Добавить в цитаты Настройки чтения

Страница 12 из 73



— А кто из моделей, по-вашему, впишется в новые тенденции?

Дэн незаметно для всех выставил указательный палец в сторону Анны, отвечая на ее вопрос, но для эфира все-таки произнес:

— Летисия Каста. Она очень женственная, в отличие от многих других моделей…»

— Ну как? — довольным тоном спросила Анна, обращаясь к Борису Алексеевичу после того, как было прослушано тридцатиминутное интервью — самое большое и содержательное из всех, которые когда-либо давал Дэн Смирнов. — Что скажете?

— Фантастика! — выдохнул шеф. — Как тебе удалось раскрутить его на такой разговор? Да он же два слова для эфира редко когда говорит, а тут целых полчаса!

Сотрудники отдела информации, собравшиеся в кабинете шефа, восхищенно зашептались.

— Так, — распорядился шеф, отбросив эмоции и вновь став деловым человеком. — Поместить такое интервью в программу «Новости дня» мы не можем: вся передача идет двадцать минут. А урезать его и втиснуть в программу с купюрами — это просто святотатство! Сделаем вот что: в новостях покажем отрывок из интервью, а затем весь твой материал поместим в ближайшую программу «Лица». Ты, — он указал на Анну, — можешь считать это своим повышением. Еще немного, и дорастешь до авторской программы. Еще несколько таких интервью — и, честное слово, денег не пожалею, сам тебя раскручу. А пока трехдневный отпуск и премия…

Когда Борис Алексеевич огласил размер премии, восхищенный шепот в комнате сменился завистливым шушуканьем, но Анна уже к этому привыкла и не обратила на данное обстоятельство никакого внимания. Зависть коллег давно стала неотъемлемой частью ее жизни. Сначала она огорчалась и даже тайком плакала, когда никто ее не видел, но очень скоро поняла, что это неизбежное зло, с которым ей придется мириться всю свою жизнь или, по крайней мере, все время, в течение которого она будет занята в тележурналистике. Анна прекрасно знала, как о ней сплетничали в отделе. Ее подозревали даже в любовной связи с шефом, чего на самом деле никогда не было. Но что поделаешь, если коллеги не поняли самого главного? Того, что просто она оказалась чуть более талантливой, чуть более целеустремленной, чуть более удачливой, чем они? Вот и весь секрет. Со временем Анна будто бы обросла защитной броней, надежно отсекающей и зависть, и мелкие гадости, которые уважаемые коллеги время от времени ей подстраивали. Только для одного из них она по-прежнему оставалась уязвимой: для Сергея Воронцова.

— Хотел бы я, чтобы каждый из вас работал так, как это делает Анна Черкасова. Тогда наш канал не знал бы конкуренции. Все, — заключил разговор шеф. — Все свободны!

Тележурналисты, продолжая перешептываться, разошлись. Некоторые из них подходили к Анне и поздравляли ее, однако она прекрасно отдавала себе отчет в том, что по-настоящему искренне за нее радуется разве что только Лилечка. Из своего уголка — она вечно на собраниях такого рода садилась как можно дальше от Бориса Алексеевича — Лилечка, сияя, помахала Анне рукой. За улыбками и рукопожатиями остальных коллег явно таилась изрядная порция яда.

— Поздравляю вас, мадам, — ехидно протянул чей-то голос. — Вы делаете успехи. Ваше умение влезать без мыла в некую часть тела, которую в приличном обществе обнажать не принято, — просто удивительно! И как это господин Смирнов согласился на интервью? Или не устоял перед вашими чарами? А вы перед его неотразимым обаянием?



