Страница 1 из 7
РОКСОЛАНА КОВАЛЬ
ЧУЖОЙ ТРАУР
– …можно подумать, меня кто-то спрашивал! – возмущенно размахивала руками Иволга, в желтом костюме с черными рукавами, с копной рыжих кудрей и впрямь похожая на заморскую птицу. – Думаешь, я всю жизнь мечтала попасть на свадьбу твоей матери? Да кто она мне такая? Знать ее не знаю!
– Неужели не рада тому, что хоть ненадолго покинула Дом Науки? – стойко терпел ее негодование Ориджин, спускаясь по тропе и откидывая от себя низко нависшие ветки. – Сейчас же там, кроме наставников, никого нет.
– Не твое дело! В мои планы не входило уезжать оттуда! На три года забыли о моем существовании, а тут вдруг вспомнили! Премного благодарна!
– Я о тебе не забывал. Все эти годы писал письма, хоть ты и не отвечала.
Она отвечала, писала ответ на каждое письмо, но ни одно так и не отправила. Поскольку каждое было то пропитано сарказмом, то ядовитой обидой. Уж лучше гордо промолчать, чем признаться в своих слабостях. А из Дома Науки действительно хотелось вырваться. Когда все ученики разъезжались по домам, она опять ссылалась на необходимость заполнить очередной пробел в знаниях. А что оставалось? У других-то были родители, а у нее одной – нет. Ехать-то некуда.
– Кстати, я совсем забыл, – развернулся к ней Ориджин и задумчиво похлопал себя по карманам. Выудил маленькую коробочку и протянул на ладони. – Я купил это тебе в подарок, надеясь на более теплую встречу, но забыл отдать.
Иволга глянула исподлобья, нерешительно приняв подарок. Опасливо, словно ожидая найти внутри паука, сняла крышечку. В коробочке лежала свернутая восьмеркой лента, расшитая золочеными нитями.
– В столице все модницы такие носят.
– Здесь не столица, – проворчала Иволга, собрала лентой волосы в хвост и в очередной раз осмотрелась. – Кстати, где мы? Мы тут уже были! Я же тебе говорила, что мы ходим по кругу! Опять заблудились твоими стараниями!
– Вот смотрю я на тебя, черноокая, и поражаюсь нашему сходству!
– У нас нет ничего общего!
Обойдя стороной мрачный лесок, они спустились по тропе в низину, раскинувшуюся ржаво-желтым ковром у темной реки. Невысокие кустики, уныло ронявшие листву, цеплялись за одежду острыми ветвями. Пучки высохшей травы с хрустом ломались под ногами, вздымая сизые облачка пыли.
На другом берегу, как в огне, горели в лучах заката кроны деревьев. За ними виднелся купол маленькой башенки. Очень хотелось надеяться, что не заброшенной! Если повезет, то поблизости окажется и какое-нибудь поселение.
Спрыгнув на плоский камень, омытый спокойными водами, Ориджин прикидывал, как перебраться через реку, не замочив своего дорогого одеяния. Внимание привлек белый лоскут, зацепившийся за торчавшую со дна тростинку. Это был женский шарфик, по всей видимости, утерянный совсем недавно.
Из-за небольшого, заросшего островка показалась маленькая лодка. Едва Ориджин собрался направиться к ней, как догнавшая его Иволга подергала за рукав и указала в сторону.
– Наверное, это ее лодка.
Возле дерева сидела белокурая девушка в багряном платье, подвязанном желтым пояском, и неторопливо свивала из листьев венок.
– Свидетельствуем свое почтение! – крикнул Ориджин, повернувшись к незнакомке. – Не подскажешь, есть ли поблизости поселение? Как туда добраться, чтоб на ночлег к добрым людям напроситься?
– На том берегу есть селение, – махнув рукой в сторону купола, безразлично отозвалась девушка. – Но неурочный час вы выбрали, чужеземцы, чтоб туда наведаться. Траур черный там царит. Ныне дочь знатного господина все оплакивают. Не до гостей сейчас людям, чтоб незнакомцев привечать.
– Сердечно сочувствуем горю господина, но нам очень надо.
– Что ж, – пожала плечами девушка, медленно поднявшись и спустившись на тропу. – Я укажу вам дорогу.
– Благодарим.
