Тайный советник вождя

Несколько часов провел Иосиф Виссарионович над большой схемой Тегерана, испещряя ее пометками. Не менее тщательно изучал план нашего посольства в иранской столице. Судя по всему, остался доволен… Да, я еще не объяснил, почему именно Тегеран был выбран местом встречи "большой тройки". Ясно, что престиж каждого государства требовал, чтобы конференция состоялась на нейтральной почве. При этом (редкий случай!) полностью совпали интересы Советского Союза и Англии. В северном и центральном Иране находились советские войска, введенные туда в начале войны в соответствии с договором 1921 года. А на юге Ирана расположились войска английские, обеспечивавшие доставку грузов из Персидского залива в СССР. Соответствующие органы той и другой стороны имели возможность позаботиться о безопасности своих делегаций. У Сталина был еще один веский довод: как Верховный Главнокомандующий, непосредственно ведущий войну, он не мог надолго покидать свое государство. А Тегеран вот он, рядом. И связь с Москвой постоянная, надежная.

Возражал Рузвельт. Слишком, дескать, далеко от Америки, придется лететь на край света. К тому же конституция запрещает президенту на длительный срок покидать Вашингтон. Но в данном случае срок — понятие относительное, и, покапризничав для престижа, Рузвельт в конце концов согласился. А это, в свою очередь, дало возможность Сталину сделать тот гениальный ход, о котором я упоминал, а теперь расскажу подробней.

Иосиф Виссарионович любил поразмышлять вслух, в присутствии доброжелательного слушателя. Не потому, что нуждался в возражениях и поправках; а скорее из-за того, что расхаживать по кабинету и толковать с самим собой было просто скучно.

Да и вообще — не тронулся ли умом человек?! При этом слушатель должен был обладать по крайней мере двумя качествами: терпением и молчаливостью. И того, и другого у меня было достаточно. Как и у Вячеслава Михайловича Молотова. Он, случалось, слушает, слушает Сталина и полчаса, и час. Вот Иосиф Виссарионович и себя убедил, и Молотова вроде бы тоже. "Ну что, Вече, я прав?" А тот в ответ: "Нет, не прав". И несколькими фразами опрокинет все рассуждения. Но так бывало редко, гораздо чаще Молотов соглашался со Сталиным, добавляя к его умопостроениям некоторые штрихи.

Изучив схему Тегерана и план расположения советского посольства в Иране, Иосиф Виссарионович, в моем присутствии, рассуждал таким образом:

— Черчилль, как наш Каганович: упрям, тяжеловесен, ломит, как кабан, через любую преграду, умеет добиваться своего и напором, и убеждением. А Рузвельт умнее, дальновиднее, тоньше и впечатлительней, к тому же устает быстро из-за болезни [Паралич обеих ног. Франклина Делано Рузвельта возили в коляске. (Примеч. Н. Лукашова.)] и от этого податливей, уступчивей, особенно по вопросам второстепенным. Между нашими сторонами меньше противоречий, чем у нас с Англией, нет застарелых претензий. Значит, Рузвельт в большей степени наш союзник. Но надо вывести его из-под влияния Черчилля. Чтобы там, в Тегеране, они не встречались вдвоем, не вырабатывали в ходе совещания свою общую линию. Разделить их нужно, позаботиться о больном человеке. Пригласим его остановиться в нашем посольстве. В главном особняке. Он уже подготовлен для американского президента. Есть все удобства. Вокруг большой парк. Тишина. Чистый воздух. Высокий надежный забор отделяет от города. Чего еще надо?

— Рузвельта уже приглашали поселиться в английском посольстве, — не сдержался я. — Там же, у англичан, и переговоры вести. Но президент приглашение отклонил: он будет чувствовать себя более независимым не в гостях, а в стенах своей американской миссии.

