Страница 407 из 573
Сказалась опять же и пресловутая Припятская проблема, о которой мы рассуждали, рассказывая о главных событиях начала войны. Тогда болотистое многоводное Полесье, протянувшееся на сотни километров, разделило весь советско-германский фронт на две части, одна севернее, другая южнее названной выше труднопроходимой местности. И вот снова, как в военной истории это случалось уже не раз, долина Припяти с ее притоками, с густыми лесными массивами, отсекла, отделила наши войска украинских фронтов от фронтов белорусских. Весьма способствовали этому теплая зима и ранняя дождливая весна, вызвавшие невиданную распутицу, сделавшие огромную и сырую Припятскую низину не просто труднодоступной, а вообще непроходимой для техники, для регулярных войск. Если кому и было раздолье, так это партизанам да мелким разведывательным группам, «гулявшим» по немецким тылам.
Сама жизнь подсказывала и нам, и гитлеровцам, что летом 1944 года на советско-германском фронте развернутся события, которые окончательно предопределят весь ход и исход войны, срок ее завершения. И обе стороны готовились к этим событиям. Фашисты укрепляли свою оборону, собирая резервы для контрударов. Мы накапливали силы для мощного решающего наступления, одновременно проводя крупные отвлекающие мероприятия, дабы ввести противника в заблуждение относительно места я целей наших предстоящих действий. По принципу: куда соперник клонится, в ту сторону его и толкай.
Нам было известно, что основное внимание вражеского командования приковано к южному направлению. Все правильно — срабатывала четкая немецкая логика. Действовавшие на юге четыре Украинских фронта добились больших успехов, продвинувшись далеко на запад. Там сосредоточены ударные силы русских, а снять с передовой и перебросить эти силы в другой район, к примеру, в Белоруссию, очень даже непросто. Это не осталось бы незамеченным германской разведкой — так они считали. А у самих немцев на юге войск было маловато: испепелились в наших «котлах». Там преобладали гитлеровские союзники, в основном венгры, которые были хуже вооружены и закалены и вообще менее боеспособны. Германское командование решало вопрос: куда нацелятся Украинские фронты, особенно 1-й Украинский фронт, которым после Ватутина командовал сам Жуков: на запад, в Польшу, на Балканы, в южную Европу? Или попытаются эти фронты с юга срезать белорусский «балкон»? Второе столь же опасно, но менее вероятно: мешает Припять, мешает Полесье, отсутствие дорог, растянутость коммуникаций. Учитывая все это, мы, в свою очередь, наши Генштаб и ставка, старались не «разочаровывать» немецкое руководство, исподволь помогали врагу укрепиться в правильности его оценок и выводов. И помогли настолько умело, что немцы не сумели заметить перемещения больших масс наших войск с разных участков, в том числе с Украины, к белорусскому выступу. А ведь это продолжалось почти два месяца. Практически мы подтянули к «балкону» все наши танковые армии. Когда фашисты хватились, было уже поздно.
Сталин, всегда тяготевший к символике, сам определил срок: начать грандиозное наступление 22–23 июня, то есть ровно через три года после того, как гитлеровцы напали на нашу страну. Тогда горько было нам, пусть же теперь фашисты нахлебаются лиха. Никогда прежде мы не сосредоточивали для проведения одной операции столько сил и средств, сколько задействовали на этот раз. Для того, чтобы разгромить и уничтожить крупнейшую вражескую группу армии «Центр», должны были одновременно начать наступление четыре наших фронта: 1-й Прибалтийский генерала И. X. Баграмяна, 3-й Белорусский генерала И. Д. Черняховского, 2-й Белорусский генерала Г. Ф. Захарова и 1-й Белорусский генерала К. К. Рокоссовского. Еще — Днепровская военная флотилия контр-адмирала В. В. Григорьева, корабли и части которой дислоцировались не только на Днепре, но и на Березине, и на Припяти. Да плюс еще более трехсот тысяч партизан, находившихся в тылу врага в полосе намеченного наступления. О масштабах действий народных мстителей можно судить хотя бы по одному факту. В ночь на 20 июня они повсеместно вышли к железнодорожным линиям, атаковали станции и полустанки, взорвали примерно сорок тысяч рельсов. Дороги были парализованы, враг лишился возможности маневрировать силами и средствами.
