Знатная плутовка

Неожиданно ее охватила грусть. Сэйбер вел себя достаточно деликатно, – этого она не могла отрицать. Но все же Николь не могла отделаться от чувства, что совершила поступок, которого теперь всегда будет стыдиться. Да, она это сделала ради Алена. Ему она была обязана жизнью, и ее малая жертва едва ли искупала этот огромный долг. Но только ли ради Алена она решилась отдаться Сэйберу? Она не могла ответить себе на этот вопрос, опасаясь в душе, что ответ может оказаться не таким простым. Тяжело вздохнув, она привстала на постели.

– Ты куда? – спросил он.

– Я… не знаю. Вы получили все, что хотели. Больше с меня нечего взять.

Сэйбер ухмыльнулся.

– О нет. Я хочу тебя еще и еще.

Она взглянула на него, потом стыдливо отвела глаза, стараясь не глядеть на бесспорное доказательство его слов. В этот момент Николь приняла решение. Если б Ален узнал об этой сделке, он бы возненавидел ее. И нет смысла это продолжать. Она уже отдала этому мужчине свою невинность. Больше она не даст ничего.

Не догадываясь о ее мыслях, Сэйбер ласково пощекотал ей затылок.

– Иди сюда, Ник, – позвал он.

– Нет, никогда! – вскричала она вдруг. – Я была дурой, что пошла на это. Я не могу быть вашей любовницей. Даже ради Алена. Я не могу заставить себя стать одной из ваших девок!

Лицо Сэйбера Стало суровым. Он почувствовал тревогу при ее словах о том, что все может вдруг закончиться.

– Забудь об этой сделке! – прикрикнул он. – Я не собираюсь отпускать Алена Балларда, и, что бы ты ни делала, я не изменю своего решения. – Увидев, как она изменилась в лице, он расхохотался. – Я ведь даже не говорил, что отпущу его, не так ли?

– Н-но вы… вы… – Николь не находила слов, отчаянно стараясь, припомнить, что именно он ей сказал.

– Я сказал: «Почему бы и нет?» Тебе следовало бы получить более твердое обещание, прежде чем уверовать, что я согласен.

Видя ее растерянность, он немного смягчился и добавил:

– В настоящий момент он не в руках американцев. Можно сказать, что я держу слово. Но я его не отпущу. По крайней мере, сейчас. Когда я увижу, что он не сможет принести вреда, я вновь подумаю об этом.

– Но вы же обещали! – воскликнула Николь, не веря своим ушам.

– Ты тоже кое-что обещала! – парировал он. – Ты обещала быть моей так долго, как я того захочу. А теперь решила пойти на попятную?

– Это разные вещи! – возразила она. Сэйбер фыркнул.

– У тебя – свой план, но я предпочитаю любое дело держать в своих руках. Твой Ален пока жив и находится вовсе не в военной тюрьме Нового Орлеана.

– Вы коварное чудовище! Вы меня обманули! – выкрикнула Николь со злостью. – Вы знали: я надеялась, что вы его завтра отпустите!

– А ты немедленно побежишь к своему дружку, чтобы вместе посмеяться над растяпой-капитаном? – недобро усмехнулся он.

Николь сильно обидело, что он посчитал ее способной на низкое злорадство. Она постаралась взять себя в руки и тихо произнесла:

– Давайте забудем про Алена и про наш уговор. Просто считайте, что я передумала. Я не хочу быть вашей любовницей, Сэйбер… И Ален тут ни при чем.

– Ты собираешься взять назад свое обещание? Но ты ведь дала слово, помнишь? – холодно спросил он.

– И вы тоже. Вам же было ясно, что я надеялась на освобождение Алена. Вы свое слово не держите.

– Не правда! – ответил он с ледяной улыбкой. – Слова я тебе не давал. А вот ты мне давала. Я, знаешь , ли, очень не люблю тех, кто не платит своих долгов. Если тебе угодно, забудем о нашей сделке. Забудем, и я стану обращаться с тобой так, как если б просто разоблачил твой маскарад.

Когда он произнес эти слова, в его мозгу вдруг уже в который раз возникла горькая мысль, что все женщины одинаковы. Все они лгуньи и притворщицы. И эта тоже ничуть не лучше той, из-за которой он имел несчастье очутиться в Британском военном флоте. Шлюхи, все они гнусные шлюхи!

