Страница 22 из 94
– Подумаю, – с оттенком обиды произнес комиссар. – О высоких материях – это ты зря. Тут не о материях речь, о принципиальной позиции.
– Позиция сейчас одна – бить противника. Вот подойдут два головных батальона, и сразу ударим. С этим ты согласен? Можно готовить приказ?
– Готовь, подпишу, – кивнул комиссар. – Руководить кто будет?
– Сам. Первая операция, притом – важная. Плацдарм с господствующей высотой: за это нам десять раз спасибо скажут, если получится. На ту сторону Бесстужева с его батальоном пошлем.
– Можно командира полка послать. Надежный. По крайней мере будет с кого спросить.
– Сами с себя спросим. Командиры полков новые, я их в деле не видел, а Бесстужева хорошо знаю.
– Ты его вообще в гении записал.
– Не в гении, командир он умелый. Злой, напористый. И главное – головой воюет.
– Решено, – согласился комиссар. – Но политдонесение я все-таки отправлю. Торопиться не буду, а о майоре сообщу, тут уж ты как хочешь. Это моя обязанность.
За три спокойных месяца, пока дивизия формировалась в тылу, Игорь Булгаков отъелся и отоспался. Каждое утро и вечер ходил в спортивный городок, крутился на турнике, прыгал через «коня». Сам чувствовал, как возмужал, как налились силой и будто стальными сделались мускулы. Гимнастерку пришлось взять на номер больше.
Раньше мечтал, чтобы скорей росла борода, хотел посолиднеть. Теперь волос пошел так густо, что приходилось бриться через день, и это надоедало.
Шофер Гиви, получивший звание сержанта, совсем обленился. Ночью храпел, днем дремал на солнцепеке, поглаживая брюхо, шевеля щетинистыми усиками и мурлыча, как сытый кот. В спортивный городок он не наведывался, по вечерам исчезал часа на четыре, когда возвращался, от него попахивало спиртным и духами.
В начале формирования Игорь просил направить его политруком в батальон капитана Бесстужева или в дивизионную разведку, но генерал Порошин сказал решительно: «Куда тебе в строй, у тебя нога сломана. Катайся в драндулете со своим грузином». Сам выбрал ему должность инструктора политотдела дивизии по работе среди войск противника. Титул был пышный, а обязанности – не бей лежачего. Игорь получил крытый грузовик с радиоусилителем и громкоговорителями. В грузовике разместился весь штат: он сам, Гиви, радиотехник и переводчик, выполнявший по совместительству обязанности машинистки, благо печатать было пока нечего.
Игорь догадывался, что Прохор Севастьянович нарочно держит его поближе к себе. Как-никак, знакомы они еще с довоенной поры. Генерал Порошин, резковатый на людях, заходил порой к Булгакову «отвести душу», повздыхать о Степане Степановиче, послушать, что пишет Настя. Один раз даже велел Игорю получить причитающиеся командиру дивизии продукты и послать их с оказией в Москву, Евгении Константиновне. Это тронуло Игоря – не забывает старуху, хоть и чужая.
Перед отправкой на фронт политрук Булгаков вместе с начальником политотдела разработал подробный план на месяц вперед: опрос пленных, анализ вражеских писем, дневников и других документов, подготовка материалов для листовок, пропагандистские передачи для немецких солдат на передовой. Но все пошло насмарку, когда выяснилось, что перед ними обороняются итальянцы. Языка итальянского в дивизии никто не знал, да и подход к ним, вероятно, должен быть какой-то другой.
– Не горячись, политрук, – успокаивал Гиви. – Зачем горячишься? Итальянцев мало, немцев много. Сегодня работы нет, завтра работа будет.
Узнав, что батальон капитана Бесстужева готовится к операции, Игорь попросил разрешения отправиться на передовую, познакомиться с обстановкой. Может, там не только итальянцы, но и немцы есть?
– Хорошо, – одобрил начальник политотдела. – Пойдете как наш представитель. Я вот доклад готовлю «Роль комсомольцев в бою», постарайтесь собрать фактический материал. Несколько рядовых надо отметить, двух-трех сержантов и одного лейтенанта тоже желательно.
– Будет сделано, – козырнул Булгаков.
К Бесстужеву как раз собрались ребята из дивизионной разведки. Игорь поехал вместе с ними.
