Бурное плавание

Может быть, со мной это произошло, тоскливо подумала Зара. Может быть, из-за бороды Тор мне так приглянулся. Но у каждого из команды была борода, и это ее нисколько не трогало. Она осторожно спросила его:

– Вы всегда носили бороду или отпустили для съемок фильма?

– Нет, уже много лет.

Не задумываясь, она сказала:

– Интересно, как бы вы выглядели без нее. Тор приподнял бровь, впрочем не относя замечание к себе.

– Полагаю, что очень странно. Наши лица были бы загорелыми лишь наполовину.

– А я собираюсь сбрить бороду после окончания съемок фильма, – вмешался Кен. – Моя подружка утверждает, что борода старит. – Он повернулся к Заре:

– Ты так не считаешь?

– Я не видела тебя без бороды, – ушла она от прямого ответа.

– Нет, я имею в виду вообще. Она переводила взгляд с одного мужчины на другого и наконец остановилась на лице Тора. Его голубые глаза слегка сузились, и все в тишине ожидали вынесения вердикта. Она задержала на нем взгляд, но затем прищурилась и лениво произнесла:

– Думаю, все зависит от скрываемого подбородка.

Кое-кто издал риторическое «у-у», но все отметили ее тактичность. Зара засмеялась, и, поскольку тема сменилась, она приумолкла, едва ли прислушиваясь к тому, о чем говорилось. Ее мысли были заняты сидящим рядом мужчиной; она просто ощущала его близость, чувствовала широкие плечи, разглядывала шрам на запястье правой руки, которая была столь грациозной, что только своей силой напоминала руку моряка, слышала его глубокий голос, восхищалась его атлетическим торсом.

Тор покинул кают-компанию после обеда и не вернулся. Зара играла в карты – но не на деньги – с теми, кто был свободен от вахты, но вечер подкрался как-то незаметно, и она, почувствовав усталость, рано отправилась спать.

Большинство из команды носило робы и шорты, которые стирались, но никогда не гладились. Однако Тор и Мак, как офицеры, носили белые шорты и рубашки тоже белые с короткими рукавами, с погонами, к которым прикреплялись знаки отличия. К этому следует добавить белые длинные носки, белые туфли и морские фуражки. В такой одежде они выглядели очень эффектно. Исключением были те случаи, когда стирку и глажку офицерской формы доверяли Тони. Он умудрялся стирать их так неаккуратно, что они приобретали бледно-голубоватый оттенок. Ну а гладил он совсем плохо, делая стрелки где попало. Глаза его искали Зару, лицо выражало беспокойство.

– Посмотри на это! Я не могу вернуть формы Маку и шкиперу в таком виде.

– Нужно было стирать отдельно.

– Я был уверен, что все в порядке, но кто-то оставил в машине линяющее полотенце, и я не заметил. – У него был вид напроказившего школьника. – Ты не можешь мне помочь, Зара? Шкиперу завтра понадобится чистая форма.

– Хорошо. Тебе нужно просто постирать все еще раз, и опять у тебя ничего не получится, если ты не добавишь отбеливатель. Нужно делать все осторожно, чтобы совсем не испортить.

– Постараюсь. А ты бы не могла мне помочь? Пожалуйста, Зара. Ведь я же оказал тебе услугу.

Зара сурово посмотрела на него.

– Оказал. Ладно, я постираю, но это будет последняя оплата моего долга, больше не пытайся меня шантажировать.

Тони опять приободрился.

– Спасибо, Зара, ты душечка. – И он чмокнул ее в щеку, прежде чем всучить кипу белья.

– Ох уж эти мужчины! – проворчала Зара, глядя ему вслед.

Ей понадобилось несколько часов кропотливой работы, чтобы вернуть одежде первоначальный белый цвет, и уже в полночь она осторожно выгладила формы и повесила на плечики. Одежду можно было отнести в каюты Мака и Тора. Мак нес вахту, и она просто повесила плечики у него в каюте, которую он делил с Арне, но дверь в каюту Тора оказалась закрытой: видимо, он находился внутри. Было бы лучше, чтобы он ни о чем не узнал, ведь работа была поручена Тони. Зара в нерешительности стояла перед дверью, соображая, что делать дальше. Нельзя было увидеть, горит ли в каюте свет, возможно, шкипер уже спит, а ей так не хотелось его будить. Она помнила, что на двери есть крючок. Если бы чуть приоткрыть дверь и, просунув руку, повесить одежду на крючок… Она плавно повернула круглую дверную ручку, и дверь приоткрылась.