Николь уловила в его глазах злой блеск. Она вскочила и бросилась за столик, за которым они ужинали. Со страхом глядела она, как он медленно встал с кровати и двинулся к ней. Она видела, что им овладело какое-то странное чувство, которому едва ли она одна была причиной. Его глаза светились ледяным блеском, губы были крепко сжаты. Он неумолимо приближался.

Словно играя в какую-то странную игру, они стали кружить вокруг столика. Николь в отчаянии озиралась, пытаясь найти средство спасения. Ее взгляд упал на хрустальный графин, из которого он недавно наливал себе бренди. Недолго думая, она схватила его за горлышко и резким движением стукнула о край стола. Брызнули осколки. В ее руках оказалось грозное оружие, поблескивавшее бесформенным, «но смертельно опасным лезвием.

Сэйбер усмехнулся:

– Ты думаешь, это меня остановит? Николь бесшумно кивнула, глядя ему прямо в глаза.

– Напрасно ты так считаешь, – сказал он. – Ты будешь моей, и ничто не остановит меня!

С этими словами он опрокинул столик как последнюю преграду. Теперь меж их обнаженными телами не было ничего. Только холодный блеск хрустального осколка. Сжимая свое оружие, Николь попятилась. Сердце бешено стучало у нее в груди. Она, наверное, сошла с ума: предложить ему эту безумную сделку и в конце концов поставить себя в такое ужасное положение. Николь не сводила глаз со своего противника и потому не заметила, как наткнулась на стоявшее за спиной кресло. Всего на какое-то мгновение она потеряла равновесие, но этим мгновением воспользовался Сэйбер. Он метнулся к Николь, схватил ее за запястье и резким движением завел ей руку за спину. Не в силах пошевелиться, Николь могла лишь подчиняться его властным движениям. Он подтолкнул ее к кровати и, еще сильнее заломив руку, заставил ее низко нагнуться и уткнуться лицом в подушки. Превозмогая мучительную боль в плече, Николь стиснула зубы, но в этот миг он всем телом навалился на нее, и она не смогла сдержаться. Неожиданно иная боль пронзила ее, и Николь поняла, что он опять овладел ею, только по-новому. Из груди ее вырвался отчаянный крик, по лицу покатились слезы от бессильной ярости и унижения. Такого она даже не могла вообразить. Каждое его движение отдавалось во всем ее теле мучительной, но сладостной болью. Наконец он удовлетворенно вздохнул и отпустил ее. Николь рухнула на постель и зарылась лицом в подушки. Теперь боль сдавленно пульсировала, не позволяя пошевелиться. Словно в забытьи она расслышала, как Сэйбер примирительно сказал:

– Прости, Ник, ты такого не заслужила. Мне надо было держать себя в руках. Но, Ник… ты сама вывела меня из себя.

Его мягкий спокойный тон не только не вернул ей душевного равновесия, но, наоборот, вызвал новую вспышку безумной ярости. Николь метнулась к валявшемуся на полу осколку графина, схватила его и, прежде чем Сэйбер успел уклониться, полоснула его поперек живота, стараясь отсечь ту ненавистную часть его тела, которая лишила ее невинности. Он все же увернулся, и ей удалось лишь слегка рассечь ему кожу в низу живота. Рана оказалась неглубокой, но кровоточила сильно. Сэйбер отшатнулся, но Николь снова бросилась на него, стремясь довести до конца свое намерение. Теперь они снова кружили по комнате, но уже поменявшись ролями: она была охотником, он – жертвой.

Но Сэйбер был достаточно хладнокровен. Он подпускал ее поближе, потом стремительно уворачивался от ее грозного оружия. Шаг за шагом он увлекал ее в том направлении, которое выбрал.

Взбешенная его увертками, она забыла об осторожности. Улучив момент, он метнулся к своему шелковому халату и взмахнул им, как матадор плащом. Хрустальный осколок, спеленутый мягкой тканью, вмиг из оружия превратился в бесполезную стекляшку. Сэйбер крепко схватил Николь за руку и приказал:

– Брось, Ник!

Но она отчаянно вырывалась. Тогда он сжал ее запястье еще сильнее.

– Нет! – взвизгнула она, стараясь освободиться от его железного объятия. – Не брошу!

Николь показалось, что он сейчас сломает ей руку. И действительно, раздался неприятный хруст. Николь разжала онемевшие пальцы. Ноги у нее подкосились.