Жена бродяги

Эдгар Уоллес

Жена бродяги

Глава 1

Этот бродяга казался гораздо более угрюмым, чем большинство ему подобных, и поэтому более опасным. Он забавлялся заряженным автоматическим револьвером, перебрасывая его с руки на руку и вращая вокруг указательного пальца.

— Этого не может быть, — бормотал бродяга эту фразу много раз во время своей игры.

Он безусловно был англичанином. Причина, заставившая английского бродягу оказаться в окрестностях Литтлбурга в штате Нью-Йорк, пока не поддавалась объяснению.

Даже как бродяга он не вызывал интереса. Его опухшее, с недельной щетиной лицо украшал синяк под глазом, рубашка без воротника была в ужасном состоянии, а куртка зияла бесчисленными дырами. Когда он наклонялся, на затылке виднелась плохо скроенная шапчонка с краем, выеденным крысами.

— Этого не может быть, — снова повторил бродяга.

Звали его Робином.

Кто-то шел через небольшой лесок. Револьвер скользнул в карман владельца, а сам он бесшумно скрылся в кустах.

Оттуда он увидел хорошенькую девушку лет двадцати, гибкую и грациозную, одетую в полосатое шелковое платье. Она остановилась почти напротив бродяги и закурила. Из своего укромного уголка он отметил выражение неудовольствия, с которым девушка смотрела на слабо дымящийся кончик папиросы. Она глубоко затянулась и двинулась дальше.

Робин вернулся на тропинку и опять погрузился в размышления. Ждать ли ему ночи и тогда попытаться проскочить через этот город, оказавшийся на его пути, или обойти его стороной?

Дорога через город была бы слишком опасна. Рыжая Борода и маленький жирный человек, с такой ловкостью бросающий нож, вполне могли оказаться там.

Какой-то человек в резиновых ботинках приблизился так тихо, что Робин заметил его только тогда, когда скрываться уже не имело смысла.

Это был худощавый молодой человек, элегантно одетый, в соломенной шляпе, надвинутой на правый глаз и украшенной лентой. Казалось, что он только что сошел с картинки модного журнала. Его крупный рот дернулся при виде оборванной фигуры, сидящей на краю тропинки.

— Привет, приятель!

— Привет, — откликнулся Робин.

— Далеко идете?

— Недалеко. Думаю, в Канаду.

Молодой человек усмехнулся и предложил Робину папиросу.

— Это нелегкая задача, если нет документов. Канадская полиция слишком свирепа.

Ему доставляла удовольствие покровительственная дружба с подонками и даже преступниками, которую он объяснял широтой взглядов. Он часто говорил с бродягами и многому от них научился.

Звали молодого человека Самуэль Уоссер. «Универсальный склад Уоссера» был одним из крупнейших в Литтлбурге. Самуэль верил, что каждому молодому человеку предназначена своя судьба, и всегда доказывал, что жизнь его должна идти по своему пути, а не по тому, который наметило ему старшее поколение.

Побренчав ключами в карманах и поправив свой яркий галстук, он с презрением посмотрел на Робина и спросил:

— Не видели ли вы девушку в полосатом платье?

Робин утвердительно кивнул.

— Я сегодня женюсь, — сказал печально Самуэль. — Это ошибка. Но этого хотят все они: мой отец и ее дядя. Слишком сурово. Это неправда, что я принадлежу к числу местных простаков, которые падки на первую попавшуюся юбку. Я человек с образованием и знаю все, что кроется за пределами этого большого общества, — он описал рукой широкий круг, — в общем-то… ну… вы понимаете, что я хочу этим сказать, мой друг?

Робин отлично понимал, что хотел сказать Самуэль.

— Кажется странным говорить все это вам. Ведь вы человек видавший виды. Мое общество смотрит на вас свысока, дружок, но вы видите многое, вы видите бескрайние пространства Божьего мира…

— Это уж точно, — подтвердил Робин.

Разговор становился задушевнее.

— Возьмите еще папиросу… вот… две. Я пойду…

Робин смотрел вслед удалявшейся изящной фигуре жениха, пока та не скрылась из виду. Он пожалел, что не перехватил у него доллар.

На западе виднелась неясная дымка, заволакивавшая горизонт, — предвестница надвигающейся грозы.

