С единственным заклинанием

— Эй, Надоеда! — позвал он наконец. — Пойди-ка, найди мне Караниссу!

Слуга чирикнул, издал свой любимый неприлично-сосущий звук и выбежал из комнаты. Прислушавшись к удалявшемуся мокрому шлепанью, Тобас встал и опять потянулся за горшком.

Когда колдунья вошла в кабинет, юноша постарался придать своему лицу серьезное выражение:

— Кажется, я нашел кое-что. Вряд ли это напрямую сработает на гобелене, но я подумал, что ты захочешь взглянуть. Любопытное заклинание.

Он взял атамэ, алмазную крошку, золотую проволоку, стальной брусок, маленькое серебряное зеркало и торжественно разложил все это на столе.

— А ты и вправду думаешь, что оно нам понадобится? — поинтересовалась Каранисса. На секунду Тобас устыдился задуманного:

— Ну, не совсем... Но я подумал, что тебе будет приятно увидеть, что я наконец чему-то научился,

— А! Ну, ладно. А для чего это заклинание?

— Открывать горшки.

— И все? Я тоже могу открывать горшки руками или колдовством.

— Но не так. В Книге сказано, что с помощью этого заклинания можно открывать любой предмет с крышкой, который можно поднять одной рукой. И не важно, насколько плотно он закрыт. Смотри!

Он быстро проделал необходимые пассы. Реакция Караниссы оказалась именно такой, на какую Тобас рассчитывал. Когда появилось рогатое нечто, она с воплем отскочила в угол, опрокинув стул. Впрочем, и сам Тобас, который прекрасно знал, что сейчас произойдет, немного растерялся от всех этих вспышек, звона и грохота.

Когда нечто исчезло, Каранисса долго молча смотрела на юношу, а затем громко расхохоталась.

— Это самая глупая штука, которую мне доводилось видеть! — с трудом проговорила она, давясь от смеха.

— Я надеялся, что ты оценишь, — улыбнулся Тобас.

— Никогда не видела, чтобы Дерри такое вытворял! — проскрипела колдунья, стараясь восстановить дыхание.

— Ничего удивительного. Согласно Книге, единственное, на что годится это заклинание, — открывать горшки, бутылки и все такое прочее.

Успокоившись, Каранисса задумчиво спросила:

— Как ты думаешь, оно не сможет каким-нибудь образом раскрыть гобелен?

Тобас некоторое время серьезно обдумывал такую возможность, затем покачал головой:

— Думаю, рисковать не стоит. Во всяком случае, пока. Боюсь, эта штука просто разорвет гобелен в клочья и нам придется делать его заново. А я вряд ли буду на это способен еще очень, очень долго, даже если здесь имеются все необходимые материалы. Что тоже вряд ли. В саду я не заметил ни роз, ни сосен. К тому же, если ты не умолчала о сокровищнице, у нас нет ни золота, ни серебра. Разве что выплавить из гобелена.

— Здесь нет сокровищницы. Мы вообще никогда не хранили тут деньги. Смысла не было. Розы в саду давно погибли, а сосен не было отродясь.

— Я так и думал. Следовательно, сделать новый гобелен мы не сможем в любом случае. Нам нужно заставить работать старый.

— А ты еще не выяснил, что с ним случилось?

— Нет. Я перечитал заклинание раз сто, и все без толку. Обшарил весь гобелен вдоль и поперек. Ни разрывов, ни потертостей. И не распустился он нигде. У меня почему-то такое ощущение, что я должен знать, в чем дело, и что я почувствую себя круглым дураком, когда соображу наконец, что стряслось. Но сейчас мне ничего не приходит в голову.

— Ну, а я так вообще представления не имею. Так что продолжай дальше. Уверена, в конце концов ты вытащишь нас отсюда. — Каранисса встала, затем, подчинившись внезапному импульсу, наклонилась и чмокнула юношу в щеку. — Спасибо тебе за то, что ты пытаешься что-то сделать.

— Эй, я ведь тоже здесь заперт!

— Знаю. И спасибо, что пришел.

Прежде чем Тобас успел что-то сказать, колдунья повернулась и вышла.

Юноша долго смотрел на закрывшуюся дверь, пытаясь разобраться в своих чувствах. Затем достал Книгу и перечитал заклинание «Переносящего гобелена» еще раз.