Два батальона, выделенные для участия в операции, расположились в перелесках, километрах в восьми от Дона. Старшины рот выдали бойцам добавочные патроны и по пять гранат. Люди плотно пообедали и теперь отдыхали.
Игорь нашел капитана Бесстужева в просторном шалаше. Капитан только что отпустил ротных и теперь брился, соскребая с загорелых щек жесткую белесую щетину.
– А, пришел, – сказал он Булгакову. – Ты будто чувствуешь, когда интересную кашу завариваем.
– Такая наша судьба политотдельская, – ответил Игорь, садясь на кровать. Он уже привык к равнодушному, чуть насмешливому тону капитана. Бесстужев говорил так со всеми, даже с начальниками, делая исключения только для Порошина – генерала он уважал.
К Игорю комбат тоже относился хорошо, часто вспоминал переправу через ледяную Шать. Когда заговаривали они о довоенном Бресте, о Дьяконском, сразу веселели у него глаза, и мрачноватый капитан со шрамом на темном испитом лице становился вдруг похожим на доброго юношу. Но ненадолго. И после таких разговоров становился еще молчаливей. Кто-то из новых товарищей сказал Игорю, что Бесстужев наверняка псих: забрался в себя, как рак в нору, одна служба в нем и ничего человеческого. Но Игорь-то помнил, как крутили они в лыжном батальоне трофейную хронику и как страшно закричал тогда Бесстужев, увидев танк, расплющивший гусеницами женщину…
Капитан кончил бриться, попросил полить ему воды из котелка. Вытираясь полотенцем, сказал:
– Открой консервы на столе. Я хлеба добуду. Чихнем по маленькой – и спать. Три часа в нашем распоряжении.
Игорь стопку выпил, а спать не лег. Пошел разыскивать комсорга. Но комсорг писал письмо домой. Булгаков не стал мешать ему и отправился к саперам, которые, стуча топорами, сбивали плоты и конопатили старые лодки, собранные со всей округи.
В сумерках к реке двинулся головной отряд: рота автоматчиков и десяток специально подобранных бойцов из полковой и дивизионной разведки. Головному отряду отводилась в операции решающая роль. Ему надо было скрытно переправиться на тот берег, пройти между двумя опорными пунктами в тыл противника, неожиданным ударом разгромить штаб у подножия высоты Лысой и захватить на этой высоте ключевые позиции итальянцев. Два стрелковых батальона поддержат отряд атакой с фронта.
Игорь поленился идти пешком, сел в один из грузовиков, которые везли к реке лодки. В километре от реки грузовики догнали отряд и остановились. Дальше автоматчики понесли лодки на плечах.
Неподалеку от Дона Игорь снова разыскал Бесстужева. Капитан сидел в просторном окопе вместе с командиром отряда и давал ему последние указания. Здесь же переминался с ноги на ногу парнишка лет тринадцати, босой и в красноармейской пилотке.
– Три ракеты, – сказал Бесстужев. – Как увижу три ракеты, начинаю атаку. Вот вам Сашок. Он доведет до деревни, покажет, где штаб и блиндажи. А начнется бой – Сашка сразу в подвал. Какая у тебя бабка там? Клёня или другая?
– Бабка Настя.
– Беги к ней и нос не высовывай, пока не позовем, – наказал Бесстужев. – Сам пойми: поможешь ты нам здорово, а в бою от тебя толку нет.
– Я ружжо возьму, – шмыгнул носом мальчишка. – Я из ихних ружжов умею, у них предохранитель вот как стоит, – показал он.
– Я тебе дам предохранитель! Раз идешь в операцию, выполняй приказ. Понял?
– Да, понял, – неохотно произнес паренек и ногой почесал ногу.
Ночь наступила безлунная и ветреная. Было по-осеннему темно. Игоря беспокоило, как бы бойцы не потеряли друг друга. Решил держаться вместе с разведчиками, которые побывали на берегу днем, осмотрели местность.
В лодку сели вчетвером. Едва отчалили – сразу начало покачивать. Плескалась вода, волны били в борт, обдавая мелкими брызгами. Разведчики гребли осторожно, стараясь не стучать веслами. Один лежал на носу и смотрел вперед. Что уж он там видел, один Бог ведает, но несколько раз шепотом говорил гребцам: «Правее. Еще правее».