— Может быть, скоро нагрянет, — произнес Робин с надеждой.

Рыжая Борода и маленький жирный человек ненавидели дождь.

Глава 2

Мистер Файфер был рослым, не лишенным юмора мужчиной. Но с тех пор как он стал адвокатом и начал вращаться в кругу людей, употреблявших одну и ту же тяжеловесную шутку, искра его элегантного юмора иссякла и притаилась под красной маской лица.

Он при желании мог бы и теперь огласить контору кощунственным смехом, но сейчас его лицо было серьезным.

По другую сторону стола, заваленного против обыкновения кипой бумаг, книг, законов и разномастных писем, сидело важное лицо. Это был мировой судья и предводитель фермеров округа.

— Дайте мне возможность правильно понять это дело, мистер Файфер, — грубый голос Эндрю Эльмера был напряжен. — Значит, я ничего не получу из этого состояния, пока Октобер не выйдет замуж?

— Да, так гласит завещание, — крючковатые пальцы адвоката разгладили документ, лежавший перед ним, — именно так:

«Моему шурину двадцать тысяч долларов, а остальные — моей дочери, Октобер Джонс, по ее замужеству или по ее совершеннолетию».

Эндрю Эльмер почесал голову. Дела его последнее время шли не очень хорошо, и он возлагал большие надежды на деньги, которые должен был получить по данному завещанию. Это был худощавый человек с жестким, угловатым лицом, имевший привычку безмолвно шевелить губами. Он подолгу рассуждал сам с собой, и тогда суровая линия рта двигалась довольно интенсивно, не издавая, впрочем, ни звука.

— Это завещание одинаково важно как для вас, так и для Октобер, — продолжал Файфер. — Мне, правда, не совсем понятно, почему в нем оговаривается возможность замужества девушки до ее совершеннолетия. Будто кто-то был очень заинтересован, чтобы вырвать Октобер из ваших рук как можно раньше.

Мистер Эльмер встревоженно взглянул на него:

— Это идея ее матери, Дженни. Она всегда стояла за ранние замужества и, на мой взгляд, была права.

— А когда должна состояться свадьба?

По жесткому лицу Эльмера промелькнул луч света.

— Сегодня. Вот почему я решил повидаться с вами. Было бы очень неприятно, если бы впоследствии из-за завещания возникли какие-нибудь недоразумения.

— Октобер выходит замуж за Уоссера, не правда ли?

— Да. Сэм — хороший парень. — Эльмер на мгновение умолк. — Октобер блажит, но Сэм в этом не виноват… Она упряма, как старый мул. Я видел ее, стоящей у края колодца и говорящей: «Троньте только меня и я сейчас же прыгну в колодец». Мы слишком распускаем молодежь…

Из его сбивчивых реплик о порочности Октобер и достоинствах Сэма Файфер заключил, что с этим браком не все благополучно.

Наступило молчание. Длинная выбритая губа мистера Эльмера то собиралась бантиком, то вытягивалась. По его беззвучным губам адвокат читал: «Октобер… Одни волнения…». И рефрен: «Деньги. Деньги. Деньги…».

— Скажите, мистер Эльмер, а если Сэм не захочет жениться? В последнее время он стал очень независим, и, кажется, у него завелись денежки.

Мистер Эльмер занервничал.

— Сэм работящий парень, — он резко встал и направился к дверям. — Я надеюсь, что дождь не помешает уборке зерна и овощей с поля. Они и так не слишком хороши в этом году…

С этими словами фермер вышел. Мистер Файфер видел, как он медленно отвязал лошадь и уселся в тележку.

Эндрю Эльмер был в панике и для этого имелась веская причина. Адвокат задел его самое больное место.

Те, кто дали имя Октобер Джонс, уже умерли. Правда, один из них жил достаточно долго, чтобы понять свою ошибку.

В самом деле, девушка меньше всего походила на октябрь — месяц темных, густых красок. Она была выдержана в бледных тонах, с матовым цветом лица, нежным румянцем и светлыми волосами цвета золотистых колосьев. Глаза ее были полны света и радости, как ясный апрельский день. Людям, не знавшим Октобер, выражение ее глаз казалось порой до обидного скептическим, но те, кто знали, читали в ее взоре любознательность и огромную жажду жизни.