В каюте был полумрак; шторы отдернуты, а через иллюминатор струился лунный свет, озаряя спящего на койке. Затаив дыхание, Зара попыталась нащупать крючок, но он был дальше, чем она предполагала. Пришлось приоткрыть дверь пошире и войти на цыпочках. Свет проник в каюту, и Тор мгновенно привстал на койке. Зара испуганно вскрикнула и увидела его недовольное выражение лица.

– Какого черта вы здесь шарите? – спросил Тор.

– Извините, я не хотела вас будить. – Зара отступила к двери, сжимая в руках плечики; ее глаза округлились, когда она заметила, что одеяло уже сползло до бедер и никакой пижамы на шкипере нет.

– Подождите!

Она застыла от этого приказа и почувствовала, что щеки становятся пунцовыми.

– Войдите и закройте дверь. – Тор помнил, что он совсем голый. – И отвернитесь. – Зара повиновалась. За спиной послышался шум, и наконец он сказал:

– О'кей, можете повернуться.

Он надел джинсы, плотно обтягивающие его бедра. Грудь у него была почти лишена волосяного покрова, отчего мускулатура вырисовывалась еще выразительней.

– Так, что вы делаете, шныряя здесь в темноте? – не без ехидства спросил он.

Зара протянула плечики, ее рука дрожала.

– Я… я принесла вам чистую форму.

– Почему вы? Я это поручал Тони.

– Да, но… он сейчас занят, поэтому я решила принести.

– В такое позднее время?

– Но мы знали, что утром вам нужно быть в свежей форме.

Тор всматривался в ее лицо.

– И Тони подумал, что я вышвырну его, если он не приготовит все ко времени. Поэтому он вас послал?

– О нет. Он не знает, что я… – Зара вдруг замолчала, понимая, что окончательно запутывается. – Дело в том, что он просил принести форму раньше, но я забыла.

Шкипер смерил ее недоверчивым взглядом.

– Или он сам забыл принести форму, а вы подставили себя? – В его голосе прозвучала насмешка. – Вы, должно быть, неравнодушны к Тони. Хорошо. Оставьте форму и не шныряйте здесь больше. У меня очень чуткий сон, я просыпаюсь от любого шороха. Ладно, идите.

– Простите меня. Д-доброй ночи. – Зара выпорхнула из его каюты и побежала в свою, но все происшедшее взволновало ее, так что она не могла уснуть всю ночь.

На следующий день – в воскресенье – Тор собрал на молитву всю команду: так было принято. На утренней молитве присутствовали все, это вносило разнообразие в их жизнь. Сегодня, однако, ожидали, что разговор коснется Тони, который плохо постирал капитанскую форму, и что это может повлечь за собой неприятности. Наденет ли Тор помятую форму или предстанет в полинялой с голубоватым оттенком? И когда тот появился в белой накрахмаленной одежде, кое-кто присвистнул от изумления и даже некоторого разочарования. Тор поднял от удивления левую бровь, посматривая то на одного, то на другого, задержался взглядом на Заре, которая гордо подняла голову, щеки у нее порозовели. Затем посмотрел на Тони, уставившегося в пол. При этом Тор насмешливо прищурился и перешел прямо к молитве. Он, кажется, догадывался, о чем думает Зара и почему остальные набожно опустили головы. Он был достаточно прозорлив и уже привык понимать их по выражению лиц. Заре хотелось не думать о нем, она гнала свои мысли прочь. Может, если бы она решила пофлиртовать с кем-то из матросов, это отвлекло бы ее от Тора и его очарование растаяло бы, подумала она с надеждой. Хотя при виде других мужчин у нее не возникало ни малейшего желания флиртовать с ними. Потом, все это было не так безобидно, и можно представить, с каким отвращением взирал бы на происходящее Тор, получая подтверждение своим наихудшим догадкам.

Помолившись, все подняли головы и запели гимн «Помня тех, кто рискует в море». Большинство из них так часто пели этот гимн, что знали его наизусть, а Заре приходилось подглядывать в листок, который вручил ей Мак. Некоторые мужчины пели довольно хорошо, а те, кто не мог хорошо петь, считали, что важно просто петь громко. Голос же Зары потонул в общем хоре.