Страница 44 из 143
Лихо впилась глазами в ленту шоссе, боясь отвести взгляд, дрогнуть душой окончательно. Дорога в этом месте была почти гладкой: небольшие трещины - не в счёт, и внедорожник мчался по прямой.
- Давай, давай, давай... - Шатун повторял это слово, как заведённый, и, похоже - не слышал сам себя. - Давай, давай...
Книжник впился взглядом в левое окно, и неотрывно смотрел, как корёжится земля, перепахиваемая какой-то неизведанной жутью. И боялся отвести взгляд, потому что казалось, что от этого зависит - будут ли они ехать дальше, или их незамедлительно накроет. И смотрел, смотрел...
"Бах! Бах! Бах!" - Спереди, примерно в пятидесяти метрах от "Горыныча", лента трассы разлетелась кусками асфальта, просевшего сразу в трёх местах. Лихо, не переменившись в лице, направила машину прямо туда, где Горьковское шоссе украсилось тремя новыми шрамами. Промежуток между провалами в асфальте составлял где-то метров десять. "Горыныч", не сбавляя скорости, влетел на первое "рассечение". Ширина в десять сантиметров, не была серьезной преградой для машины, созданной, чтобы преодолевать дорожные пакости и поглобальнее. Внедорожник тряхнуло, смачно заматерился Шатун, въехавший макушкой в потолок кабины. Книжника, по-прежнему пребывающего в оцепенении, бросило к левой дверце, но он успел выставить вперёд руку, и не пострадал. Зато красочно высказался по поводу того, что он думает обо всей этой сучьей передряге.
- Если выживем, я у тебя пару платных уроков возьму. - Ухитрилась пошутить Лихо, когда третий провал был преодолён. - Хотя, чувствую, что сама пару оригинальных словечек придумаю, если эта говённая выбивалка нервов не закончится сию секунду.
Алмаз всё же не выдержал, и, просунув дуло "Калаша" в окно, высадил всё обойму в пространство, ставшее уже полностью непередаваемо размытым, бьющим по ушам несмолкаемым баханьем. Эффекта не было никакого, да и - собственно, никто особо не надеялся на спасение, полученное с помощью одного-единственного автоматного рожка. Уж очень нематериальными выглядели эти "хлысты", полосующие воздух со всех сторон.
Ещё два "рассечения" легли впереди "Горыныча", крест накрест, каким-то чудом не коснувшись капота. Внедорожник снова тряхнуло, и опять рыкнул Шатун, не уберёгшийся второй раз, как ни старался.
- Ещё с пяток таких подскоков, и будет у нас дополнительный люк. - Лихо бросила это на автопилоте, глаза у неё по-прежнему были упёрто-бешеные, шальные. Она не собиралась сдаваться, мать вашу, не собиралась! Пока колёса вертятся, пока во что-то верится...
- Дай гранату! - Алмаз не собирался бросать экспериментов, надеясь хоть как-то уязвить творящийся за окнами "Горыныча" беспредел. - Не подыхать же, как тараканам под шлёпанцем...
- Типун тебе... - Бросила Лихо, чуть не сорвавшись на крик. - И в носоглотку, и в пупок, и в анус. Не паникуй, пока едем. В конце концов - великорусский "авось", ещё никто не отменял. Авось не сдохнем!
Время как будто притормозило, только не замерло, а потекло вязко, нехотя. Казалось, что мир бесповоротно и навсегда съехал с катушек, и пространство замкнулось вокруг, став нескончаемо неживым, расплывчатым. И виднеющийся впереди кусок шоссе, оставшийся нетронутым этой смазанностью - тоже становится неописуемо тесным, таким узким, что проехать по нему не способен даже велосипед, не говоря уже об изделии российского оборонного комплекса. Лихо потеряла счёт минутам, она знала только, что именно в этот момент, когда она продолжает ощущать себя, чувствуя намертво сжатые на руле пальцы - она ещё живёт. Борется.
Порой казалось, что "хлысты-щупальца" неминуемо падают на "Горыныча", и сейчас бронированная сталь прогнётся, как гофрированный картон под ударом кувалды. Но секунды, ставшие чем-то другим, но не временем - убегали прочь, и всё оставалось так же, без изменений...
А потом всё кончилось. Как-то сразу, торопливо, без последующих попыток возобновления. Пропало, исчезло, расчистилось...
