Страница 56 из 56
Судья Ди спокойно выдержал его загнанный взгляд.
— Я не знаю, как Тала относилась к вам. Монах. Но я знаю, что она все еще любила свою дочь. Прошлой ночью у стены, когда она заманивала моего помощника туда, где Ян должен был убить его, сбросив на него кусок кладки, она в самый последний момент увидела, что ваша дочь подходит к помощнику сзади, и испуганно вскинула руки. Лихорадочный жест испугал помощника. Он остановился, и это спасло ему жизнь.
Монах отвел глаза.
— Я надеялся, — тихо сказал он, — что Тала бросит Яна так же, как она бросила Ли. Она бы бросила Яна, как только бы тот получил золото. Я также надеялся, что тогда я смогу увести ее от ее ужасного Бога. Хотя искра жизни умерла во мне, я все еще помню безымянные обряды и все еще знаю тайные заклинания. — Тяжелый вздох всколыхнул его широкую грудь, — Да, я надеялся освободить Талу от ее уз. Взять ее и нашу дочь и отправиться за границу к сородичам. Там мы могли бы скакать по широкой равнине! Мы могли бы скакать и скакать день за днем в кристально чистом воздушном пространстве пустыни.
— Помнится, — тихо сказал судья, — я рассказывал Яну о лошади, которая вырвалась из упряжки и свободно скачет на просторе. Однако приходит день, когда она чувствует себя одинокой и усталой. Тогда она замечает, что осталась совсем одна и заблудилась: дорогу занесло песком, а колесница исчезла за горизонтом.
Монах, казалось, погрузился в размышления и не слышал его слов. Когда он заговорил снова, его голос зазвучал очень мягко.
— Без своего бога Тала, наверное, превратилась бы в такую же пустую оболочку, как и я. Боги позволяют нам тратить все, но ничего не возвращают. И все же двое опустошенных стариков, которые любят друг друга, могут по крайней мере вместе ожидать смерти. Теперь, когда я потерял Талу, мне придется ждать одному. Но недолго, — Его голос стал настолько тихим, что почти нельзя было разобрать слов. Он поднял голову и прохрипел: — Уже поздно, судья. Вам лучше уйти. Если вы не хотите привлечь меня к суду... Или. взять у меня показания...
Судья поднялся. Он покачал головой и сказал:
— Дело завершено. Монах. Мне больше нечего делать и нечего говорить. Уже нечего. Прощайте.
Он направился к лестнице, младший помощник Хун последовал за ним. Маленький старик в окне натянул поплотнее залатанное черное платье, сгорбился и опустил голову. Как взъерошенная ворона на ветке.