Страница 78 из 573
— Потому, что интернационализм доказывается не словами, а делами, сказал Сталин.
— Но интернационализм — не улица с односторонним движением. Все на окраины и ничего в центр! Другие народы должны благодарить русских уже за то, что мы на своих плечах вынесли всю тяжесть мировой и гражданской войны, которая почти не затронула Закавказье и практически не задела Среднюю Азию. Что-то никто не торопился помочь нам в двадцать первом — двадцать втором годах, когда на берегах Волги погибли от голода миллионы русских крестьян. Дети и женщины, дорогой Иосиф Виссарионович, не считая искалеченных на всю жизнь физически и душевно. Или что: чем больше передохнет "великодержавных шовинистов", тем лучше?
— Успокойтесь, Николай Алексеевич, — нахмурился Сталин. — Возьмите себя в руки и не впадайте в крайность. Другие народы помогали в меру своих возможностей.
— Ну, возможности-то были, только меры оказались не слишком действенными. На Кавказе наслаждались шашлыком из баранины, в Средней Азии фрукты гнили, а в Поволжье трупы некому было хоронить. Несколько миллионов, — повторил я.
— В смерти голодающих Поволжья повинны не народы других республик, а создавшаяся обстановка и наша государственная неорганизованность, неумение собрать и доставить в срок необходимое продовольствие.
— Допустим, была из ряда вон выходящая ситуация, — согласился я, сдерживая свое раздражение. — Но вот теперь идет обычная жизнь. И что же? В каждой, даже самой малой республике, меньшей, чем российская область, есть свой центральный партийный орган, есть правительство, которое защищает перед центром экономические и политические интересы своего народа. Там кусок на общегосударственные нужды не урвешь. Только интересы русского народа некому защищать. С русскими губерниями центральное правительство что хочет, то и делает, произвольно и безнаказанно.
— Такая структура сейчас наиболее уместна, — сказал Сталин.
— Для кого? Для русского народа?
— Для всей страны.
— Ерунда и безобразие! — не сдержался я. — Почему мы должны везти всех в рай на своем горбу, изнывая от тяжести?! Самое страшное, что теперь происходит, это даже не политическое ущемление русских, а тот грабеж, который развернулся в наших губерниях и на Украине.
— Не слишком ли громкое слово "грабеж"? — прищурился Сталин.
— Другого определения не подобрать. Нам-то с вами к чему дипломатия, Иосиф Виссарионович! Можно понять, когда молодая республика гребла из центральных губерний все в годы гражданской войны. Больше негде было брать. А что дальше? Восстановление хозяйства, развитие, — и опять в ответе за все те же Россия, Украина, Белоруссия?! Выкачиваются ценности из церквей и музеев, из хозяйств и семей. Богата, очень богата была наша земля! Повсюду дворянские имения, дворцы, православные церкви, зажиточные купцы, справные мужицкие дворы, масса заводов и фабрик! Несть им числа! Со времен разгрома татаро-монгол, на протяжении пятисот (пятисот!!!) лет копилось, оседало по городам и весям страны нашей добро. От каждого урожая, от продажи скота, леса, пеньки, угля, пушнины, железа и многого прочего десятилетиями, столетиями складывалось наше национальное состояние, от рубля к рублю, превращаясь в золото и серебро, в драгоценные произведения искусства, в тучные стада, в обихоженные луга, пахоту и леса. Не грабежом, не насилием, а честным трудом крестьян и ремесленников были созданы наши богатства. Вот они-то как раз и пошли в распыл! Во все уездах и городах реквизировали, изымали драгоценности, вплоть до серебряных ложек. И не секрет для вас, Иосиф Виссарионович, что занимались этим главным образом люди, близкие к Троцкому, его посланцы, умевшие заботиться не только о государственной казне. Если не половина, то во всяком случае значительная часть огромнейших реквизированных богатств осела в их карманах. Сам Троцкий, кстати, присвоил себе ценнейшую коллекцию марок, принадлежавшую Николаю Второму. Сейчас начинают всплывать наши богатства в Париже и в Лондоне. Банкиры-сионисты многомиллионные состояния на них делают, и будут делать, и многое еще уплывет из нашей страны…
— И все же вы преувеличиваете, Николай Алексеевич, — сказал Сталин. Некоторое количество картин и драгоценностей мы вынуждены в закрытом порядке отправить за границу и продавать с аукциона в Германии, Франции и Америке. Товарищ Микоян занимается этим. Нужна валюта.