Ориджин услужливо подал руку, помогая девушке ступить в лодку. Потом повернулся к своей спутнице и, подхватив ее, усадил на лавочку. Незнакомка, положив венок на колени, взяла весла и легко скользнула ими по воде.
Иволга стиснула коленями ладони, уставившись на алый цветок в желтом венке провожатой. От взгляда ее больших синих глаз, пронзавших насквозь, невольно поежилась и еще ниже опустила голову.
– Сколько длится траур в вашем селении? – обозрев округу, заговорил Ориджин, видимо, не найдя иной темы для разговора.
– Три дня и три ночи. На четвертый день в башню уносят и еще три дня и три ночи молитвами душу усопшего от дьявольских сыновей оберегают.
– Как величать несчастного отца покойной?
– Милостивым господином.
Поднырнув под склонившимися, растущими из воды деревьями, лодка медленно проплыла между ветками, незаметно приближаясь к берегу. На странном помосте висела выстиранная одежда. Только, казалось, что повесили ее сушить с полгода назад да так и не сняли.
– Вдоль леса ступайте. Направо свернете и к башне выйдите.
Лодка уткнулась острым носом в погруженные в воду ступени. Ориджин первым выбрался на берег, вытянув за собой и Иволгу. Невольно обернулся, посмотрев на уплывавшую вдаль незнакомку, державшую в руке яркий венок.
Наведываться в поселение, погруженное в траур, желания не было. Но не ночевать же у озера в непроглядной тьме, что вот-вот сгустится? Пришлось выбрать ближайшую тропинку вдоль леса и отправиться в указанную сторону.
– Не нравится мне здесь, – поравнявшись с парнем, выказала недовольство Иволга. – Та девушка…
– Приревновала? – лукаво улыбнулся Ориджин, блеснув в темноте зубами.
– Да сдался ты мне, чтоб тебя ревновать!
Ориджин глянул на готовую лопнуть от возмущения спутницу и рассмеялся, спугнув сидевших на ветвях воронов. Он бы и дальше потешался над ней, если бы она вдруг не остановилась, испуганно уставившись ему за плечо. Ориджин повернулся к невесть откуда взявшейся старухе в рубище. На фоне бледно-голубого неба она казалась пятном грязи, в котором мутными полосами светлели косы. Перед ней стояла корзина с мокрыми камнями. Иволга сама не заметила, как вцепилась парню в плечо, пытаясь спрятаться от вставшей у них на пути незнакомки. Ох и страшной она ей показалась!
– Крепкого здоровья, уважаемая! – поприветствовал Ориджин, разглядев в сумраке затаившуюся ухмылку старухи.
– И вам, добрые люди, – отозвалась та, чуть поклонившись. – Не поможете ли тяжелую корзинку до дома донести?
– Зачем тебе столько камней понадобилось?
– Раздать селянам, дабы камень на душе их лежал, тяжестью на сердце давил, пока дочку милостивого господина не оплачут. Траур у нас, добрые люди. Горе-то какое! Милостивая дева наша преставилась!
– Сочувствуем вашему горю. Но не изволь гневаться, уважаемая. Уж больно устали мы с дороги, чтоб на себе камни тащить. Путь не близкий выдался.
– Ну коли так, ступайте. Да не сбиться вам с дороги.
Старуха снова поклонилась, подняла корзину и побрела в темноту леса. Сидевшие на ветвях совы, крутившие головами в поисках добычи, не обратили на нее внимания. А вот вороны сорвались с крон, подняв тоскливый гвалт.
Ориджин повернулся к Иволге, высвобождаясь из плена ее пальцев.
– Эта старуха… – кивнула она на потерявшуюся в темноте фигуру.
– Приревновала?
У нее не осталось сил злиться. Она слишком устала. Да и бесполезно бороться с неиссякаемым жизнелюбием этого баловня судьбы. Приревновала! Всю жизнь только и делает, что ревнует ко всем своим подружкам! Когда он приезжал в Дом Науки, все девчонки как с ума сходили. Только и разговоров о его лучистых глазах, о несравненной улыбке, о кудрях цвета воронова крыла. Ни днем ни ночью не было покоя. Все только и вздыхали, мечтая о встрече!
Лесом завладела непроглядная тьма. Кое-где под васильковым небом рваной бахромой выделялись еще не облетевшие кроны. Тропинка свернула вправо и тянулась вдоль пугающих зарослей. Вдали чернел купол с толстым шпилем, которым оказался сломанный крест.