Страница 17 из 33
— Верно, — согласился Пан Сатирус. — Или ваш сторонник. Или вообще сторонник людей.
— Значит, давайте попытаемся убедить вас, что мы на стороне ангелов, — сказал Большой Человек. — А вы, губернатор, тоже хватайте быка за рога, когда придет ваш черед. Мне кажется, это будет твердый орешек.
Губернатор рассмеялся.
— Вы уже сделали ошибку, упомянув ангелов. Мистер Сатирус только что собирался спросить вас, слыхали ли вы когда-нибудь о шимпанзе, возведенном в ангельский сан.[4]
— Недурно, — заметил Пан. — Эта сетка снимается с окна?
— Вероятно, — сказал Большой Человек.
— Счастливчик, сделай одолжение.
Счастливчик Бронстейн был недаром радистом первого класса. При нем оказалась отвертка; трудно сказать, где он хранил ее, так как на нем была белая форменка без карманов. Но так или иначе отвертка появилась у него в руке. Он подошел к окну, и через несколько минут сетка была снята.
Снялся с места и Пан Сатирус. Со стола — на подоконник, с подоконника — на вольный теплый воздух Флориды и приземлился на мохнатой финиковой пальме, росшей у окна. Счастливчик, все еще стоявший с сеткой в руках, сказал:
— Гляньте, он спускается по стволу, как обезьяна. — И тут же извинился перед Большим Человеком: — Простите, сэр.
— А он и есть обезьяна, радист, — сказал Большой Человек.
— Забываешь об этом, как побудешь с ним немного, — оправдывался Счастливчик Бронстейн.
— Не послать ли за ним охрану? — спросил губернатор.
— Он не сбежит, — сказал Большой Человек. — В стране, где обитают только люди, он будет бросаться в глаза. Ему никого не одурачить, даже если он постарается хорошо замаскироваться.
Пан Сатирус уже спустился в сад и то появлялся, то исчезал среди пышной субтропической растительности. Вот он появился вновь, вскарабкался на пальму, а оттуда прыгнул в комнату. В ногах у него были какие-то плоды.
— Поставь сетку на место, Счастливчик, — сказал он. — В этих широтах насекомые просто одолевают.
Он сел на пол и рассортировал свою добычу.
— Бананы несладкие. А вот эти маленькие, красноватые, во Флориде очень хороши. Рожки. Я люблю их. У вас хороший сад, сэр. Он мог бы прокормить семью из пяти шимпанзе.
— Там, за домом, есть участок, где растут настоящие овощи. Морковь, капуста, помидоры и прочее, — сказал Большой Человек.
— Я довольствуюсь щедротами природы, а не человека, — ответил ему на это Пан Сатирус. — Кто хочет сладкий рожок?
— Нет, спасибо.
— Если голоден, ешь, — сказал Пан. — Если устал, спи. А человек пусть себе господствует над своей средой.
— Когда меня в споре припирают в угол сильными доводами, — заметил губернатор, — я начинаю испытывать невыносимый голод. Так бывает с большинством худых людей. Вы на вид тоже худой шимпанзе, Пан Сатирус. Правильно, доктор?
— Для шимпанзе он высок и худ, сэр, — ответил доктор Бедоян.
— Ну, так как же, мистер Сатирус, трудновато приходится? — спросил губернатор. — Ваши позиции слабеют?
Пан Сатирус протянул между сжатыми зубами стручок и плюнул шкуркой в направлении мусорной корзинки, но промахнулся. Тщательно прожевав зернышки, он проглотил их.
— Я еще не слышал вразумительных доводов. Предлагаю ответить на один вопрос. Почему я должен стать на вашу сторону и помочь получить оружие одной группе людей, которая применит его для убийства другой группы людей и таким образом развяжет войну, которая может захлестнуть и тропики?
— Густой лиственный лес тропиков, — уточнил губернатор.
— Совершенно верно.
Красноватая шкурка банана легла по другую сторону мусорной корзинки.
Губернатор обернулся к Большому Человеку.
— Вам шах.
— Мы искренне считаем, — сказал Большой Человек, — что упомянутая вами «наша сторона»… мы ее называем «свободным миром»… права и в конце концов победит, потому что она права. Мы считаем, что другой стороной руководят люди, лишающие других людей… очень многих других людей… свободы, чтобы удовлетворить свое нездоровое и даже патологическое властолюбие…
— Вы забываете одно, — перебил его Пан.