С животной радостью заорал Алмаз, так и не получивший требуемую гранату, тихонько взвизгивал Книжник, по лицу которого катились слёзы: слёзы осознания, что они вырвались. Без истерики, без неустойчивых эмоций. Шатун со всей дури влепил кулачищем по спинке сиденья, губы его распирала торжествующая улыбка.
- Не ломай совместное имущество, детина... - Лихо остановилась прямо посреди дороги, спустя минуту после того, как всё успокоилось. - Я бы сама от радости чего-нибудь раскурочила, да только нет ничего подходящего. Ах, сука - вырвались же! Вырвались! А-а-а-а-а-а-а!!!
Её в натуральном смысле слова трясло, но взгляд был адекватным, ликующим. Успокоившись, она стёрла кровь с подбородка, и несколько раз глубоко вдохнула, и выдохнула.
Алмаз, Книжник и Шатун тоже орали от переизбытка чувств. Вырвались!
- Хотела бы я знать, что это было. - Блондинка как-то неуверенно коснулась ладонями "баранки", словно проверяя, что всё это есть воочию. А не грезится, во время взлёта на облака, после того, как одно из "щупалец", всё же приголубило "Горыныча", с самыми печальными последствиями для всех находящихся внутри.
- Да понятно, что... - Оттаявший лицом Алмаз чуточку нервно усмехнулся. - Возобновление пройденного, только в улучшенной и дополненной вариации. Танцульки Сдвига. Как вспомню, аж копчик вибрирует. Призрак поднимателя целины. Всё перепахано, в хвост, и в гриву... Как мы выскользнули - до сих пор не верится... Вырвались, в Бога, в душу, в мать!
"Горыныч" тронулся с места, набирая скорость. Возникшая в кабине всеобщая нервозность, понемногу улеглась, только Книжник порой оглядывался назад, словно ожидал, что кусок неожиданно вывалившейся им на голову преисподней, снова начнёт свою игру в догонялки.
- Да не мозоль ты стекло глазами, трещина появится. - Лихо поморщилась от боли в прокушенной губе. - До чего ж я красивая стала... Синяк в пол-морды, губа расхристана. В кого же я превращусь, если до финиша дорулим со всем старанием? Подумать страшно. Так, глядишь, и Книжник меня разлюбит. Эх, пертурбации...
Во взгляде Книжника ясно читалось, что он никогда, и никого из присутствующих тут - не разлюбит, ни при каких обстоятельствах. А особенно Лихо.
- Да вижу, вижу. - Не удержавшись, фыркнула блондинка. - Любовь до гроба, а что касается дураков - не уверена. А вот, кажись, и Владимир на горизонте замаячил...
Через четверть часа внедорожник въехал в город.
- Лепота... - Лихо с любопытством оглядывалась вокруг. - Была. Один Сдвиг напакостил столько, что никакие монголы не сдюжили бы. Никакого уважения к историческому наследию. Притащить бы сюда этих, из параллельного мира, и заставить отрабатывать всё. В двойном размере. Жаль, что нет такой возможности, да и вряд ли будет... А они бы у меня попрыгали, с хорошенько нагретым, и во всю длину засунутым в интимное место "Потрошителем". Скоты. Всю жизнь мечтала на Успенский собор посмотреть, и вот на тебе...
Белокаменный собор был почти разрушен. И лишь часть уцелевшей апсиды, с непонятно как держащейся на ней куском крыши с позолоченным куполом, изрядно потускневшим от новых погодных условий, гордо возвышалась над грудами битого камня. Креста на куполе не было, торчал лишь куцый обломок, самую чуточку торчащий над маковкой купола. Вся эта конструкция, со стороны выглядевшая, как корявая буква "г", с нашлёпкой купола на конце горизонтальной палочки, навевала непонятную тоску.
- Не удивлюсь, если он скоро рухнет окончательно... - Алмаз обозрел вопиющее нарушение законов физики, которое являло собой представшее их взглядам зрелище. - Если уж "иголка" навернулась, да ещё так нестандартно... Этому недоразумению, сам Сдвиг велел.
"Горыныч" медленно проехал мимо, на него лениво, но с понятным любопытством, зыркало коренное население города, входящего в Золотое Кольцо России. Понятное дело - этот почётный статус никто не отменял, просто с наступлением Сдвига, экскурсионный маршрут перестал существовать по вполне житейским причинам. По факту чего, никто особенно не убивался, проблем хватало и без этого.