Наибольшее внимание Верховный Главнокомандующий и Генштаб уделяли 1-му Белорусскому фронту. От успеха Рокоссовского во многом зависела судьба всей операции. Константин Константинович глубоко понимал это. Человек покладистый, очень скромный во всем, что касалось лично его, он становился требовательным и даже жестким, когда это необходимо было для дела. И чем оно было важнее, тем тверже стоял на своем. Доверили ответственное задание — позвольте выполнять его так, как считаю нужным. Вот тут, увы, и возникли шероховатости в отношениях между Рокоссовским и Сталиным, грозившие крупными неприятностями со стороны Иосифа Виссарионовича, подспудно уже считавшего себя полководцем крупным, опытным и непогрешимым.
По первоначальному замыслу, фронт Рокоссовского должен был наступать севернее Припяти в направлении на Бобруйск, Барановичи и далее в Польшу. То есть с востока на запад, имея слева — труднопроходимое болотистое Полесье, сковывавшее маневр, изолировавшее от левого соседа. Все та же Припятская проблема. И Рокоссовский впервые в военной истории блестяще решил ее, предложив объединить все войска, действовавшие севернее, южнее и в самом Полесье под единым командованием, включив их в 1-й Белорусский фронт. Конечно, управление при этом значительно усложнялось, но выгоды были очевидны: не буду утомлять читателей их перечислением, поверьте на слово. Ради общего блага Рокоссовский решил взвалить на себя тяжелый груз, взять дополнительную ответственность. С чем и обратился к Верховному Главнокомандующему.
Новаторские доводы Рокоссовского были вполне убедительны. Его поддержали Василевский и Антонов. Одобрил в телефонном разговоре со Сталиным маршал Шапошников. Иосиф Виссарионович, не любивший концентрации большой власти в одних руках, кроме собственных, не очень охотно, а все же согласился. Соответствующая директива последовала. Константин Константинович стал «хозяином» не только всего Полесья, но и обширных районов севернее и южнее его. Власть Рокоссовского (и это на пути в Польшу!) действительно увеличилась небывало. Протяженность 1-го Белорусского фронта возросла до 900 километров, от Быкова до Владимира-Волынского, это примерно втрое больше, чем протяженность других фронтов, участвовавших в операции «Багратион». Для сравнения скажу: в период Московской битвы Западный фронт, которым командовал Жуков, достигал, со всеми изгибами, 600 километров, это представлялось нам, специалистам, протяженностью чрезмерной, огромной, снижающей целенаправленность, грозившей утратой эффективного управления войсками. Не превратится ли удар кулаком в тыканье пальцами? Только, дескать, Жуков способен был держать на своих плечах такой фронт. А Рокоссовский размахнулся совсем уже необычно, и силы получил соответствующие. В его распоряжении оказалось десять (!) общевойсковых армий (другие фронты имели по две, по три), одна танковая, две воздушные армии и Днепровская военная флотилия. И это еще не все. Приплюсуем три танковых, три кавалерийских и один механизированный корпус, предназначавшийся для ввода в прорыв, для опережающего параллельного преследования и окружения войск противника. Такую мощь доверил Константину Константиновичу Сталин.
С учетом изменений, предложенных Рокоссовским, намечен был Генштабом план действий его фронта, скоординированный с другими фронтами. Рокоссовский должен был нанести основной, главный удар из района Рогачева на Бобруйск — Осиповичи. А вспомогательный южнее города Паричи. Теоретически, в общем, все было правильно. Имелись некоторые сомнения, обычные при столь крупных замыслах. Они решались, как принято говорить, в "рабочем порядке". Но…
12
Ничто вроде не предвещало 23 мая 1944 года каких-то конфликтов при утверждении грандиозной операции «Багратион», которая считалась детищем Сталина, в подготовку которой он вложил не только свои знания, обретенный опыт, по и душу, и темперамент. Повторю: как бы подчеркивалось — три года назад гитлеровцы напали вероломно, предвидя иезуитский успех, а теперь получайте расплату на тех же рубежах. Обстоятельный военно-политический план. И все же гром, неожиданный для Ставки и для Генштаба, грянул в Кремле. Совсем вроде не раскатистый, мало кем услышанный за пределами сталинского кабинета, но по результату, по накалу страстей сравнимый с такими явлениями, после которых резко меняется сложившаяся обстановка погода меняется. Сами подобные грозы, подобные переломы зело опасны для тех, кто находится в их эпицентре. Непредсказуема направленность испепеляющей молнии… А теперь от абстракции — к фактам.