Анна резко обернулась. Конечно, этот голос мог принадлежать только ее заклятому врагу — Сергею Воронцову. Перед ней стоял высокий, прекрасно сложенный брюнет с синими глазами — редкое сочетание цветов, к которому многие женщины не могут остаться равнодушными. Впечатлительная Лилечка, старательно тараща и без того круглые глаза, без конца лепетала задыхающимся голоском, что Воронцов «демонически красив», но на лермонтовского падшего ангела он, по мнению Анны, никак не тянул. Она видела перед собой лишь нахально ухмыляющуюся физиономию со следами вчерашнего загула на лице, хотя и незаметными для других, и ничего больше. Больше всего ей хотелось наорать на него, а еще лучше залепить ему пощечину, чтобы выражение нахальства наконец-то исчезло. Разумеется, Анна этого не сделала. Какие бы вулканы ни клокотали в ее душе, она всегда старалась оставаться сдержанной хотя бы внешне. И, как правило, ей это удавалось.

— Покорно благодарю вас за ваш лестный обо мне отзыв, — мягко произнесла она. Тот, кто хорошо ее знал, имел представление о том, что такое на самом деле эта мягкость, и предпочитал в такие минуты держаться от Анны подальше, однако Воронцов был исключением из данного правила. Казалось — да так оно и было! — ему доставляло удовольствие попробовать в очередной раз довести ее до белого каления.

— Позвольте, — в тон Анне произнес он. — Помнится, я не сказал вам ничего лестного. По-моему, это вообще сомнительный талант — без мыла…

— Достаточно, — ровным голосом оборвала его Анна. — Догадываюсь, что вы сейчас скажете. Можете не утруждать себя. Должна, однако, отметить, что умение влезать без мыла в ту часть тела, которую вы, очевидно, имеете в виду, можно назвать и гораздо проще — предприимчивостью или находчивостью, как вам больше нравится. Если же для вас, журналиста, предприимчивость — сомнительный талант, то он, конечно, куда менее сомнителен, чем ваш. Я имею в виду ваш талант по части воровства сюжетов. — Сказав все это, Анна резко повернулась и вышла. Последнее слово, таким образом, осталось за ней.

Приехав домой, Анна первым делом позвонила Алексею. Ей хотелось извиниться за вчерашнее и поговорить с ним по душам, чтобы все выяснить раз и навсегда. Сегодняшняя удача придала ей смелости.

Сначала долго раздавались длинные гудки, и она уже хотела положить трубку, но тут все-таки ее сняли.

— Алло, — буркнул Шепелев.

— Леша, это я, — произнесла Анна.

— Слушаю.

Анна ужаснулась: Леша просто не мог так разговаривать! Сколько она себя и его помнила, Алексей всегда отвечал на телефонные звонки доброжелательно-официальным тоном, ведь позвонить мог кто угодно: клиент, коллега. С нею же он обычно разговаривал подчеркнуто ласково, моментально узнавая ее голос. Сейчас же это был какой-то очень усталый или очень расстроенный человек, в котором она просто отказывалась узнать своего друга детства, не далее как вчера признававшегося ей в любви и дарившего ей кольцо… Кольцо! Она же так и не взяла его! Вот в чем дело! Только сейчас Анна внезапно поняла, как, должно быть, ему тяжело. И немедленно вспомнила Лилечку. До сих пор ей казалась очень привлекательной мысль — устроить жизнь двух близких, причем чуть ли не единственных близких для нее людей. И даже не задумывалась, а захочет ли этого Алексей, да и Лилечка тоже. Про Лилечку можно говорить что угодно: ее считают и недалекой, и легкомысленной, и пустой, хоть все это неверно. Но одного про нее никак нельзя сказать: она ни за что не стала бы отбивать у лучшей подруги любимого человека. Лилечка искренне верила, что отношения Анны и Алексея — это отношения двух любящих людей, которым до свадьбы уже недалеко. А что она собирается сделать? Подарить Лилечке мужчину, который ей не нужен? А Алексей, как эстафетную палочку, пусть передаст Лилечке кольцо, которое предназначалось ей, Анне? Да как она посмела так распоряжаться чужими судьбами? Как ей только могло такое прийти в голову? Нет, сейчас ей надо думать не о том, как их познакомить, а о том, как мягко, не обидев старого друга, выйти из сложившейся ситуации.