Поэты и убийство

– Нет.

Могильщик выбрал кисть потоньше и посвятил стихотворение начальнику Ло, расписавшись одним стремительным взмахом:

«Старик Лу».

Судья Ди приказал служанкам закрепить лист на центральной панели ширмы. Его поразило, что двустишие было как бы эпитафией на смерть юной танцовщицы, мертвое тело которой лежало в соседней комнате.

Вошел советник Као. Наклонившись, он что-то зашептал судье Ди на ухо. Судья кивнул и сказал:

– Мой коллега попросил меня известить вас, что, к его глубочайшему сожалению, он вынужден отказаться от чести прислуживать вам. Поэтесса Юлань также просит извинить ее, она страдает от мучительной головной боли. Надеюсь, что ваше уважаемое общество смирится со мной как заменой хозяина дома.

Академик выпил все до дна. Вытирая усы, он сказал:

– Вы, Ди, молодец, но я думаю, господа, что нам пора подвести черту. Он поднялся.

– – Завтра утром мы поблагодарим Ло, когда вместе будем у алтаря Луны.

Судья проводил его до широкой лестницы. За ним последовали советник вместе с поэтом и могильщиком. Спускаясь, Шао с улыбкой сказал:

– В следующий раз, Ди, нам двоим, надо будет подольше поговорить. Не терпится узнать ваше мнение об административных делах. Мне всегда интересно слышать, что думают о них молодые чиновники…

Внезапно он с сомнением посмотрел на судью, словно спрашивая себя, не говорил ли всего этого раньше, и радостным тоном закончил:

– В любом случае, завтра мы снова увидимся! Спокойной ночи!

Судья и Као проводили гостей в их комнаты и попрощались, отвесив множество низких поклонов. Ди спросил:

– Господин Као, а где уездный начальник?

– Сударь, он в прихожей внизу, в главном здании. – Я провожу вас.

Утонувший в кресле Ло сидел за чайным столиком, положив на него локти, низко опустив голову. Услышав шаги судьи, он посмотрел на него растерянными глазами. Его округлое лицо словно похудело. Даже усы опустились.

– Ди, я погиб, – хрипло сказал он. – Раздавлен. Навеки.

Глава 12

Пододвинув кресло, Ди подсел к своему другу.

– Не думаю, что все так уж плохо, – сказал он. – Всегда неприятно, если убийство происходит в вашем доме, но такое случается. Что же до мотива этого наглого убийства – тебя может заинтересовать то, что сказал мне в пригороде флейтист, с которым я советовался о партитурах Суна. По его словам, Маленькая Феникс была мастерицей привораживать клиентов. Девица, которая сначала поощряет мужчин, а затем им отказывает, неизбежно наживает себе злейших врагов. Допускаю, что один из них воспользовался суетой входящих и выходящих поставщиков и торговцев, чтобы незаметно пробраться в артистическую уборную по темной лестнице, которую я заметил напротив двери.

Ло едва слушал. Но при этих словах он поднял голову и устало сказал:

– Сколько я здесь живу, дверь внизу у лестницы держится запертой. Не всегда мои женщины так покорны, как хотелось бы, но они еще не дошли до использования лестницы соправительницы.

– Лестницы соправительницы? Что это такое?

– А, ведь ты не читаешь современной поэзии, не так ли? Живший здесь двадцать лет назад Девятый князь был не только предателем, но в придачу находился под башмаком жены. Некоторые утверждают, что он затеял свой несчастный мятеж, подзуженный своей соправительницей. Она правила «из-за кулис», как говорится. По ее настоянию были построены комната за банкетным залом и лестничный пролет вниз, к коридору, ведущему на женскую половину. Как и теперь, в конце зала стояла высокая ширма. Когда восседавший на троне перед ширмой князь давал аудиенцию, его соправительница проходила в ту комнату и, стоя за ширмой, подслушивала. Если она стучала по ширме один раз, князь знал, что ему следует сказать нет, если два раза, он мог сказать да. Эта история приобрела такую известность, что выражение «лестница соправительницы» широко бытует как литературный образ, – жена, держащая под башмаком мужа.

Судья кивнул.