— Что же?
— Шимпанзе семи с половиной лет не имеют права голоса.
— Вы изволите шутить, — сказал Большой Человек. — Ну, ладно. Попытаюсь еще раз. Если бы мы были в силах… мы бы построили так называемую противоракетную ракету, которая сделала бы нас неуязвимыми для ракетного нападения. И тогда мир наступил бы во всем мире, включая и ваши густые лиственные леса тропиков.
Пан Сатирус ковырял в зубах длинным пальцем. Случайно ему подвернулся палец левой ноги.
— Вы говорите о том, что сделали бы вы. Но вы — лицо выборное, находитесь у власти ограниченное время. Предположим, что ваш преемник решит сделать не противоракетную ракету, а просто ракету?
Большой Человек рассмеялся.
— Десять шансов против одного, что моим преемником будет человек, которого назначу я, или вот… губернатор. Девять шансов из десяти — уж лучшей гарантии человек требовать не может.
— Я не человек, а шимпанзе. И мне думается, я вам ничего не скажу. Мне думается, что вы — не вы лично, не обижайтесь, — недостаточно эволюционировали, чтобы владеть таким секретом.
— А кто же? — спросил губернатор.
— Вид, у которого хватает здравого смысла не использовать подобную информацию. Вид, у которого хватает ума вести естественный образ жизни, не пытаясь господствовать над средой, в которую ему не следовало бы даже переселяться.
— Уж не вернуться ли нам всем в Африку? — спросил Большой Человек.
— К чему такой кислый тон, сэр? Могу вас даже заверить, что не намереваюсь вступать в сделку с русскими.
— Этого недостаточно.
— Это очень много, — сказал Пан Сатирус. — В конце концов, не русские посадили мою мать в клетку, в которой я родился. Не они вытащили меня из клетки, чтобы привязывать к реактивным тележкам и закупоривать в барокамерах и ракетных капсулах.
— И они поступили бы так же, если бы вашу мать поймала их экспедиция, а не наша.
— Да, конечно, они тоже люди, — сказал Пан Сатирус. Он зевнул, обнажив огромные зубы и мощные десны. — Доктор, все это мне начинает надоедать.
— С тех пор как я принял присягу и занял этот высокий и почетный пост, — заметил Большой Человек, — такого в моем присутствии не говорил еще никто. — Он засмеялся. — Разрешите задать вам еще вопрос, мистер Сатирус?
Пан Сатирус опять принялся расчесывать шерсть ногтями. Он кивнул с серьезным и рассудительным видом.
— А я, с вашего разрешения, задам вопрос вам и вашему другу.
— Вы, по-видимому, очень любите читать. Есть ли библиотеки в ваших тенистых, лиственных, тропических африканских джунглях?
— Вы не безнадежны… — сказал Пан Сатирус и задумался. Руки его машинально обследовали шерсть, и ногти снова щелкнули, поймав еще одного непрошеного гостя. — Полагаю, что библиотек в джунглях нет. Но, видите ли, я так пристрастился к чтению, мне кажется, потому, что все время был пленником. Куда же смотреть в обезьяньем питомнике или в биологической лаборатории, как не в книгу из-за плеча какого-нибудь сторожа? Подвигами мартышек сначала восхищаешься, а потом это надоедает.
— Доктор Бедоян, достаньте Пану Сатирусу биографию и произведения Торо, — сказал губернатор. — Им тоже владела иллюзия, что примитивный образ жизни — лучший из всех.
— Слушаюсь, сэр, — ответил доктор Бедоян. — Большую часть книг он, по-видимому, прочел через мое плечо.
Большой Человек пристально посмотрел на доктора, но произнес только:
— Что вы хотели спросить, Пан?
Пан Сатирус сел прямо, положив все четыре ладони на пол.
— Вот вы с губернатором, — спросил он, — дорожите ли вы своими высокими постами?
Оба настороженно кивнули.
— Я хочу сказать, считаете ли вы эти посты высокими?
Они снова дружно кивнули, хотя принадлежали к соперничающим политическим партиям.
— Вы считаете их более важными, чем богатство, накопленное вашим отцом, сэр, и вашим дедом, губернатор? — Пан встал. — От чего бы вы отказались в первую очередь? От поста или от богатства?
4
Отголосок старого спора о происхождении человека: в 1864 году Дизраэли по поводу теории Дарвина сказал: «Человек — обезьяна или ангел? Я стою за ангелов».