштейн, стеклорез?

Алмаз ничего не ответил. Лихо выбралась из салона. Мимо внедорожника, с некоторой опаской косясь на внушительную махину, двигался мужичок средних лет, кативший перед собой тележку с кучей разномастного барахла.

- Прошу прощения... - Лихо посмотрела на него, с ходу задействовав верхний порог своего обаяния. - Не подскажете, где тут у вас есть, ну - гостиница, что ли? Постоялый двор? Короче - приткнуться нам надо, на ночку. Хотя бы с минимальным комфортом. И чтобы вода была. Без воды не пойдёт.

Мужичок смотрел на неё, уже капельку поумерив боязнь. Почесал в затылке, старательно пытаясь вспомнить что-нибудь соответствующее заданным параметрам. Надул щёки, закатил глаза. Лихо ждала, обаятельной улыбкой стимулируя память владельца тележки. Тот, судя по его виду, очень сильно пытался вспомнить. Потому что, он легко допускал возможность того, что после публичного обнаружения чёрных дыр в памяти, следующим средством стимуляции легко может стать не приятный, хоть и несколько подпорченный "чи-из" интересующейся блондинки. А что-то вроде торчащего у неё за поясом "Фаворита". Может быть, он ошибается. А может быть - всё обстоит именно так. Кто знает? Лучше вспомнить.

- Это вам за Канавинский мост надо. - Сообщил он, спустя минуту. - Там вроде бы чего-то ещё фурычет, мне Фёдорыч на прошлой неделе рассказывал. "Штурвал", вроде бы называется... Или "Мачта"? Короче, точно что-то судоходное - вот! Вам, значит - до упора, и потом направо. Там мост и обозначится. Переедете через Оку, а там вам подскажут. Народ у нас отзывчивый.

Он ещё раз покосился на "Горыныча", а точнее - на маячившую за окном физиономию Шатуна, даже в спокойном состоянии выглядящую не самым умиротворяющим образом. Громила отвернулся, должно быть - понимая, что своим видом не вызывает у прохожего желания задерживаться подольше, несмотря на все усилия Лиха. Но та уже узнала всё, что ей было нужно.

- До упора, и - направо? - Ещё раз уточнила она, не снимая улыбку с лица. - И через мост...

- Ага. - Мужичок подхватил своё транспортное средство, собираясь топать дальше. Улыбка - улыбкой, но вот рожи у них, у всех... Страшно подумать, что сделала эта белобрысая с тем, кто удружил ей с фингалом в пол-лица. Нафиг, нафиг. Тележка на "Леклерк" не похожа, супротив этой бронированной шеститонной дуры - не выдюжит, как пить дать.

- Спасибо вам большое! - Уже в спину, бросила ему Лихо. Тот рассеянно кивнул, и побыстрее задвигал ногами, желая только одного - как бы оказаться подальше от этой, насквозь непонятной компании. Нафиг, нафиг...

- Не вызываем мы у общественности никаких положительных эмоций. - Резюмировала блондинка, забираясь обратно в "Горыныча". - Прямо хоть плачь. Или общественность такая пуганая, или мы выглядим, как законченная шантрапа на хороших колёсах... Поехали. Надеюсь, что у Канавинского моста, в планах на ближайшие пять минут не значится полное и безоговорочное саморазрушение...

Канавинский мост был на месте. Почти восьмисотметровый, держащийся на пяти опорах, соединяющий верхнюю, нагорную часть города, с нижней, заречной.

- Живут же люди... - Блондинка вырулила на мост. - Хоть бы одна опора обрушилась. Так, для солидарности с остальными градами и весями, не обойдёнными заботой нашего всеобщего опекуна. Шатун, брось хоть гранатку, что ли... Душа протестует, глядя на всё это благолепие.

- Да ну тебя... - Несколько ошарашено пробурчал громила, с долей смятения провожающий глазами нетронутый пейзаж, неспешно проплывающий за окном внедорожника. - Хоть раз в жизни посмотреть, полюбоваться. Не сбивай...

Остальные тоже притихли, прилипнув к окнам. Пейзаж, конечно же, не был целиком и полностью - тем, досдвиговым. Сохранившим всё то, что четвёрка видела на фотографиях той эпохи. Но в нём не было ни крохотного намёка на неестественность, в той, или иной мере присущую местам, отмеченным Сдвигом. Ни "родимых пятен" - ослепительно белых кусков земли, идеально круглой формы, диаметром от одного, до пяти метров, на ощупь напоминающей древесную труху. Земля эта была мёртвой, на ней не вырастало ничего, её обходили стороной даже "кляксы", не говоря уже о более развитых созданиях Сдвига. И если случалось находиться рядом с "родимым пятном", более пяти-десяти минут, то можно было быть уверенным - через пару-тройку часов подкатят боли в желудке, рвота, головокружение. Умирать от этого, никто пока ещё - не умирал, но лишний раз ощущать, как желудок выворачивается наизнанку - увольте.