Эхо

— Вы должны знать, насколько Питер обожал мою мать, — заявляла она. — Ни о каких любовных связях не могло быть и речи. Остается предполагать, что он действительно изменил своей родине, и мать знала об этом. Возможно, он убеждал ее уехать из страны вместе с ним, а когда та наотрез отказалась, обвинил ее в том, что она его никогда не любила. Думаю, что самоубийство матери стало последствием разыгравшейся между ними ссоры. Какова бы ни была правда, но жизнь без Верити стала бы для Питера невыносимой. Ни один суд не вынес бы ему столь жестокого приговора, каким стало для него самоубийство любимой жены.

Изучение биографии Фентона также пролило мало света на тайну его исчезновения. Родившись 5 марта 1950 года, он стал приемным сыном в семье Джин и Харольда Фентонов, живших в Колчестере, графство Эссекс. Джин всегда описывала Питера как «маленькое чудо», так как, достигнув ко времени усыновления 42-летнего возраста, она уже отчаялась иметь собственных детей. Джин и Харольд оба учительствовали и не щадили ни времени ни усилий на воспитание сына. Наградой им стал одаренный ребенок, получивший государственную стипендию сначала в Ворчестере, а затем и в Кембридже, специализируясь на классической литературе. Однако, подрастая, он стал отдаляться от родителей. Он предпочитал оставаться с друзьями в Лондоне и посещал Эссекс все реже. Есть мнение, что он испытывал определенный комплекс неполноценности, связанный с собственным происхождением, и всеми силами старался подняться в обществе как можно выше. Слишком уж нежных чувств к приемным родителям он никогда не испытывал.

В 1971 году в письме, адресованном брату, Харольд Фентон писал: «Питер разбил сердце Джин, и я никогда не прощу ему этого. Когда я пытался убедить его отказаться от азартных игр, то он спросил, не желаю ли я, чтобы он занялся воровством с тем, чтобы, накопив денег, убраться из нашего дома. Он стыдится нас. Очевидно, он собирается после Кембриджа работать в Министерстве иностранных дел, поэтому заранее „предупредил“ нас, что дальнейшие контакты с семьей поддерживать не намерен. На первом месте для него всегда будет карьера. На мой вопрос, почему Господь наградил нас чадом с таким противоречивым характером, Питер ответил, будто достаточно того, что приемные родители могут им гордиться. Если бы рядом в этот момент не было Джин, я бы, наверное, его ударил».

В 1972, году после окончания Кембриджа, Питера пригласили работать в Министерство иностранных дел, где его сразу же заметил сэр Ангус Фрейзер, тогдашний посол во Франции. При поддержке Фрейзера Фентон начал блестящее восхождение по служебной лестнице. Однако его брак с Верити Стендиш в 1980 году многими расценивался как ошибочный, что несколько затормозило его головокружительную карьеру. Его избранница, старше его на тринадцать лет, будучи вдовой с двумя детьми-подростками, считалась всеми недостойной партией для будущего посла. Вопреки тому, в чем он десять лет тому назад убеждал приемного отца, любовь к Верити Питер ставил выше карьеры, и отстаивал свою позицию, пока не получил назначение в Вашингтон в 1981 году.

Затем последовали семь лет успешной работы и ничем не омраченного брака. За службу правительству Ее Величества он был отмечен наградой во время Фолклендского конфликта. Верити же зарекомендовала себя верной женой и великолепной хозяйкой, устраивающей многочисленные приемы. Ее дети, проводившие каникулы вместе с родителями, в каком бы уголке мира те ни находились, всегда отзывались о Фентоне с любовью. «Он неизменно был добр к нам, — уверял сын Верити Энтони Стендиш. — Отчим как-то признался мне, что раньше превыше всего ценил только деньги и карьеру, пока моя мать не открыла ему глаза на то, что такое истинная любовь. Поэтому-то я и не верю, что он стал предателем. Деньги не смогли бы его увлечь. По моему мнению, скорее, это у матери мог быть роман на стороне. Эта женщина постоянно нуждалась в проявлениях любви и обожания. Может быть оттого, что мой настоящий отец был отъявленным ловеласом, и ее первый брак не был счастливым. Не исключено, что Питер, чрезмерно перегруженный работой, не мог уделять ей должного внимания, и мать, сама того не желая, постепенно дошла до супружеской неверности. Если Питер узнал об этом и пригрозил ей разводом, становится ясным, что могло подтолкнуть мать к самоубийству».

Но, к сожалению, это единственное объяснение. Вопросы остаются. Почему исчез Питер Фентон? Жив он или мертв? Кто он: шпион, бабник или рогоносец? Можно ли брать за аксиому то, что его любовь к Верити превратила амбициозного материалиста в заботливого отца семейства? А если это так, то что такого мог совершить Питер перед отъездом в Вашингтон, что подтолкнуло Верити к роковому шагу? И вот что еще интригует: записка, без конверта и обращения, оставленная покойной. Предназначалась ли она мужу или…

Приоткрыть тайну, вероятно, поможет запись в дневнике Джин Фентон, сделанная в пятый день рождения приемного сына: «Насколько же Питер может перевоплощаться! Сейчас он готов изображать примерного ребенка, а завтра превратится в настоящего дьявола. Как бы мне хотелось узнать, каково его истинное лицо!»

Родившийся 24 июля 1951 года Джеймс Стритер являлся старшим сыном Кеннета и Хилари Стритер из Чидл-Халм, графство Чешир. Сначала он получил образование в одной из престижных манчестерских школ, после чего изучал современные языки в Даремском университете. Затем он работал в коммерческом банке «Ле Фурне» в Париже, а через пять лет был переведен в его брюссельский филиал. В это же время он познакомился, а впоследствии сочетался браком с некоей Жанин Ферре. Их союз оказался недолговечным: в 1983 году они, после трех лет совместной жизни, развелись, и Джеймс Стритер вернулся в Англию. Там он сразу же устроился на работу в коммерческий банк «Левенштейн» в лондонском Сити. В 1986 году он женился на подающей надежды выпускнице архитектурного факультета, которая была на семь лет моложе его. И Кеннет, и Хилари считали, что этот брак напоминал бурное море. «У молодых было слишком мало общего, — признает мать Джеймса, — что приводило к постоянным размолвкам. Однако было бы смешно предполагать, что именно семейные неурядицы подтолкнули Джеймса на путь преступления. Если верить материалам полиции, то он начал присваивать вверенные банку деньги еще за год до свадьбы, из чего следует, что виной тому были вовсе не неумеренные притязания его супруги. Мы опасаемся, что репутация нашего сына окажется окончательно погубленной чересчур поспешными выводами полицейских. По крайней мере, большего внимания заслуживает убийца Джеймса, а не он сам».