— Не убедительно приглашали, — усмехнулся Иосиф Виссарионович. — В нашем особняке условия гораздо лучше, чем у англичан. Просторные апартаменты. И тут же рядом большой зал для пленарных заседаний. Вкатывайся на коляске без пересадок. Устал — вот она дверь в твое жилье, катись отдыхать. Но это не главный довод. А главный — безопасность всех участников конференции, в первую очередь самого Франклина Рузвельта. О нас и об англичанах беспокоиться особенно нечего. Наши посольства примыкают одно к другому, каждое надежно охраняется. Перегороди улицу высокими щитами — и гуляй спокойно по такому коридору из одной усадьбы в другую. А вот до американской миссии на окраине города от нас полтора километра. Это значит, что Рузвельту, Черчиллю и мне придется ездить туда-сюда по улицам восточного города. А что за улицы в Персии? Два осла с вьюками не разойдутся. Людей полно, торгашей полно, нищих полно — толпа, крик, шум. Попробуй уберечься от снайперов, от диверсантов, от бомбометателей. С учетом того, что Тегеран всегда был бойким перекрестком между Востоком и Западом, а сейчас особенно. Из Европы, спасаясь от немецких, итальянских, испанских фашистов, хлынул туда поток беженцев разных национальностей. Немцы просто не могли не воспользоваться возможностью заслать с этим потоком свою агентуру. Тем более, что еще до войны гитлеровская спецслужба имела в Иране свою разветвленную сеть. Она не вскрыта до сих пор, а ее руководитель, резидент абвера Шульце-Хольтус, до сих пор, по сведениям нашей и английской разведки, действует под видом муллы в окрестностях Тегерана, а его сторонники — в самом городе.

— Рузвельт знал об этом, когда дал согласие на встречу в Тегеране.

— Это ему было известно, — с оттенком снисходительности согласился Иосиф Виссарионович. — Но ни Рузвельт, ни Черчилль не знают, что в каком-то звене союзников есть утечка информации, что немцам известно, где и когда состоится встреча руководителей трех держав. Заманчивая и реальная возможность для Гитлера одним махом срубить три главных головы и обеспечить себе преимущество с самыми радужными последствиями. По данным нашей разведки, в Тегеран засланы до ста опытных немецких диверсантов из числа тех, кто недавно выкрал из-под носа охраны итальянского дуче Муссолини. Руководил той операцией любимец Гитлера, авантюрист Отто Скорцени — шеф эсэсовских террористов и диверсантов VI отдела Главного управления имперской безопасности. Теперь он возглавляет операцию "Дальний прыжок", цель которой — ликвидировать в Тегеране всю Большую тройку и разом изменить ход войны. Мы сообщим обо всем этом президенту Рузвельту, чтобы он осознал: на территории Ирана находятся наши войска, соответственно действуют органы нашей разведки и контрразведки. В советском посольстве мы гарантируем стопроцентную безопасность. В противовес тому риску, которому Рузвельт подвергнет не только себя, но и Черчилля, и меня, если нам по нескольку раз в день придется ездить по улицам в американскую миссию. Полтора километра городского пути обезопасить трудно. А немцы, как мы знаем, попытаются не сразу уничтожить Рузвельта, а похитить его, держать заложником, диктовать свои условия. Это убедительно?

— Американцы захотят доказательств.

— Мы удовлетворим их любопытство, — опять же не без легкой иронии произнес Сталин. — У нас есть донесение из группы Медведева, которая действует в районе Ровно. Одному нашему разведчику, удачно выступающему в роли офицера вермахта, предложено перейти в СС, включиться в подготовку важной операции, которая будет проведена Отто Скорцени в Тегеране. Офицеру обещаны повышение в звании и награда.

— Значит, немцам известно?

— Это не столь важно, — поморщился Сталин. — Важна реакция Рузвельта. Вече уже говорил по этому поводу с Гарриманом. [Аверелл Гарриман — посол США в Советском Союзе. (Примеч. Н. Лукашова.)] Подчеркнул: если с Черчиллем или со Сталиным произойдет несчастье на пути в американскую миссию, ответственность за это ляжет на Рузвельта. Если, конечно, он не воспользуется нашим сердечным и разумным приглашением. Совесть его загрызет. Гарриман разделяет нашу точку зрения и со своей стороны будет влиять на президента.

Доводы Сталина были весомыми. В конечном счете они подействовали на Рузвельта. К большому неудовольствию Черчилля, американский президент остановился в советском посольстве, по соседству с Иосифом Виссарионовичем. Они могли встречаться и беседовать до и после заседаний, чего практически был лишен английский премьер. Из настороженного соперника Рузвельт превратился в доброжелательно настроенного гостя, достойно и благодарно воспринимавшего оказывавшееся ему щедрое внимание и высокое уважение. Это не говоря уж о том, что особняк, в котором остановился Рузвельт, стараниями молодого Сергея Берии и его помощников был основательно оснащен подслушивающей аппаратурой, которая передавала не только сами разговоры, но и оттенки, эмоциональную краску слов и фраз. Так что еще до начала политической баталии Сталин если не наполовину, то во всяком случае на треть предопределил в свою пользу успех сложнейших дискуссий.