– Ну что же, если убийца не мог пробраться в комнату артистов черным ходом, как ему удалось…

Грустно покачивая головой, Ло испустил тяжелый вздох:

– Неужели ты не понимаешь, Ди? Ведь очевидно, что виновна эта треклятая поэтесса!

Судья выпрямился в своем кресле.

– Ло, это невозможно! Ты хочешь сказать, что Юлань прошла в артистическую уборную в тот момент, когда танцовщица… Он остановился, не договорив.

– Святое небо! – пробормотал он. – Да, конечно, она могла это сделать. Но почему, ради всего святого?

– Ты же прочитал биографическую справку, которую я составил, правда? Ей надоели мужчины. Встретив Маленькую Феникс, она ею увлеклась. Мне сразу же показалось несколько странным, что она лично привела танцовщицу в мой кабинет. Прямо-таки рассыпалась перед ней. Сегодня вечером она пришла в банкетный зал пораньше, будто бы для того, чтобы помочь танцовщице подготовиться к танцу. Подготовиться, черт возьми! Она болталась в артистической уборной свыше получаса. Ясно, что приставала к девке! Танцовщица угрожала пожаловаться. И во время первой половины ужина чертова поэтесса придумала, как заставить ее замолчать.

– Только потому, что танцовщица грозила пожаловаться? – недоверчиво спросил судья, – Юлань это меньше всего могло бы испугать. В прошлом у нее было…

Он хлопнул себя ладонью по лбу.

– Прими мои нижайшие извинения! Ло, сегодня я туп! Милостивое небо! Ведь официальная жалоба танцовщицы привела бы Юлань на эшафот! Эта жалоба подкрепила бы свидетельство ухажера убитой служанки и склонила бы чашу весов против поэтессы.

– Именно. Удалось замять дело, вынудившее ее покинуть Сечуань. Девушка была дочерью начальника округа, и можно было не опасаться уничтожающей откровенности с той стороны. Но представь, что перед судом появляется профессиональная танцовщица и откровенно, с сочными подробностями о действиях Юлани здесь, в двух шагах от зала, где происходит официальный прием. В окружавшей ее путанице разобрались бы раз и навсегда. Поэтесса была в отчаянном положении!

Своей пухлой рукой он провел по вспотевшему лицу.

– Впрочем, и мое положение – не менее отчаянное! Конечно, я имел право, как начальник этого уезда, задержать обвиняемую при конвоировании через мою территорию. Но я обязан был предоставить начальнику конвоя необходимые гарантии. Черным по белому заявляя и скрепляя заявление подписью и печатью, что я целиком отвечаю за арестованную, пока она находится под моей крышей. И вот эта женщина совершает здесь убийство, причем такого же характера, что и то, в котором ее обвиняют. Дьявольская наглость! Конечно, она ждет от меня, что я спущу дело на тормозах, сказав, что убил проникший в дом посторонний. Чтобы спасти и ее, и свою шкуру! Но она меня плохо знает!

Вздохнув, начальник уезда мрачно продолжал:

– Какое невезение, Ло! Едва я доложу об этом позорном деле, как императорский суд тут же отстранит меня от должности как виновного в нарушении долга и преступной халатности. Меня приговорят к каторжным работам на границе – если мне еще повезет! Подумать только, я пригласил эту женщину сюда во многом ради того, чтобы столичные знаменитости похвалили мою сердечность по отношению к оказавшейся в беде славной поэтессе!

Он вынул из рукава большой шелковый платок и отер им лицо.

Судья Ди откинулся на спинку кресла, нахмурив свои лохматые брови. Действительно, его друг попал в очень неприятную переделку. Конечно, академик мог бы использовать свое влияние и добиться, чтобы в столице дело рассматривалось за закрытыми дверями. Шумиха была бы невыгодна и академику. С другой стороны… нет, не надо забегать вперед. Сдержавшись, он спокойно спросил:

– Что говорит сама поэтесса?

– Она? Войдя в уборную и увидев истекающую кровью танцовщицу, она, по ее словам, бросилась к ней, и попыталась поднять за плечи. Сообразив, что девушка мертва, побежала к нам за помощью. Сейчас она в изнеможении лежит на постели в комнате моей первой жены, ее приводят в себя мокрыми полотенцами и чем-то там еще!