Свои люди

– На мне-то зачем зло срывать, – сказал он, глядя, как нервно забегали её пальцы и разгорелись щеки. – Можно подумать, ты на меня злишься.

– Я злюсь на эту стерву, – сказала она, вдруг успокоившись. – Она мечтает выжить Виолу, потому что ревнует к ней своего распрекрасного Джейка. Она её просто не любит. И меня не любит. Виола рассказывала, что она обо мне говорила – жаль, ты не слышал.

Не ответив, он повернулся к открытому окну. За редкой изгородью из жердей, окружавшей двор, за кустами медвежьей ягоды в легкой, ажурной дымке зелени сразу открывалась небольшая долина. Вдоль неё тянулась тропинка, с одного бока окаймленная деревьями; молодые, гладкие листья висели на ветках почти неподвижно.

– Проблема в том, – наконец проговорил он, – что Виола привыкла жить при белых.

– Она стыдится своей негритянской крови, в этом дело.

– В ней течет не так много негритянской крови, чтобы её стыдиться. Могу поспорить, что у неё в роду длинный список пьяных алабамских государственных мужей.

– Она говорит, что негры грязные.

– А разве нет? – спросил он беззлобно.

Она резко поднялась, с отчаянием поглядела на беспорядок, на широкую, почти квадратную спину мужа и сама выпрямилась.

– Какой-нибудь грязный негр был бы мне сейчас очень кстати. – Она взяла в каждую руку по тарелке и пошла к кухне. – Идем, – приказала она, – помогай.

Он забрал две тарелки и поплелся следом.

– Эй, Аннабелла, – крикнул он, – сюда Джейк идет! Гляди-ка, выходной костюм надел.

– Пусть идет.

Было слышно, как на кухне бежит вода. Он стоял у окна, держа тарелки, и смотрел на долину. По тропе медленно поднималась фигура в черном сюртуке, двигаясь с неторопливым достоинством вдоль зеленеющих деревьев. Он смотрел, пока фигура не скрылась из виду, затем прошел к задней двери, ведущей во двор из кухни, где жена склонилась над раковиной в клубах пара.

– Привет, Джейк, – сказал он с верхней ступеньки.

– Доброе утро, мистер Аллен, – сказал негр и подошел к крыльцу неспешной, величавой походкой. Остановившись у подножия лестницы, снял черную фетровую шляпу и степенно улыбнулся. – Могу я поговорить с мис Аллен?

– Сейчас спрошу, – он зашел в дом.

– Что ему надо? – спросила она.

– Сказал, что хочет поговорить с тобой.

– Веди его в столовую.

Он выглянул из кухни и крикнул:

– Джейк, заходи.

Негр прошел через кухню, наклонив голову в дверном проеме, и осторожно ступил на потертый голубой ковер столовой.

– Доброе утро, Джейк, – она села за стол и положила на скатерть худые мокрые руки.

– Доброе утро, мис Аллен, – сказал он.

Она смотрела на негра и ждала продолжения. Он стоял точно посередине между столом и буфетом, учтиво сняв шляпу. Его синие джинсы полиняли от многих стирок, а черный длиннополый сюртук болтался на угловатых плечах. Большая золотая цепь от часов пересекала черный жилет, который был ему широк и коротковат.

– Мис Аллен, – проговорил он с выражением. Потом улыбнулся – все той же степенной, но не виноватой улыбкой. – Мис Аллен, я не вмешиваюсь обычно в дела женщин, но кое-что я должен вам сказать.

– Слушаю, Джейк, – сказала она.

– Я об этой девушке, Виоле. Она сказала неправду обо мне и моей жене. Сказала, что мы брали с неё девять долларов в неделю, пока вы с мистером Алленом были в отъезде и она у нас столовалась.

– Именно так она и говорила, – сказала она устало. – И я её пожалела, заплатила ей лишних три доллара.

– Эта девушка, Виола, она сказала неправду. Никаких девяти долларов моя жена с неё не брала, никогда, – сказал он печально. – Она нам платит семьдесят пять центов в неделю за комнату, мис Аллен, боже упаси требовать с неё больше. И когда она у нас ела, моя жена сказала, что за это тридцати центов в день хватит. – Он терпеливо стоял посреди комнаты, коричневое лицо его с обвислыми шелковистыми усами было почтительным и спокойным.

– Значит, она мне солгала, – помолчав, сказала женщина за столом.

– Да, мэм, – сказал он, – солгала. По-другому никак не назовешь.

– Она хотела, чтобы я дала ей эти три доллара, и я их дала.

– Да, мэм, скорее всего, она хотела эти три доллара. – Джейк помолчал, кашлянул. – Мис Аллен, – он переложил шляпу в другую руку, – я, кажется, знаю, для чего они ей занадобились.

– Да?

– Она купила себе новый жакет. На днях приносит его домой и давай моей жене показывать. Серый такой жакет, с мехом.

– Новый жакет! – Она вскочила, громыхнув стоящей на столе посудой. – Боже правый, новый жакет. Ей не нужен был новый жакет. Значит, она солгала, чтобы выманить у меня три доллара. И это после того, как я столько одежды ей надавала в этом году. Джейк, ты же видел эти вещи, скажи?

– Видел, – сказал он. – Она принесла их домой.

– Там и жакет был.

– Да, мэм, на что ей больше одежды. Она ведь никуда не ходит. Возвращается каждый вечер домой, наряжается в те одежки, что вы ей подарили, и расчесывает волосы. Никуда не ходит, сидит в своей комнате, посидит-посидит и спать ложится.

– У нее, кажется, и друзей нет, – сказала она.

– Да, похоже, ей вообще друзья без надобности, – сказал Джейк.

Белый молодой человек, стоявший у двери кухни, вынул изо рта трубку и помахал ею в воздухе.

– Не надо было увозить её из Алабамы, отрывать от своих, – мрачно сказал он. – Вот в чем беда.

Негр размышлял, поглаживая указательным пальцем длинные шелковистые усы.

– Может, оно и так, – согласился он. – Может, со своими она ладила. Но нам она не своя. Она не такая, как я и моя жена. Кого угодно спросите вокруг. Бог свидетель, мы со всеми стараемся по-честному, независимо, белые или черные. Любого спросите.

– Я рада слышать, что вы не брали с неё девять долларов, – сказала она.

– Нет, мэм. Нам и не нужно было, чтобы она у нас жила. У нас и дом собственный, и земля, и я много работаю, и плотничаю, и каменщиком, так что на жизнь хватает. Она нам и не нужна была никогда. Но я сказал жене, девушка, мол, за сотни миль от дома, среди чужих людей, в чужих краях. А так, чтобы она нам сильно нужна, такого не было. – Он повторял эти слова, будто заучил их наизусть, и, держа в руке черную фетровую шляпу, с высоты своего роста глядел поверх головы стоящей перед ним женщины. – Пусть съезжает тогда, коли врет.