— Хотя бы Третьяковскую галерею не грабили!
— Мы стараемся сохранить самое лучшее, — ответил Сталин. — Но эти аукционы дают нам треть всей валюты. Она нужна для строительства заводов и электростанций.
— Это и есть грабеж национальных ценностей! То, что уплывает сейчас, никогда не вернешь. Ради сиюминутных интересов мы обогащаем капиталистов. Потомки не простят нам этого, — продолжал я, волнуясь. — Разве можно жить за счет прошлого, за счет ценностей, накопленных многострадальным трудом все тех же русского и украинского народов?! Или грузину Джугашвили и армянину Микояну безразлично все это? — сознательно уколол я.
Сталин сдержался. Голос его звучал даже спокойней обычного:
— Продажу мы будем сводить до минимума.
— Шапку Мономаха-то, надеюсь, не продадите, не обменяете на два токарных станка?
— Нет, Николай Алексеевич, — еще более хладнокровно произнес Сталин, хотя и чувствовалось, что он кипит гневом. — Ми-и будем отрывать руки тем, кто использует ценности не для обогащения государства, а для собственных нужд.
— Слишком много рук, все не поотрываем, — горько усмехнулся я. — Да и богатства уже не у тех, кто реквизировал на местах, растеклось по родственникам, переправлены за границу. Лет через пятьдесят внуки и правнуки эмиссаров Троцкого будут покупать себе автомашины и дачи, котиковые манто и бриллиантовые ожерелья…
— Я разделяю ваше недовольство, — сказал Сталин. — Мы решительно закроем шлагбаум перед бесчестными приобретателями.
— Каким образом? Внуки, родственники найдут оправдание. Наследство от дедушки — и взятки гладки! К тому же это лишь один канал утечки богатств, есть и другие, совершенно официальные, утвержденные руководящими органами. Наши советские рубли плывут и плывут от центра на окраины.
— Что вы имеете в виду?
— А хотя бы заводы, переведенные из РСФСР и Украины в Туркмению, Таджикистан, Грузию и другие республики. Может, там заводы позарез нужны? Да там даже кадров для них нет, они наполовину простаивают, а в тех городах, откуда их вывезли, квалифицированные специалисты остались без работы, обивают пороги биржи труда. Это черт знает что!
— Это перераспределение материальных ресурсов, — сказал Сталин. Необходимо создать равные материальные возможности.
— Не разрушайте то, что есть, что работает, приносит доход. Приспичило, так стройте на новом месте новые предприятия.
— Нет, вы, безусловно, пристрастны, Николай Алексеевич, и я ценю у вас именно это, — улыбнулся Сталин. — В своих симпатиях вы неизменны.
— Не пристрастия — истина! — горячо возразил я. — Вот моя записная книжка. Официальные данные. РСФСР считается наиболее развитой республикой, и поэтому в ее бюджет отчисляется только 64,3 процента поступлений промыслового налога. Остальные 35,7 процента переводятся в общегосударственный бюджет и используются на нужды других республик. А ведь у нас своих внутренних национальностей-то сколько? От долган на севере до осетин на юге! В бюджете же других республик налоговые отчисления остаются полностью. Но и это еще не все. Это еще цветочки! От сумм однократного обложения, которые производятся по особым случаям, в бюджете РСФСР остается лишь 54 процента. В бюджете Туркменистана, Закавказской федерации — 75 процентов. Кроме того, союзного бюджета на ирригацию, строительство железных дорог, на перевод кочевого населения к оседлости и т. д. и т. п.! Вот еще цифры, чтобы сразу отделаться от них: за два года расходы на развитие народного хозяйства увеличились в центральных районах РСФСР примерно на 50 процентов, а в Узбекистане в 2,5 раза, в Туркмении в три раза. И это все за счет центра! На кой черт нам такое равноправие и где же тут справедливость, Иосиф Виссарионович?! — закончил я свою несколько сумбурную и слишком горячую речь. А у него словно бы совсем спало напряжение.