Глава 23

После этого эпизода Каранисса перестала заходить к Тобасу в кабинет. Они вместе ели, вежливо разговаривали, встречаясь в разных частях замка, но колдунья тщательно избегала кабинет и спальню юноши.

Тобас сразу обратил внимание на ее странное поведение, но долго набирался храбрости, чтобы спросить о причинах этой резкой перемены.

Наконец, через несколько дней, когда они поглощали запеченного цыпленка, сорванного с последнего маленького кустика и приготовленного одним из невидимых слуг Караниссы, но по вкусу ничем не отличавшегося от птицы, выращенной в курятнике и приготовленной простым смертным, Тобас решился:

— Ты меня избегаешь?

Не поднимая глаз, она медленно намазала масло на рулет и только потом ответила:

— Да, пожалуй.

— Но почему? — Более тактичной формулировки юноша не придумал.

— Не знаю. Может быть, боюсь к тебе слишком сильно привязаться.

Примерно такого ответа он и ожидал.

— Но почему, если тебе этого хочется?

— Не знаю, — повторила Каранисса. — Мне кажется, это нечестно. Я жду Дерри. Я не должна... — Колдунья замолчала. Затем, собравшись с мыслями, продолжила: — К тому же по отношению к тебе это тоже нечестно. Я так долго жила одна — четыреста лет, ты сказал, — что, наверное, влюбилась бы в первого встречного мужчину. Как только мы выйдем отсюда, все может закончиться. Сейчас ты кажешься чудесным — смелым, милым и умным, — но я не знаю, действительно ли ты такой, или это просто потому, что ты рядом. К тому же ты совсем еще мальчик.

— Понимаю, — кивнул Тобас. — Ты избегаешь меня, чтобы сильно не увлечься мной, так?

— Совершенно верно.

— Что ж, я не жил в одиночестве четыреста лет, — немного поколебавшись, заговорил Тобас, — и меня нисколько не обеспокоит, если ты позволишь себе увлечься мной. И я заботился бы о тебе, насколько это в моих силах, и во внешнем мире. Но если ты не захочешь рисковать, я пойму.

— Ты действительно очень милый! — воскликнула колдунья. — Иногда ты так напоминаешь мне Дерри!

Тобас не знал, что на это ответить, поэтому, воспользовавшись давешним приемом Караниссы, начал сосредоточенно мазать маслом рулет.

По окончании трапезы слуги начали убирать со стола. Тобас поднялся:

— Я возвращаюсь к работе.

— Я пойду с тобой, если не возражаешь. Люблю смотреть на чародея за работой.

— Буду рад компании, — удивленно улыбнулся юноша.

Обоим показалось совершенно естественным, что он обвил рукой ее талию, когда они шли по коридорам. Похоже, обсуждение причин, почему она его избегает, покончило с самими причинами.

Зайдя в кабинет, Каранисса воскликнула:

— А здесь все стало как-то по-другому!

— Да, немножко.

Тобас переставил кое-какую мебель, освободив место для экспериментов, придвинул то, чем чаще всего пользовался, убрал кучу пустых емкостей, чье содержимое не пережило четырех столетий забвения. От времени, к сожалению, пострадали многие часто использующиеся ингредиенты, и это здорово сузило количество заклинаний, с которыми юноша мог экспериментировать.

— А это что здесь делает? — спросила колдунья, похлопав по голове невероятно страшной статуэтки, стоящей в углу рабочего стола. — По-моему, она из зеленой галереи?

Тобас не успел ничего ответить, потому что фигурина запела. Громко и чуть фальшиво приятный баритон старательно выводил «Печали Сараи Непостоянной».

Смутившись, юноша успел схватить статуэтку прежде, чем она допела вступительные строфы, где в смачных подробностях описывалось строение тела вышеупомянутой Сараи, и перешла непосредственно к песне, повествующей о ночной деятельности этой весьма незакомплексованной особы.

Пение прекратилось, едва он коснулся изваяния. Воцарилось молчание.

— «Галгерово Поющее Заклятие», — робко пояснил юноша. — Оно работает только с застольными песнями.

— Ах, с застольными... — кивнула Каранисса, пряча улыбку. — А это что? — На сей раз она просто указала пальцем. Тобас рассказал ей о полудюжине различных предметов, на которых проводил опыты с последними освоенными заклинаниями.